Закаленные крылья

- Не вижу только черных флагов, - пошутил Цеков. Прежде чем сесть в самолет, они порой увлекались посторонними разговорами.

- Уж не думаешь ли ты, что мне боязно? - спросил варненец. - Увидишь, как я пробьюсь через эти проклятые облака.

Караганеву предстояло вести самолет, а Цекову - находиться во второй кабине в качестве инструктора, чтобы оценить полет Караганева. Через минуту-другую они взмыли в небо. Самолет за несколько секунд преодолел и первый, и второй слой облачности и, словно бы скользя по безбрежной водной поверхности, сделав широкий круг, приготовился к посадке.

На земле Караганев спросил:

- Ну как, по-твоему, гожусь?

- Годишься. Теперь я понял, почему тебя не пугали черные флаги.

- Одно дело не бояться их, а совсем другое - не забывать о том, что просто так их не вывешивают, - ответил варненец.

После полета и разбора полетов Цеков доложил командиру полка, что Караганев уже может летать самостоятельно. Ведь в том и состояла задача инструктора, чтобы дать путевку в жизнь молодому летчику. Тогда он в последний раз увидел варненца, стоявшего у крыла своего «мига». Хотя Караганев смутил его рассказом о мертвой зыби, Цеков все же решил, что беспокоиться нет оснований: он смелый и надежный летчик. Поэтому Цеков отошел в другой конец взлетной полосы, где его ждал Димов. Пришла их очередь взлетать.

- Ну как там, наверху? - дружески поздоровавшись, спросил Цекова его партнер.

- Как будто метеобстановка ухудшается. Придется лететь только по приборам.

- Никогда не забываю об этом.

- Дело привычки. Ну пора!

Они забрались в свои кабины и стали ждать разрешения на взлет.

Руководил полетами Калудов. Первым он выпустил Караганева, а через три минуты от взлетной полосы оторвались самолеты Цекова и Димова. [158]

На командном пункте напряженно следили за полетом. Полученные сведения об ухудшении метеообстановки заставляли дежурных быть начеку. Калудов принял от Караганева рапорт, когда самолет того находился на высоте двухсот метров.

- Готов пробиться через облака вверх, - прозвучал в мембране звонкий голос Караганева.

- Пробивайся, разрешаю! - ответил ему Калудов. - Пробивайся!

Дежурный стал ждать второго рапорта о том, что Караганев преодолел слой облаков, но летчик молчал. Время неумолимо отсчитывало роковые секунды, и это приводило в ужас руководителя полетов. Калудов начал разыскивать Караганева по радио.

В это время Цеков и Димов почти одновременно доложили, что они готовы пробиться сквозь облачность. До них по радио донесся тревожный голос Калудова:

- Караганев не отвечает! Ищите его и сообщите, где он находится!

Цеков и Димов хорошо знали, что означает подобное молчание: это первый признак того, что товарищ попал в беду. Редко случалось, чтобы радиоаппаратура отказывала в полете. Цеков словно наяву видел варненца и слышал его рассказ об утопающих в мертвой зыби. Слой облаков на какое-то мгновение ослепил его. Цеков взлетел над облаками, надеясь увидеть огни самолета Караганева. Но серое пространство до второго пласта облачности выглядело безжизненным, как мертвая пустыня.

- Самолет не обнаружили,-доложил Димов.

- Продолжайте поиск и над вторым слоем облачности! - в отчаянии крикнул им Калудов.

Спазма сдавила горло Цекова. С Караганевым они давно уже стали большими друзьями. Из ума не шел разговор о мертвой зыби. Может быть, гордый Караганев именно таким образом хотел предупредить Цекова о том, что не чувствует себя готовым к полету? Значит, Цеков был обязан догадаться и запретить этот полет. «А может, мы обнаружим его на высоте свыше трех тысяч метров?» - пытался успокоить себя Цеков, и ему показалось, что он еще никогда с такой быстротой не пробивался сквозь облачность. Димов следовал за ним. [159]

А Калудов с земли не решался задать вопрос, обнаружили ли они Караганева.

Дежурные по старту, провожавшие и встречавшие самолеты, ничего не подозревали о случившемся с Караганевым. Недалеко от ангаров, где Цеков и Димов оставили свои машины, к ним подбежал молодой техник. Он попросил у них спички и смущенно объяснил, что ему страшно захотелось курить.

- Полчаса стою здесь, и ни один человек не появлялся, а спички я или дома забыл, или потерял.

- Значит, скучаешь? - с досадой прервал его Димов. - Ну что ж, везет тебе! Завидую.

- Без курева в самом деле скучно, товарищ капитан, - оправдывался техник. - Если бы у меня был огонь! Подождите, раз речь зашла об огне, я вам вот что скажу… Вон там что-то большое вспыхнуло и погасло. Никак не могу понять, что это такое. Далеко отсюда.

Цеков совсем растерялся и посмотрел на Димова, зажигавшего спичку. У Димова задрожала рука, и спичка сразу же погасла.

- А ты сообщил об этой вспышке? - схватил парня за плечи Цеков.

- Да зачем же? Кто знает, что там произошло? - попытался освободиться техник. - Откуда мне знать, что там случилось? Может быть, это фары какого-нибудь грузовика, или еще что…

- Это он! - простонал Цеков. - Слышишь? Надо скорее сообщить об этом. Бежим!

Оба летчика никак не ожидали, что так скоро получат неоспоримые доказательства того, о чем они с ужасом думали. Димов тихо вздыхал:

- Ну как это могло случиться? Ведь у него же есть опыт!

- Не включил авиагоризонт и, прежде чем пробиться сквозь облака, потерял скорость, а затем…

- Ты уверен в этом?

- Другой причины не может быть. Возможно, прибор оказался не в порядке и это подвело Караганева. Должно быть, вместо того чтобы направить машину вверх, он бросил ее вниз.

- Наверное, ты прав, - едва вымолвил Димов, но сразу же взял себя в руки и даже повысил голос: - [160] Мы несем тяжелые потери потому, что ведем эту необъявленную войну, которая хуже всякой объявленной. Если бы мы вели настоящую войну, то знали бы, где находится фронт. Лети себе и сражайся! А сейчас что? Являются они к нам, как воры, без стыда и совести, а мы даже не знаем, в чей дом забрался негодяй!

- Да чего ты раскричался? - попытался успокоить его Цеков.

- Я просто размышляю вслух. У меня столько злости накопилось в душе, что готов скрежетать зубами. Невыносимо жаль Караганева. Ну хорошо, говоришь, он не включил авиагоризонт. Допустим, что это так.-Димов явно находился на грани нервного шока. Он размахивал руками, тряс головой. - Значит, забыл - и конец! Ну как не забыть, когда эти разбойники вытянули из нас все нервы? Ох, если мне удастся их обнаружить, увидишь, что я с ними сделаю!

- Димов, ты, наверное, очень устал, - посочувствовал ему Цеков.

- Я действительно валюсь с ног от усталости, это правда, но не могу сдержать слез, как только вспомню о Караганеве.

Он замолчал, и оба медленно направились к командному пункту.

Донесение техника подсказало нам, где искать разбившийся самолет. Когда однажды вы, наши наследники по профессии, исследуя документы об этой истории, установите, что до случившегося Караганев налетал не больше ста - ста двадцати часов, из которых при самых обычных условиях ночью на «миге» всего семь-восемь часов, не торопитесь высказать слова осуждения. Мы тоже хорошо знали, какие сроки необходимы для подготовки военных летчиков к боевым действиям ночью в сложных метеорологических условиях. Но поверьте, для этого нам не хватало времени. Именно время подстегивало нас и не давало нам покоя.

8

Одним из тех счастливцев, чье имя наделало немало шума и кто, вопреки своей широкой известности, всячески избегал давать объяснения, был Еленский. Ему дважды повезло, и он встретился с глазу на глаз с вражеским [161] самолетом. Еленский никак не мог забыть свой разговор с Цековым после гибели Караганева. Он тяжело, очень тяжело переживал случившееся, и тогда ему впервые в жизни изменила выдержка и он не смог совладать со своими нервами. А в его представлении летчик потому и есть летчик, что у него нервы крепкие, как стальной трос. От этого своего убеждения Еленский так и не отказался.