Герцогиня и "конюх"

   -- Ох, уморил! Ох, распотешил! -- схватились за животы Голицын и его присные, да и другие не отставали. -- Аминь? Так и сказано в тестаменте: аминь?

   Долгорукий стоял, словно бык, оглушенный ударом, и бессмысленно поводил по собранию глазами, налитыми кровью.

   -- Что это? Чему смеетесь? -- хрипло спросил он.

   -- Ох, князь, ох! Ишь что выдумал! Сочинил да еще "аминь" ввернул!--продолжал издеваться Голицын. -- С сей оказии следовало бы тебя, князь, Аминь-Долгоруким величать! Да Бог уж с тобой, не будем ссориться!.. А только ты скорее эту пакость сожги вот в этой печи...

   -- И это будет очень умно, потому от этой бумажки заразиться могут многие, -- впервые открыл рот доктор, молчавший до тех пор.

   -- Как?! -- воскликнул Долгорукий. -- Царское завещание вы осмеливаетесь называть пакостью? Это -- преступление! Я вас всех призываю в свидетели, что князь Дмитрий Голицын дерзновенно оскорбил священную память государя императора!..

   Голицын выпрямился.

   -- А-а, так ты вот как заговорил, князь Алексей?! -- крикнул он. -- Ты же мне грозить удумал? Хорошо же, я выведу вас на чистую воду!.. Когда составлено завещание почившим государем?

   -- Пять месяцев тому назад, если считать умеешь, -- сверкнул глазами Долгорукий.

   -- Пять месяцев, говоришь? Тут вот в твоем тестаменте сказано: "Понеже чувствуя себя хворым..." Когда же это пять месяцев тому назад государь хворать изволил? Или не ведомо всем нам, что до страшной болезни он был всегда -- по милости Божией -- здоровехонек? Что? Замолк? Э, да что тут говорить! Пусть вот лучше господин доктор поведает нам, как и откуда это завещание появилось.

   Немец-доктор встал и только что собирался открыть рот, как Алексей Долгорукий, чувствуя, что все пропало, что показания доктора, который, быть может, подглядел, подслушал, могут погубить его в глазах всех верховных вельмож, воскликнул:

   -- А, вы думаете, что мне так желательно, чтобы царствовала Екатерина Долгорукая? Так вот, нате, смотрите! -- и он на кусочки разорвал "завещание".

   -- Надо бросить в печку!.. Там зараза сгорит!.. -- под оглушительный хохот верховников закричал немец-доктор.

   Его сейчас же с миром и отпустили, "за ненадобностью".

   Вскоре после "аминь-долгоруковского действа" высокое собрание перешло к выбору преемника умершему императору.

   Голицын сильно волновался, открывая "прения" по этому вопросу. Хотя он и знал, что большинство верховников будет поддерживать его, однако понимал, что и возражений будет немало. Так оно и случилось.

   После горячей, продолжительной речи, в которой Голицын яркими красками расписывал прелесть "полегчания" способом ограничения царской власти, вскочил Татищев.

   -- Не быть сему! Самодержавие должно быть ничем не ограничено! -- пылко воскликнул он.

   -- Стойте, стойте! Да вы наперед решите, кому корону вручить?.. -- посыпались голоса.

   И вот тут большинством голосов было решено "просить Анну Иоанновну на царство", после чего стали составлять текст ограничительной грамоты.

   Волнение верховников все усиливалось.

   -- Князь Дмитрий Голицын, изготовил ли ты "кондиции"?

   -- Вот они, готовы.

   -- Читай!

   Князь Дмитрий Голицын начал громко читать:

   -- Первое: "Без согласия Верховного тайного совета не должна выходить замуж".

   -- Так! Так! Правильно.

   -- Второе: "Без его же согласия не могу назначать себе преемника".

   -- Верно!

   -- "Без согласия и разрешения совета не начинать войны, не заключать мира; войскам быть под ведением совета".

   -- О, это чересчур!-- побагровел Татищев.

   Князь Дмитрий Голицын невозмутимо продолжал чтение "пунктов" ограничительной грамоты:

   -- "У шляхетства живота, имения и чести без суда не отнимать; государственные доходы не расходовать".-- Тут вдруг Голицын встал. Он гордо выпрямился и, оглядев всех пылким, горящим взором, закончил: -- "А буде чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны российской". Согласны на это?

   -- Согласны! -- загремели голоса.

   -- В таком случае мы пошлем немедля послов к нашей будущей императрице! -- возбужденно воскликнул Голицын.

   И послы были снаряжены.

XI

ДЖИОЛОТТИ И НАЕМНЫЙ УБИЙЦА

   В Митаве царило полное недоумение. Весть о кончине императора Петра Алексеевича поразила достопочтенных бюргеров, но все они ломали голову над вопросом: кто же теперь царствует или будет царствовать в России? Анна Иоанновна, потрясенная смертью Клюгенау, совсем впала в хандру. Несмотря на ласки Бирона, она бродила как тень по угрюмым залам Кетлеровского замка.

   -- Что с тобой? -- раздраженно спросил ее Бирон. -- Я привез тебе корону, а ты раскисла?

   -- Где она, где твоя корона? -- саркастически воскликнула герцогиня.

   -- Ты уж и Остерману не веришь?

   -- А черт его знает!.. Может, он изменил нам!.. Как-то, завтракая с глазу на глаз со своим Бироном,

   Анна Иоанновна вдруг схватилась за сердце.

   -- Что с тобой? Тебе худо? -- испуганно вскочил фаворит.

   -- Шаги... шаги... Это -- его шаги? Да?.. Он идет! Идет!

   Анна Иоанновна вскочила со стула. Бирон побледнел.

   -- Кто он? О ком вы говорите?.. Ваше высочество, это плохо, если вы еще до вступления на российский престол сойдете с ума. Тогда мне не миновать каторги...

   -- Эрнст, милый, я не знаю, что со мной, но чувствую, что меня обволакивает какая-то странная, непостижимая сила! Ах смотри, он!

   -- Черт возьми! Кто "он"?! -- вскакивая, бешено закричал Бирон. -- Вы решили и меня свести с ума?

   -- Вы ошибаетесь, дорогой Бирон! Ее величество не сошли с ума. Это -- я, великий магистр Джиолотти! -- послышалась французская речь знакомого, таинственно чудного голоса.

   У Бирона поднялись волосы.

   -- Джиолотти? -- вырвался у него испуганно-радостный крик.

   Великолепная, мистически-страшная фигура великого магистра ордена "Фиолетового креста" предстала перед изумленными Анной Иоанновной и ее фаворитом.

   -- Да, это -- я, ваше императорское величество! -- склонился пред Анной Иоанновной великий чародей, бывший факир, снял с мизинца кольцо и подал его ей, говоря по-французски: -- Это кольцо герцогини должно быть переменено на кольцо императрицы. О, ваше величество!.. Там, в Венеции, я не переставал думать о вас! Та таинственная сила, которой я обладаю, сделала величайшее чудо: вы стали императрицей всероссийской.

   Анна Иоанновна, красная от радости и удовольствия, беспомощно развела руками.

   -- Все кольца отдать готова я вам, -- воскликнула она, -- за исключением одного: кольца императрицы, потому что я сама его еще не имею! Бирон, налейте скорее вина нашему дорогому гостю.

   Джиолотти выпил залпом стакан вина.

   И вдруг, лишь только он допил его, смертельная бледность покрыла его лицо. Он вскочил словно ужаленный и крикнул:

   -- Долой, долой все это!

   Анна Иоанновна и Бирон тоже вскочили, испуганные.

   -- Что с вами? -- спросил Бирон.

   -- Скорее в зал! Скорее! -- Джиолотти первый бросился в тронный зал.

   Анна Иоанновна совсем растерялась.

   -- А что там, в зале? -- спросила она.

   -- Вы увидите то, что произойдет сейчас, -- нервно воскликнул Джиолотти.

   Анна Иоанновна робко, несмело, еле передвигая ноги, вошла в тронный зал старых Кетлеров, где царила тьма, так как темно-малиновые занавески на окнах были спущены и не пропускали ни одного луча света.

   -- Смотрите, ваше величество! -- приказал Джиолотти.

   -- Куда? Я ничего не вижу.

   И вдруг слабый, нежный свет озарил зал. Бирон забылся до того, что при Джиолотти громко закричал: