Страница 12 из 20
А Кузька-то, верите не верите, лежит себе на дне озера и думает: «Куда это я попал?» Выбраться из мешка все же не может. Чувствует, худо дело. Сперва было катался, бился, потом примолк. Вдруг слышит рядом снаружи голос, хитрый, старушечий:
– Что, сынок, попался?
– Попался так попался, – отвечает Кузька.
– Хочешь, выручу?
– Хочу.
– Только уговор: за выручку ты отдашь то, что у тебя есть, а я тебе – то, чего у тебя нету.
– Ладно, – согласился Кузька, а сам подумал: «У меня в карманах ничего вроде ценного нет, а у старухи и подавно. Так что баш на баш и выйдет. Да и обмануть старуху завсегда можно».
Исчезла старушка А Кузька все лежит в мешке да лежит. Час прошел, другой, третий пошел. Кузьке тошней тошного стало.
Вдруг опять голос снаружи:
– Лежишь?
– Лежу. А ты что не выполнила обещание? Развязывай мешок скорее, старуха!
– Я, во-первых, не старуха, а во-вторых, это обещала тебе моя бабушка.
– Ну, все равно развязывай! Бабушка – дедушка!
– Давай сперва меняться.
– Опять меняться! Обалдели вы все, что ли?! Хватит! Развязывай, говорю!
– Ну, не хочешь – не надо. Лежи себе.
– Эй, эй! Постой! Чего торопишься? Не дает человеку подумать. Ну, куда ни шло – давай меняться, только выпусти меня отсюдова.
– Ладно, выпущу, только отдай мне то, что у тебя есть, а я тебе то, чего у тебя нет.
– Согласен.
И снова никого. «Что за чудеса? – думает Кузька. – Видимо, что-то у меня есть самое дорогое, ради чего они все стараются. Только что?» Думал, думал – ничего не придумал. Ан, вот опять кто-то подошел. Али подплыл? Не может ничего понять Кузька.
– Значит, меняешь? – Голос опять новый.
– Да, меняю, меняю! Вот привязались!
– А что на что меняешь?
– Будто не знаешь: что есть на то, чего нету.
В ту самую минуту мешок и раскрылся. Вылез Кузька и видите вода кругом – спереди, сзади, сверху. А снизу дно, усеянное мелкими камнями. И висят прямо перед ним в воде три темные тени. Вот одна опустилась на дно и превратилась в старуху. Из ушей и носа ее торчал мох, морщинистое лицо было похоже на кожуру грецкого ореха.
– А, золотой, молодой! – с ехидной улыбкой сказала водяная старуха. – Отдавай, что обещал.
– А я и не отказываюсь. – И Кузька выворотил карманы.
– Бери что хочешь! Старуха злобно засмеялась:
– Хитришь! Зачем мне всякое барахло! Молодость-то у тебя есть, а старости-то нет! Вот и подавай мне свою молодость, забирай мою старость.
– Э, нет, – сказал Кузька, укладывая в карман свое добро. – Так дело не пойдет!
И вдруг голос его стал хриплым, старческим, а старуха расправила плечи и стала молодой красавицей со злым взглядом зеленых глаз. Кузька взглянул на ее зеленовато-белые руки, которые стали теперь гладкими и нежными, а потом на свои и вскрикнул. Кожа на его руках обвисла и сморщилась. Поясницу заломило, скрючило ноги.
Тут опустилась вниз вторая тень – это был огромный черный таймень.
– Ну, Кузьма Озерович, давай меняться.
Кузька похолодел.
– Хватит, – несмело сказал он. – Я уже отдал все самое дорогое, что у меня было, – молодость свою отдал.
– Нет, милый дружочек, не все. И не самое дорогое. Есть у тебя человеческий облик, а нет облика рыбьего. Отдавай мне человеческий, забирай себе рыбий.
Открыл Кузька рот, чтобы ответить, а вылетел изо рта только писк. Хотел Кузька руками взмахнуть, а вместо рук у него плавники. А таймень превратился в молодого красавца со злым взглядом зеленых глаз.
– Пойдем, дорогая, – сказал он бывшей старухе очень любезно. – Мы тысячу лет ожидали этого дурака.
Кузька что-то кричал, бил хвостом и успокоился только тогда, когда кто-то постучал ему в бок. Кузька оглянулся. Рядом с ним плавал малюсенький плешивый старичок:
– Эгей, Кузька! Ты со мной еще не рассчитался!
– Да у меня же забрали все, – запищал Кузька и заплакал. И слез его не было видно – кругом вода.
– Нет, не все, – захихикал старик. – Не все, не все! У тебя еще остался твой длинный рост. Теперь он тебе не нужен. Какая разница: будешь ты большой рыбой или маленькой? А в обмен я сделаю тебя волшебником.
– Ну хорошо, – согласился Кузька. – Давай меняться…
Тимофей Митрофанович умолк.
– А дальше, дедушка, а дальше?
– А дальше будет в следующий раз, – ответил чей-то незнакомый голос.
Мальчики оглянулись в дверях вагона стоял лейтенант милиции. Это был Леня Фомин.
Глава 19
В которой милиционер Степан Аванесов проявляет бдительность.
– Значит, отправились ночевать в Расторгуево?
– Так точно, товарищ полковник.
– И обещали сегодня к вечеру быть здесь?
– Так точно, товарищ полковник.
– Где же они?
– Не знаю, товарищ полковник. Может быть, дождь их за держал. Вон как хлещет.
– Да, дождина… И все же они должны были выполнить обещание. Может быть, они боятся?
– Чего? Я же им объяснил, что милиция награждает их за спасение девочки денежной премией в двадцать рублей каждого. Если б вы видели, как они обрадовались!
– Увидели? Разве их можно увидеть?
– Да нет, это я к слову. Но можно же почувствовать, как они обрадовались. Зашумели, запрыгали, закричали: «Ура, мы спасены!».
– Все это хорошо, но где же они, где Вадим Смирнов, ученик пятого класса, волосы русые, нос прямой! Где Паша Кашкин, главный любитель пирожков? Где?..
…В этот дождливый вечер в городском управлении милиции стоял на посту у входа молодой милиционер Степан Аванесов, только что вернувшийся из отпуска. Он был человеком исполнительным и добросовестным и втайне мечтал стать когда-нибудь знаменитым следователем. Эта идея увлекла Степана Аванесова еще с детства, когда он прочитал две затрепанные рваные книги с замусоленными страницами – «Приключения Шерлока Холмса» и «Рассказы майора Пронина». Кто из этих знаменитых детективов больше всего пришелся по душе Степану, сказать трудно, но он приучил себя ничему не удивляться, как майор Пронин, и, совсем как Шерлок Холмс, анализировать всевозможные странные происшествия. И, надо сказать, достиг в этом немалых успехов.
Вот и сейчас мимо внимания Степана, хоть он и говорил по телефону с оперативной группой, выехавшей на очередную операцию, не прошло, что дверь гулко хлопнула. «Кто-то вошел», – решил Степан. Но в коридоре никого не было.
«Кто бы это?» – начал анализировать Аванесов, и тут же он обратил внимание, что на лестнице снизу вверх отпечатываются мокрые следы.
«Так-так, след небольшой… Скорее всего, детский, хотя, вполне возможно, и женский… Нет, вернее, один – женский, второй – детский… Странно… Честные люди не крались бы так медленно… Все ясно: злоумышленники хотят украсть важные документы! Так… Не нужно горячиться!.. Степан Аванесов, твой час настал!»
Следы поравнялись с дежурным. Он пропустил злоумышленников вперед и громовым голосом скомандовал:
– Стой! Стой, тебе говорят!
Злоумышленники остановились. Один из них спросил мальчишечьим голосом:
– Кому стоять? Мне или ему?
– Обоим стоять! Ясно?! Руки!
– Дяденька милиционер, – сказал другой нарушитель. – Нам нужно здесь подарок получить ценный.
– Ну-ну! Рассказывай! Подарок ему нужен. Ишь ты. Вы лучше скажите: кто вас сюда послал?
– Не послал, а позвал.
– То есть как?
– А вот так. Нас пригласил лейтенант Фомин.
– Вот как? Вы даже фамилию знаете? Так и думал, что важные преступники. Жаль, что малолетние… А ну, руки вверх! Вверх, я говорю!
– Мы честно, дяденька милиционер, за подарком В газете же было написано…
– Ишь ты, «в газете». Вот завтра вас следователь допросит, будете знать, как безобразничать. А пока до утра я отведу вас в детскую комнату. А утром посмотрим.
– Дяденька, а как вы нас увидели? Неужели, наконец, мы стали видимыми?
– Милиция, братцы, она все видит! Ясно?