Закаленные крылья

На другой день первыми в сражение вступили румынские летчики, а вслед за ними - советские и болгарские. Мы, как хозяева, давали гостям преимущество во времени и на местности. Летчики каждой страны демонстрировали свой почерк в полетах и ведении воздушного боя. Румыны наносили удары эскадрильями в стройном и плотном боевом строю. К объектам они подходили на средней скорости и на высоте шестисот - восьмисот метров. Советские летчики, рассредоточив свои боевые порядки, шли на меньшей высоте от земли. Это создавало возможности для большей маневренности и свободы действий.

Болгарские летчики летали на предельно малых высотах, почти над самой землей, и наносили свои удары, используя все приемы ведения воздушного боя.

В разгар «сражения» трибуну, где находились официальные лица, покинул один генерал, на которого была возложена ответственность за безопасность учений. Он быстрыми шагами направился к командному пункту авиации. Генерал был явно раздражен.

- Это ни на что не похоже, дорогой! - менторским, не терпящим возражений голосом читал он мне мораль. - Вы вступаете в противоречие с «Инструкцией о безопасности учении». Нет, вы представляете себе, что из всего этого может получиться? Ведь ваши самолеты не летают, а почти бороздят землю.

- Товарищ генерал, - попытался я объясниться с ним, - а если бы это была настоящая война, вы все равно ставили бы вопрос о том, на какой высоте мы летаем? Мы же проводим эти учения для того, чтобы научиться воевать.

- Не спорьте, Симеонов, а выполняйте приказ!

Пока этот генерал старался навязать мне свою волю, другой генерал, тоже болгарский, подошел к министру. Он, точно сговорившись со своим коллегой, начал в тех же выражениях:

- Это же ни на что не похоже, товарищ министр! Так летать опасно! Должен искренне признаться: очень опасаюсь, как бы какой-нибудь самолет не разбился… [266]

А здесь находятся члены Политбюро и члены правительства. Нельзя позволять подобное своеволие. Генерал Симеонов выбрал неподходящее время для демонстрации руководству возможностей авиации.

Министр посмотрел на него, все еще не веря, что тот говорит серьезно. Но генерал был крайне взволнован, озабочен и даже разгневан.

- Летчики выполняют приказ министра! - ответил ему генерал Джуров. - Именно этим действиям маршал Гречко дал очень высокую оценку. Он подчеркнул это в моем присутствии в разговоре с товарищем Живковым.

Я тогда еще ничего не знал об этом разговоре. Огорченный и недоумевающий, я отдал приказ последующие полеты выполнять на большей высоте. Приказ относился к завтрашнему дню, так как в тот день авиация уже закончила программу своих действий.

Полеты наших самолетов на следующий день вызвали недоумение. Маршал Гречко спросил министра народной обороны:

- В чем дело? Я о болгарах имел совсем другое мнение и считал, что они всегда были последовательными. Почему сегодня авиация уже не действует на малых высотах и так же дерзко, как вчера?

- Я и сам не понимаю, чем объяснить эту перемену, товарищ маршал.

- Тогда вызовите Симеонова, пусть он лично нам доложит! Чем вызван этот шаг назад?

Я поднялся на официальную трибуну в подавленном настроении.

- Товарищ Симеонов, почему сегодня ваши самолеты летают так высоко? - спросил меня маршал Гречко.

- А как им летать, товарищ маршал?

- Я как раз об этом вас и спрашиваю. Или вы испугались собственных действий? Воевать надо, не ведая страха, генерал, не ведая страха! Вчера вы продемонстрировали изумительную технику пилотирования, показали такое, чему все позавидовали, а сегодня вы выступаете весьма посредственно. Чем объяснить эту метаморфозу?

Я не выдержал и засмеялся. У меня словно гора свалилась с плеч.

- Выполняю приказ. [267]

- Чей приказ?

- А вы разве ничего не знаете? Вчера ко мне пришел генерал, отвечающий за безопасность полетов, и имел со мной весьма серьезный разговор.

- А вы и испугались? - рассмеялся Гречко. - Вот мой вам совет: действуйте так же, как и вчера.

Мне впервые довелось разговаривать с маршалом Гречко, и, хотя я услышал от него всего лишь несколько слов, мне показалось, что мы давно, очень давно знакомы.

А на трибуне с нетерпением ждали появления болгарских летчиков.

Проявленный руководителями партии и правительства огромный интерес к достижениям летчиков в боевой подготовке, боевом использовании самолетов и особенно в технике пилотирования, большая сердечная теплота оставили неизгладимые, глубокие следы в сознании авиаторов.

Подлинное знание проблем ВВС, систематическое их изучение давали возможность Центральному Комитету партии и его Первому секретарю своевременно решать крупнейшие проблемы строительства ПВО и ВВС.

Личный состав, вдохновленный высокой оценкой ратного труда, с еще большим энтузиазмом включился в социалистическое соревнование в честь предстоящего VIII съезда партии. На этом съезде министр народной обороны, докладывая об огромных достижениях в подготовке, повышении боевой готовности болгарской Народной армии и в укреплении мощи нашей социалистической родины, доложил и о состоянии войск ПВО и ВВС, особенно ярко подчеркнув достигнутые ими успехи.

Реактивная авиация поставила перед нами ряд новых проблем. Наше внимание было сосредоточено на огневой подготовке экипажей.

Теорию постигали главным образом в кабинетах, практические навыки приобретали в воздухе.

Когда мы отставали в чем-нибудь, сама жизнь преподавала нам жестокий урок, ставила все новые и новые проблемы.

Много сил затрачивалось на то, чтобы прежде всего сплотить людей, добиться единого понимания стоящих перед ними задач и стройной организации труда в авиации. И именно партийная организация с начала и до [268] конца была той объединяющей силой, которая и обеспечила успешное выполнение всех задач…

* * *

Специально для того, чтобы пилот мог в нужный момент покинуть машину, а самолет сделался бы мишенью, пришлось создать автопилот. Нужно было подобрать летчиков, которые бы, выведя эти мишени на предельную высоту, по приказу с земли катапультировались, после чего мишень обстреливалась бы ракетами. Катапультирование должно было происходить над Черным морем.

Но разве только эти проблемы стояли перед нами? Для подготовки понадобились бы годы упорного труда и предельного напряжения сил.

К катапультирующему устройству обычно прибегали только как к крайнему средству - в случае аварии, когда надо было спасти летчика. А в данном случае катапультирование предусматривалось заранее.

Полковник Калапчиев, в то время начальник парашютно-десантной службы, лично занимавшийся этим ответственным делом, решил сам показать, как надо покидать самолет, чтобы затем приступить к подготовке пилотов к катапультированию.

Калапчиев всегда очень серьезно готовился к каждому своему прыжку, а к этой необычной задаче приступил с еще большим вниманием. И только тогда, когда он счел, что уже готов к катапультированию, доложил командованию.

Выдался чудесный летний день. Летчики и техники наблюдали за происходящим с крыши высокого дома. Самолет МиГ-15 оторвался от земли и быстро набрал над аэродромом высоту.

Калапчиев, большой мастер парашютного спорта, сидел в задней кабине. Получив приказ прыгать, он точно в заранее обусловленном месте катапультировался.

Через секунду мы уже наблюдали за падением двух предметов - одним из них был сам Калапчиев, а другим - сиденье с раскрывшимся над ним небольшим парашютом. А еще через несколько секунд, показавшихся нам бесконечными, раскрылся и его парашют.

Полковник Калапчиев подошел к нам строевым шагом и доложил о выполнении прыжка с применением [269] катапульты. Это было первое учебное преднамеренное катапультирование.

Уверенность летчиков в надежности катапультирующего устройства значительно укрепилась. Им словно бы передалась частица смелости и дерзости Калапчиева.