Закаленные крылья

Алексенко опознал советские вертолеты, а Падораро - румынские. Теперь они оба перестали быть зрителями и придирчиво оценивали летные качества тех и других машин. Но вот показалось звено болгарских вертолетов. Я тоже весь напрягся, потому что заранее знал, что они подготовили небольшой сюрприз. Вертолеты пошли на снижение, им следовало, как и всем остальным, совершить посадку. А они только замерли в воздухе, в [261] метре или двух от земли, и тогда с них стали спрыгивать саперы. На все это понадобилось не больше минуты.

- Поздравляем тебя! - от всего сердца пожал мне руку Алексенко. - Очень красиво у вас получилось!

- Ты преподал урок всем, кто недооценивает вертолетную авиацию!-добавил Падораро.

Меня обрадовали похвалы коллег, но если бы я располагал временем, чтобы объяснять им подробнее, кто командир группы вертолетов, то им, наверное, стал бы яснее замысел только что увиденного. Командиром был человек, когда-то приносивший мне много забот, - тот самый чудом уцелевший Гриша Игнатов! Тогда, после катастрофы, происшедшей по его вине, он был сурово наказан и навсегда лишился права летать на реактивных самолетах. Друзья, хорошо знавшие Гришин буйный характер, не верили в то, что он долго задержится в вертолетной авиации. Ведь это же все равно что пересадить жокея с коня на осла! Но Игнатов не ушел из авиации, примирившись со своей судьбой. Когда зашла речь о крупных учениях, он поделился с командованием своей идеей высадки десанта с вертолетов. Руководствовался ли при этом Игнатов желанием взять реванш или еще чем-нибудь, это людей мало интересовало. Он всех заразил своим примером, и его подчиненные тренировались и работали до изнеможения, лишь бы не ударить лицом в грязь. В авиации всегда есть большой простор для творчества и проявления героизма, только бы человек видел перед собой эту цель.

А в это время вихрь сражения стал совсем ожесточенным, не прекращался и ураганный огонь артиллерии. На трибунах находились члены Политбюро во главе с Первым секретарем ЦК БКП, все члены правительства, советские, румынские и болгарские генералы, и среди них выделялась высокая, стройная фигура Главнокомандующего Объединенными Вооруженными Силами стран Варшавского Договора маршала Гречко. Маршал сосредоточенно наблюдал за событиями, не проявлял никаких эмоций, но, как каждый крупный военачальник, умел охватить весь сложный механизм учений. Хотя события развивались не так, как на войне, а по предварительно обдуманному плану, маршал Гречко живо интересовался действиями отдельных родов и видов войск. [262]

Чаще всего он делился своими впечатлениями со стоявшими рядом с ним товарищами Тодором Живковым и министром народной обороны Джуровым.

Со стороны суши показались самолеты, они летели на предельно малой высоте. Исчезли они так же молниеносно, как и появились.

- Наши! - воскликнул министр.

- Вот и посмотрим, что нам покажут болгары, - вставил маршал Гречко.

И вдруг находившиеся на трибуне официальные лица затаили дыхание. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять: в небе происходит что-то из ряда вон выходящее. Самолеты пошли в атаку на десантные корабли вдали от берега, а одно звено «мигов» привело всех в такое восхищение, что его наградили бурей аплодисментов. Чтобы полностью удержать в своих руках тактическую инициативу в бою, летчики прибегали к самым сложным фигурам высшего пилотажа. Самолеты стремительно пикировали, устремляясь вниз всегда с разных направлений, потом резко взмывали вверх на предельном форсажном режиме; только узкие шлейфы тускло-белого дыма, все удлиняясь, тянулись из-под их крыльев. И снова, опускаясь почти до самой воды, самолеты с ожесточением бросались в атаку.

- Поверьте мне, - поспешил поделиться своим мнением маршал Гречко с товарищем Тодором Живковым, - если бы они вели настоящий бой, то лично я сомневался бы в том, удастся ли высадить десант. Оборона показывает образец согласованных действий различных видов вооруженных сил.

- Товарищ Гречко, организация фронтовой авиации - это наша общая заслуга, - заметил министр народной обороны. - Мы создали ее вопреки некоторым сомнительным прогнозам относительно перспектив авиации.

- Понимаю, понимаю, у вас есть все основания так говорить, но, по-моему, мы уже похоронили эту ничем не обоснованную теорию.

- Оказалось, что товарищ Джуров - большой друг летчиков. Думаю, что он и впредь сохранит эту большую любовь к ним, - рассмеялся Тодор Живков!

- И любовь, и понимание! - ответил маршал Гречко. - Между прочим, кто командир звена? Любопытно [263] узнать, кто он: младший или старший офицер? Отлично действует!

Немного погодя мне позвонил адъютант министра, чтобы узнать фамилию летчика. Я поспешил доложить:

- Старший лейтенант Троев.

Я не забыл выяснить его возраст: знал, что меня непременно спросят об этом. И в памяти сразу всплыли многие, столь близкие моему сердцу люди, именно те, кого я знал еще совсем молодыми: Валентин и Стефан Ангелов, Илия Тотев, Соколов, Драганов, Калудов. Это все ветераны. Потом вспомнил Пенчева, Нецова, Цекова, братьев Атанасовых… А вот Троев - о нем пока очень мало можно сказать. Когда-нибудь, спустя несколько лет, после того как он заполнит все пробелы в своей биографии, будет что рассказать. А пока он только новичок, только начинает проявлять себя как личность. И хорошо, очень хорошо начинает! Душа наполнялась восхищением и благодарностью.

Невольно мысленно я перенесся в прошлое, о котором с хорошей завистью любили слушать ровесники Троева.

- Симеон Стефанович,-послышался голос Алексенко. - О чем вы задумались? Начинается самое интересное в программе: высадка воздушного десанта.

Я посмотрел на часы. Действительно, уже пора.

Теоретически я знал, как будет выглядеть этот грандиозный, величественный штурм. И все же трудно описать то, чему мы через какое-то мгновение стали свидетелями… Как и при подготовке к мощному наступлению, артиллерийская канонада буквально стерла с лица земли позиции врага и внесла в его ряды полную дезорганизацию. После этого самолеты-истребители выполнили ту же роль. От разрывов снарядов дрожала земля, по небу катился несмолкаемый гром. Истребителям была поставлена задача уничтожить противника в воздухе, а после этого они молниеносно, волна за волной, набрасывались на берег.

Теперь все лавры достались генералу Алексенко. Падораро и я просто не находили слов, чтобы выразить наш восторг, хотя мы знали, что позже нам продемонстрируют еще более крупные достижения.

- Товарищ Алексенко, - с нескрываемым восхищением обратился к нему Падораро, - если бы мы действительно воевали, то вражеские самолеты были бы полностью [264] уничтожены. Казалось, это был полет даже не самолетов, а каких-то космических тел, проносящихся мимо нашей планеты. Как румын, я вам скажу одно: счастлив, что мы союзники!

В чистом небе показались транспортные самолеты. Эти малоподвижные по сравнению с истребителями машины все же развивали достаточно большую скорость и, подобно мрачным темным тучам, нависшим над сушей, готовы были обрушить на нее весь свой тяжелый груз. Первые самолеты уже миновали прибрежную полосу, и вдруг из их туловищ, как зерно из мешка, посыпались парашютисты. Как никому не пришла бы в голову мысль пересчитать снежинки, так и тогда никто не подумал сосчитать, сколько же всего было парашютистов. Но еще больше изумились все, когда «аны» начали спускать на парашютах танки, грузовики и другие боевые машины. И вот они совершили мягкую посадку.

Воздушный десант захватил огромную территорию. С первых же минут удалось занять аэродром, расположенный неподалеку от моря, и караваны самолетов начали высадку на нем войск и боевой техники. Воздушные десантники соединились со своими морскими коллегами, и вскоре противник был полностью разгромлен, а его территория оказалась в руках наступавших войск.

Но, разумеется, на этом все не закончилось. Пока еще не сказали свое слово танки обеих сторон. Крупное «сражение» мы запланировали на следующий день, и штабы круглосуточно готовились к нему. Алексенко, Падораро и я снова заняли удобную для наблюдения позицию. Вокруг простиралась пересеченная местность, и на одной ее стороне с самого утра начался напряженный «бой». Танки сторон пока не подавали признаков жизни, как будто нарочно выжидали, пока другие рода войск истощат свои силы, чтобы в конце ворваться в самое пекло. Вместе с танками готовилась принять участие в сражении и авиация - советская, румынская и болгарская. Вот почему мы, трое командующих, не могли быть спокойными. Мы поддерживали постоянную связь с командными пунктами на аэродромах, давали последние указания и распоряжения, а в это время танковый бой разгорался с невиданной силой и ожесточением. Две огромные лавины, наступая, осыпали друг друга градом снарядов. Танки с ходу преодолевали ложбины, [265] заросли кустарников и деревьев. Земля содрогалась от грохота моторов, и гусеницы танков оставляли глубокие следы на влажной земле; казалось, врезаясь в нее, они причиняют земле боль.