Солдаты

-- То правда, -- быстро согласился Пинчук и досадливо дернул себя за

свисающий ус. -- Ось як получилось нэ добрэ!.. Позабував, старый хрен!..

Спасибо, товарищ лейтенант, що напомнили!..

Несколько часов подряд не выглядывал Пинчук из своей хаты и только

поздно вечером пришел опять к командиру роты. Положил перед ним

разграфленный и заполненным лист бумаги.

-- Что это? -- удивился Забаров.

-- Расписание занятий на завтра.

-- Вот это дело! -- похвалил лейтенант и, внеся некоторые поправки,

утвердил расписание.

С тех пор Пинчук не пропускал ни одного свободного часа, чтобы не

позаниматься с солдатами. Как-то с восхищением признался Шахаеву:

-- Лейтенант-то наш, мабуть, у генерала учився! Як вин меня ловко

пиймав! На уставе... а? Що ты на цэ скажешь?.. Голова у него добрэ

приделана!..

-- А ты, наверное, на него обиделся тогда? -- спросил парторг.

-- Першу минуту -- да. А як вин мне растолкував, в чем я промах

допустил, тоди що ж обижаться. Правду каже!.. Скоро, мабуть, в новое

наступление пидэмо, готовить солдат надо к тому. Так що лейтенант прав.

Проморгав я трохы!..

В начале января, туманным и морозным утром, началось новое наступление.

Разведчики двигались вместе с саперами. Две полуторки у саперов были

полностью загружены указками с буквой "С" -- начальной буквой фамилии

командира дивизии. Сенька изловчился и тут: он устроился в кузове одной из

машин и мысленно вычислял, хватит ли этих указок до границы. Решил, что без

малого хватит. Дивизии на этот раз пришлось наступать прямо на город. И

несколько дней спустя она была упомянута в приказе Главнокомандующего по

случаю освобождения Кировограда.

Наступление не приостанавливалось и ночью. Разведчики все время

двигались вперед. Только рация комсорга Камушкина соединяла еще их с живым и

непрерывно катившимся вслед за ними огромным и сложным организмом дивизии.

Наташа с санитарной сумкой через плечо шагала рядом с парторгом. Как-то

во время короткой остановки она, не глядя на Шахаева, словно для себя,

сказала:

-- А ведь я очень плохо поступила тогда.

-- Это ты о чем, Наташа? -- спросил он ее.

-- Разве так можно. Испортила вам весь праздник. Разревелась как

дурочка. Как это нехорошо!..

-- Это же вполне естественно, Наташа! На твоем месте любой не выдержал

бы. Мы собрались вместе, веселимся, а Акима нет. Нет, ты ничего плохого не

сделала, Наташа. У тебя хорошее, большое сердце!..

-- Это вы успокаиваете меня, -- быстро перебила она парторга. -- А

поступила тогда я нехорошо и не могу простить себе этого.

Забаров приказал двигаться дальше, и Наташа с Шахаевым замолчали, но

шли по-прожпему рядом.

В одну лунную рождественскую ночь забаровцы вступили в большое русское

село Калиновку. Сенька присмотрелся к домикам, повел носом и обрадованно

воскликнул:

-- Хлопцы, здесь Русью пахнет!..

Пахло кренделями и еще чем-то очень вкусным. Хотя в окнах и не было

света, но по всему чувствовалось, что в домах в эту ночь никто не спал. В

лунной безветренной ночи стояли кизячьи дымы. Снег похрустывал под ногами

разведчиков, в нерешительности топтавшихся на одном месте. Домики,

обступавшие их с двух сторон, манили к себе теплом и уютом.

-- Может, зайдем на минутку?.. -- робко предложил Ванин, взглянув на

огромную белую фигуру командира.

Немцев в селе не было. Бойцы поняли это, едва вошли в Калиновку. И

все-таки осторожный Забаров приказал Ванину и Каримову пройти по улицам и

разведать обстановку. И только когда они вернулись и доложили, что все

спокойно, Забаров разрешил разведчикам войти в дом. Хозяйка радостно

встретила солдат. Она долго не уходила из горницы -- никак не могла

налюбоваться на дорогих гостей. Во дворе послышались голоса, скрип колес,

конское ржание. Скрипели гусеницами на снегу танки. Обогревшись, разведчики

стали прощаться с хозяйкой. Уже в дверях они столкнулись с бывшим командиром

лейтенантом Марченко. На нем была черная кавалерийская бурка. Вот только не

знали разведчики, для чего она ему. "Глупый, никому не нужный фарс", --

подумал Забаров и горько усмехнулся. Обрадовавшись этой встрече, Марченко

схватил Федора за руку и потащил его в свободную комнату, оживленно болтая:

-- Вот здорово, черт возьми!.. Не ожидал встретить тебя здесь!.. Ну,

рассказывай, как дела!..

Марченко усадил Забарова рядом с собой. В его руках непостижимо быстро

оказалась холодная фляга с водкой.

Выпили по одной стопке.

-- Ради такого случая не грех выпить и по второй!

-- А вот этого делать сейчас не следует, -- спокойно возразил Забаров.

-- Опять ты за свое! -- обиделся Марченко. -- Неужели ты не рад нашей

встрече? Ведь как-никак, а более двух лет вместе прослужили!..

-- Почему не рад? Очень даже рад, -- сказал Федор. -- Но пить сейчас

больше не буду. Ты уж извини меня.

-- Не притворяйся, Забаров! -- голос Марченко стал резок. -- Знаю я

вас. Не любите вы меня. Забыли все. А ведь гордились, черт бы вас побрал,

когда имя вашего командира гремело на всю армию! -- лейтенант налил себе

полный стакан и одним духом выпил его. Коричневые глаза его заблестели

огнем. -- Тот же Васильев, который теперь видеть меня не хочет, не раз

выносил мне благодарность за мои блестящие поиски, лично прикреплял ордена к

Марченковой гимнастерке, и Марченко был его первым любимцем!.. А кто отстоял

аксайский плацдарм? Кто воспитал вас -- тебя, Шахаева, Акима, Ванина,

Пинчука?.. Кто больше всех ходил в опасные операции, кто захватил немецкого

генерала? Разве не Марченко? Кого обнимал командующий армией там, у поселка

Елхи? Разве не лейтенанта Марченко?.. Так почему же вы все забыли об этом?..

-- Марченко рывком подтянул к себе флягу, хотел было еще налить себе, но

Забаров спокойно остановил его, взяв из его рук водку.

-- Мы уж слышали это от тебя, -- глухо проговорил Федор. -- Разве

только ты один воспитывал разведчиков?.. Все помаленьку воспитывали друг

друга. А Шахаев? Он, пожалуй, побольше нас с тобой сделал.

Забаров говорил и видел, как все более склонялась когда-то гордая

голова Марченко, глаза его мутнели, губы шевелились. Казалось, он готов был

либо расплакаться, либо страшно выругаться. Но, к удивлению Забарова,

Марченко тяжело поднялся из-за стола, прошелся по комнате и прохрипел:

-- Хватит, Забаров...

Федор видел, как тяжело было офицеру, и стал быстро прощаться:

-- До свидания. Подумай о том, что я тебе сказал.

Забаров вывел разведчиков за село. На белом бугре чернели какие-то

пятна. Оказалось, что тут успела уже окопаться стрелковая рота. Вскоре

разведчики услышали знакомый голос неуемного своего дружка Фетисова.

-- Петренко, у тебя все бойцы на месте? -- спрашивал он.

-- Все до единого! -- отвечал простуженным голосом Петренко, тот самый,

что в приднепровском лесу разговаривал с генералом. Поcлe Днепра Петренко,

по рекомендации Фетисова, был назначен командиром стрелкового отделения.

-- А у тебя, Гаврилин? -- опять раздался голос старшины.

-- Все, окромя Фролова. В Кировограде, в уличном бою...

-- Знаю. Написал о нем родным?

-- Так точно. Написал.

Забаров, проходя мимо, подумал, что пехотинцам, наверное, очень хочется

зайти в домики и погреться. Но они вот лежат на этом холодном снегу -- в ста

метрах от тепла, сытной пищи, от ласкового огонька...

Забаров вновь подумал о Марченко и тяжело вздохнул.

4

Остаток ночи разведчики провели в освобожденной полком Баталина деревне