Солдаты

мысли, что опыт партии, членом которой он состоял, пригодился Мукершану и

его товарищам, которых -- Шахаев чувствовал это -- было немало в румынском

корпусе.

Занятый своими мыслями, Шахаев предоставил действовать Сеньке. По мере

приближения к нашим войскам беспокойство Ванина стало возрастать. Забаров

приказал ему привести весь румынский корпус в район боярской усадьбы в

полной сохранности, чтобы со стороны румын не было никаких жалоб. Теперь

Ванин сомневался, что ему это удастся. Он видел перед этим, как наши

пехотинцы бесцеремонно спешивали румынских кавалеристов и вскакивали на

коней. Может произойти то же самое и с его колонной, и тогда их

превосходительству придется топать на своих двоих... Поразмыслив хорошенько,

Ванин выработал, с согласия Шахаева, свою тактику, коей и воспользовался при

виде большой встречной колонны нашей пехоты.

Остановив румын, он вырвался вперед, крикнул:

-- Передайте по колонне! Командующий армией приказал: румын не трогать,

потому как они будут воевать против немцев на нашей стороне!..

Весть эта мгновенно пронеслась по ротам. Солдаты солидно гудели:

-- Разве мы не понимаем?

-- Кто их будет трогать, коли они за нас теперь.

-- Давно бы надо одуматься.

-- Ребята, не безобразничать!

-- Знаем без тебя!..

И все-таки, воспользовавшись темнотой, румын помаленьку тревожили.

Но инциденты были ничтожные, и о них все забыли, едва достигли

помещичьей усадьбы. Шахаев ушел к разведчикам, а Ванин, разыскав своего

начальника, доложил:

-- Товарищ майор, в качество "языка" мы с Шахаевым целый румынский

корпус привели. Воевать против немцев имеют желание!..

-- Знаю, слышал. Сейчас доложу генералу.

Со двора доносился шум моторов, людские голоса: туда въезжали машины

румынского генералитета. Выглянув в окно, Сизов понял, что произошло.

-- Дали мне задачу ваши разведчики, -- сказал он вошедшему майору. --

Что я с ними буду делать? Ну уж ладно, посылай генералов ко мне!

Обрадованный благополучным путешествием, румынский корпусной генерал

Рупеску подарил лимузин Сеньке. Ванин поблагодарил, распрощался с румынами

и, неистово сигналя, помчался прямо на полевую почту: не встретиться с Верой

и такой знаменательный для него день и не похвастаться перед ней столь

успешным выполнением необычайного задания уже было свыше Сенькиных сил.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Просторный кабинет Сизова был полон румынских генералов и старших

офицеров. Они сидели за сервированным длинным столом, сияя золотом и

серебром эполет, шнурков, а некоторые -- еще и желтыми лысинами. Подбородки

у всех были досиня выбриты. Подвыпившие офицеры провозглашали один тост за

другим. То и дело раздавались крики:

-- Бируинца!*

-- Трэяскэ Армата Рошие!**

Корпусной генерал Рупеску, сидевший рядом с Сизовым, повернув к комдиву

красное жирное лицо, обливаясь потом, непрерывно повторял:

-- Фрате бун!.. Фрате бун!***

Сизов со сдержанной улыбкой кивал головой на излияния толстого,

удивительно круглого генерала.

* Победа! (рум.)

** Великая русская армии! (рум.)

*** Родной брат! (рум.)

-- Господа! -- трудно приподнявшись на короткие, ослабевшие от хорошего

вина ноги, хрипло закричал Рупеску. -- Господа! Прошу, господа!.. Реджеле

Михай!..

Послышались ленивые, негромкие хлопки. Заглушая их, в комнате раздался

звонкий, юношеский восторженный голос молодого румынского офицера:

-- За русского солдата, господа! За его здоровье! -- и, чокнувшись со

своим соседом, офицер залпом выпил рюмку. Все сделали то же самое. Рупеску

бросил косой взгляд на своего раскрасневшегося от бушевавшего в нем

юношеского восторга офицера, но ничего не сказал. Потом Рупеску поднялся еще

раз и провозгласил новый тост:

-- Господин генерал! Господа русские офицеры! Еще вчера мы стояли друг

против друга как враги. А сейчас сидим за одним столом как товарищи. Я

прошу, господа, выпить за дружбу наших народов. Отныне в отношениях румын и

великого русского народа наступила новая эра -- эра вечной дружбы и доброго

сотрудничества. Завтра мои войска пойдут в бой и будут драться бок о бок с

доблестной русской армией против фашистских варваров до полного их

уничтожения. Мое правительство, правительство его превосходительства

генерала Санатеску,-- с видимым удовольствием подчеркнул Рупеску,--

приказало мне поддерживать с советским командованием теснейший контакт.

Король Михай и Мама Елена преисполнены уважения и признательности к

Советскому правительству, к его армии, к русскому народу. Совместно пролитая

кровь в борьбе с врагом будет символом нашей нерушимой дружбы. За дружбу,

господа! -- генерал торопливо опрокинул свою рюмку, в который уж раз

попытался досуха вытереть лысину и торжественно сел, глядя перед собой

остановившимися блестящими глазами.

Румынские офицеры смотрели на Сизова, ожидая от него ответного тоста,

большинство -- с чувством удивления, оттого что находились в одной комнате и

чокались с теми, в кого только еще вчера стреляли.

Сизов быстро встал на свои упругие, сильные ноги, сказал коротко:

-- За победу, господа!

И снова румыны закричали, звеня стаканами:

-- Бируинца!

- Бируинца!

Расчувствовавшись, лезли целоваться с советскими офицерами, которые,

улыбаясь, вежливо отстранялись от объятий, несколько охлаждая пыл румын.

Рупеску продолжал любезно расхваливать Красную Армию, ее солдат, офицеров и

генералов. Склонившись к Сизову, он вдруг сказал:

-- Девятнадцатого августа вы здорово обманули нас, господин генерал. Мы

никак не могли предположить, что вы начнете наступать в полдень да еще при

такой слабой артподготовке. Немецкому командованию пришлось бросить против

вас еще две свежие дивизии, спешно снятые из района Тыргу-Фрумос. Это была

роковая ошибка немцев. К тому же центральный дот был заранее захвачен вашими

солдатами. Должен вам сказать, это потрясающий случай!.. Не могли бы

показать мне этих ваших героев?

-- Двух из них вы уже видели, господин генерал. Это те солдаты, что

сопровождали вас сюда, в боярскую усадьбу.

-- Солдаты? -- удивленно спросил Рупеску.-- Но... позвольте... разве

это были солдаты? Мне говорили, что офицеры.

-- Солдаты, господин генерал.

Рупеску, широко раскрыв рот, отчего нижняя, тяжелая губа его отвисла

вниз, долго глядел на Сизова.

Переводчик, тоже озадаченный, но очень веселый, с трудом сдерживая

улыбку, терпеливо ждал, когда же его превосходительство обретет дар речи.

2

За боярской усадьбой в огромном черешневом саду стоял неровный гул

солдатских голосов. Там устраивались румынские роты и батареи. Чаще других

раздавались слова:

-- Акасэ! Армата Рошие!

-- Нуй бун рэзбоюл!

Слышались команды взводных и унтер-офицеров:

-- Скоатець байонета!*

Во двор заходили и советские солдаты. Вокруг них сейчас же собирались

толпы румын, образовывая круг, и начинался удивительный, но хорошо знакомый

воюющему люду разговор...

* Снять штыки! (рум.)

-- Нушти руссешти? -- первым долгом осведомлялись наши бойцы, только

потому, что значение этих слов, для удобства произношения несколько

искаженных, было известно им.

-- Ну штиу,-- отвечали румыны и в свою очередь также без всякой цели