Страница 17 из 63
Князь-регент посмотрел мимо соперника, затем на него рассеянным боковым взглядом, как учили в Шанхуне. Днем обычно ничего не заметно... Но не в этот раз. Свечение Силы у противника настолько высоко, будто тот провел в монастыре годы и умеет летать подобно ламам, безо всякого крыла.
Нет сомнения, в поединке воспользуется Силой. Скорее всего – весьма эффективно.
Стараясь не выпускать из поля зрения ядовитый свет, Алекс представился первым. Ответ шокировал.
– Наслышан. Для меня большая честь, синьор Алайн. Позвольте представиться, тей Софос Лукан, Северная Аделфия.
От неожиданности князь опустил поднятую в салюте шпагу.
– Иана Лукания – ваша...
– Племянница, синьор. Вы знакомы?
– Да. Но давно не видел ее.
– Увы, и я – больше года. Это имеет какое-то значение для предстоящего поединка?
Алекс тряхнул головой, прогоняя соблазн отвести представителя. Вот же положение! Софоса нельзя убивать, иначе какая же свадьба после похорон ее единственного родственника... Вдобавок дядюшка – достаточно сильный боец, мнению Ианы можно верить. Но заявить протест также не хорошо, герцог провозгласит во всеуслышание, что князь испугался.
Выражение лица у старшего Ванджелиса обманчиво безразличное, будто он и не подозревал, что выпускает против соперника дядю его невесты.
Неожиданно регент успокоился. Если не считать тея Дайорда благородным, что герцог вполне доказал последними поступками, то нечего на него распространять кодекс чести. Придавить как амбарную крысу – и дело с концом. С другой стороны, если увлечься такой политикой, станет позволено убивать из-за угла любых теев, обвиняя их в неблагородстве... Чем тогда лучше сам Алекс? Отложив этические терзания на более спокойное время, он принял стойку.
Между дуэлянтами втиснулся Мейкдон, обожающий роль арбитра.
– Ангард! Ассо!
Если собравшиеся на плацу и облепившие окошки замка зрители ожидали увидеть эффектный бой, начало их жестоко разочаровало.
Лукан шагнул вперед и расчетливо бросил Силу, как полководец направляет кавалерию, чтобы раскидала защитные построения противника и впустила пехоту в сломленные вражеские ряды. Готовый к подобному, Алекс ответил, в результате чего невидимые кулаки столкнулись, а удары докатились до поединщиков ослабленные, лишь разбросав их подальше.
Со стороны это смотрелось нелепо. Двое серьезных мужчин наскакивали друг на друга, пытаясь достать шпагой, но клинки даже не соприкоснулись. Князь слабее, как следствие – его отбрасывало дальше, разок он кувыркнулся через голову. Тем не менее противника не подпустил.
Через пять минут Лукан поднял шпагу вверх.
– Синьор! Так мы до вечера протанцуем. Вы не будете любезны воздержаться от применения Силы вообще?
Алекс кивнул с облегчением. Он почувствовал, что при затягивании поединка противник, скорее всего, дольше сохранит внутренний резерв, расходуя его рачительно и аккуратно.
– Бой на шпагах без применения Силы! – выкрикнул Мейкдон, утверждая новую договоренность. – Ассо!
И вновь разочарование для болельщиков. Сталь замелькала с невероятной скоростью, клинки большей частью времени исчезали из видимости в стремительном движении, сухой стук сталкивающегося оружия превратился в смертельное стаккато.
Алекс почувствовал, что соперник не слабее не только его самого, но, пожалуй, и Горана. Тей Софос не напирал, атаковал редко и опасно, не допуская ни единой ошибки, спокойно выжидая промах другого дуэлянта, двигался мало, очень экономными шагами.
Будь поединок учебным, Алекс получил бы от него истинное удовольствие, независимо от результата. Но условия объявлены – до смерти. Никаких шуток.
Прикидывая, как свести схватку к сравнительно нейтральному завершению, регент прикинул, что должен ранить или обезоружить Лукана, после – наплевать на условие смертного исхода. Убивать представителя вовсе необязательно. И уж совсем нежелательно отправлять к праотцам родственника невесты.
Вызвав его на прямой выпад, Алекс применил ан-гаже, угрожая встречным уколом и принудив к защитному движению, но не продолжил атаку, а поступил необычно – сделал второй перевод клинка, дегаже, выводя шпагу на неотразимую позицию... и попался на классическое кроазе. Оружие, мастерски выбитое, жалобно звякнуло по булыжникам мостовой. Блестящее острие уперлось в лоб проигравшего рядом с отметиной прошлого поражения – автографом тея Байона.
– Добивай его, Лукан! Поединок до смерти! – заорал Ванджелис, отбросив попытки хранить внешние приличия. – Удваиваю золото!
– Такова моя обязанность, тей. Надеюсь, вы не в претензии.
Алекс обреченно опустил глаза.
Все так глупо закончилось.
В синее небо взлетела стая голубей, словно выстрелом потревоженная. Но никто не стрелял. Во внутреннем дворике воцарилась тишина.
Пришло время молодой душе вознестись к небу, догоняя сизокрылую ватагу...
На окраине Нирайна в гостиничном номере вдруг вскрикнула и дернулась Иана, отчего женщина, укладывающая ее волосы, испуганно убрала руки – не сделала ли больно высокородной синьоре. Но та даже не заметила ее замешательства.
Не до прически. Что-то оборвалось внутри. Накатила черная, бездонная пустота...
И тут же отступила, потому что среди плаца Нирайнского замка тей Лукан опустил шпагу.
– Я передумал. Плевать на золото. Живите.
Глава десятая
В юности, воспитываемая родителями, а потом суровым дядюшкой Софусом Луканом, Иана усвоила непреложную заповедь: соблюдение норм приличия есть непременное условие существования синьорины.
Она не смогла завести откровенный разговор с Алексом по пути из Ламбрии в Иллинию, когда имелась масса свободного времени и подвернулась тысяча подходящих моментов.
Она согласилась обручиться с Тероном, ибо формально не была связана ни с кем, а рыжеволосый ухажер чуть ли не пылинки с нее сдувал после ранения у Злотиса. Чувствовала себя в долгу, а долг обязывает...
Удрала из Леонидии, не желая нарушения приличий: в присутствии Алекса не сдержалась бы и выдала чувства, что получилось бы против правил хорошего тона, когда бывший жених тяжело ранен.
Не улетела с Гораном тотчас, узнав о гнусных происках Ванджелисов: недостойно рвать контракт, кроме случаев, когда обстоятельства совсем уж вопиющие. Тем самым довела ситуацию именно до вопиющей развязки.
Сколько можно обжигаться об одно и то же?
Поэтому, заслышав шаги и голоса в коридоре, ответный приветственный рев тея Атрея, она подхватилась и опрометью вынеслась из комнаты, бросившись на шею человека, которого ждала столько месяцев... Какие месяцы, всю жизнь ждала!
И глубоко плевать на церемонии и приличия, даже под суровым оком дядюшки Софоса, непонятно каким ветром занесенного в этот же тесный коридор.
Горан поднял руки в понятном всем жесте: затихаем и убираемся, мы здесь лишние. Он бочком миновал влюбленных, сцепившихся в объятиях. Теи, стараясь не шуметь, ссыпались вниз, в общий зал, где, к счастью, имелось вдосталь вина, чтобы порадоваться за успех прекрасной пары.
– Так это вы учили Алексайона? – тей Софос предпочел легкое пиво, щедро украсив пышную поросль на лице белой пеной.
– Не доучил, – признался Горан.
– Я и вижу. Минут пять продержался, потом попытался поймать меня на дурацкий финт. Мальчишка еще, – бретер снова хлебнул пива и хохотнул. – Милосердие обошлось мне в двадцать золотых... Да что я говорю – в сорок! Герцог же обещал удвоить. А так ни гроша ломаного не дал.
– Вам возместить? – поддержал веселье Марк. – Как вернусь в столицу...
– Не надо, – отмахнулся Софос. – Вечная судьба быть на бобах. За гнусные дела денег не беру, потому что на такое и не подписываюсь. За благородные поступки тоже не беру, благородство само по себе ценно. А каждодневным трудом не слишком разбогатеешь.
– Как же подрядились нашего Алекса порешить? – поинтересовался Терон.
– Не знал я... Ни с кем драться придется, ни про его отношения с племянницей. Клянусь честью. У меня контракт с герцогом, но не вассалитет. В любой момент могу его разорвать, да и он тоже. Видно, князь крепко ему насолил. Аж кипел мой наниматель, желал труп увидеть.