Закаленные крылья

Но, подъезжая к городу, он забыл о своих заботах, увидев, как «миги» бороздят небо. Он не мог оторвать от них взгляда, мучительно пытаясь отгадать, не обогнали ли хоть в чем-нибудь летчики из М. его летчиков. Другие были способны завидовать, сплетничать, если их коллеги преуспевали в чем-нибудь, а он только радовался этому и гордился. В душе он хранил безграничную любовь к людям; этому, вероятно, его научили необъятные просторы воздушного океана.

Именно поэтому майор Ангелов сказал себе: «Командиру ни слова о моих невзгодах! Пусть пауки запутывают меня в свои сети. Это их дело. В небе паутины нет, там чисто. Когда внизу, на земле, меня захотят запачкать грязью, я взлечу еще выше и омою свое тело в солнечных лучах и блеске звезд… Сейчас от нас требуют научиться делать штопор? Хорошо, и штопор будем делать».

Майор Ангелов постучал в дверь. Услышав голос командира, приоткрыл ее. В кабинете полковника увидел советских специалистов и поспешил уйти, решив, что прервал какой-то важный разговор. Я встал, чтобы его вернуть.

- Ну входи же, входи, почему убежал?

- Ладно, браток, я потом. Хотелось побыть с тобой наедине. Не привык я разговаривать с генералами, - начал оправдываться Стефан. - Закончишь свои дела, тогда и увидимся.

- Ну до чего ты интересный человек! Мы закончили свою работу и сейчас просто беседуем. А генерала нечего [93] стесняться. Входи - и сам убедишься, какой это замечательный человек!

На наших отношениях никак не сказывалась разделяющая нас служебная дистанция. Мы оставались друзьями, какими были и в первые месяцы в Казанлыке. Сохранились и прежняя взаимная симпатия и преданность. Взволнованный, я представил Стефана гостям.

- Я прибыл выяснить все относительно штопора, а не в гости.

Генерал Зимин, сидевший в кресле, с улыбкой наблюдал за нами. Он сразу догадался, что мы со Стефаном закадычные друзья.

- Раз он приехал выяснить все о штопоре, да еще и с таким настроением, все будет в порядке, - засмеялся генерал. - Ох уж мне этот штопор! Увидите, что не так он страшен.

- Товарищ генерал, мы думали, что и ночные полеты опасны, однако сейчас наши летчики гоняются за звездами и утверждают, что ночью небо более красиво, - неуверенно вступил в разговор с советскими специалистами Стефан. - А когда освоим и штопор, просто не представляю себе, что тогда они будут говорить.

- Для воздушного бойца-истребителя чрезвычайно важно в совершенстве владеть всеми приемами высшего пилотажа, в том числе и уметь выполнить такую сложную фигуру, как штопор. Такова стоящая перед нами задача.

Мы со Стефаном запомнили эти слова генерала.

Вечером мы наконец остались наедине. Хотелось о многом поговорить, но Стефан снова не решился заикнуться о своих личных заботах. Ему казалось недостойным занимать меня мелочами. Все это бледнело перед тем, что предстояло нам делать здесь, на аэродроме в М. Всего несколько человек были отобраны для того, чтобы начать подготовку к освоению штопора. За короткий срок им предстояло стать мастерами и начать обучение других летчиков. Соколов, Атанасов, Ангелов, Калудов и Нецов лихорадочно готовились.

- Знаешь, эта напряженная программа мне нисколько не надоедает, - сказал как-то счастливый Стефан, размечтавшийся, лежа на кровати. - Помнишь, как мы стали летчиками? У нас мышцы едва не разрывались от напряжения. Нам удалось сократить время изучения [94] ночных полетов, а сейчас то же самое происходит и со штопором. Освоим и его за несколько месяцев. Но я, браток, нахожу весь смысл своей жизни в этом напряжении, оно мне доставляет наслаждение. Если однажды мы ослабим темп, то моя жизнь потеряет смысл.

- А какое впечатление произвел на тебя генерал Зимин? - спросил я.

- Трудно судить о людях с первого взгляда, но видно, что человек он умный, очень умный и с огромным боевым опытом.

- Такого человека можно слушать бесконечно. Слушаешь и сам чувствуешь, будто пьешь из родника. Видел бы ты, как прошло наше совещание, как он выступил! Теперь я понял, что такие, как он, нелегкой ценой достигают вершин. Они добиваются этого только благодаря своим талантам, своей преданности делу.

- Что же сейчас главное? - спросил Стефан.

- Мы военные летчики и соревнуемся со временем. Отстанем от него - нас будут бить, будем терпеть поражения. Говоря о времени, подразумеваю прежде всего технику, умение управлять этой техникой. Советские товарищи прибыли к нам, чтобы оказать помощь. А недостатков у нас достаточно. Мы увлекались полетами по приборам и полагали, что это и есть самое большое достижение, не заметив, что это как раз и есть обоюдоострый нож. Разве не так? Когда летчик привыкает летать по приборам, его внимание в большей мере сосредоточивается на приборном щитке, он забывает о личной инициативе, плохо ведет обзор пространства. Наступает время пилотажа на больших скоростях и высотах, время свободных воздушных боев.

- Лично я все это принимаю как веяние времени, - поспешил добавить Стефан. - Но мы летчики и знаем, что пилотаж на больших скоростях и высотах и выполнение такой фигуры, как штопор, - это не игрушки. Боюсь, что нас опять начнут обвинять в поспешности. Может быть, советские специалисты владеют какой-то тайной, благодаря которой смогут обучить нас за короткое время, не вызвав у летчиков возможного в таких обстоятельствах замешательства?

- Да, но и мы спокойно и уверенно должны взяться за дело и наверстать упущенное, чтобы достичь уровня [95] боевой готовности самых современных военно-воздушных сил.

Мы еще долго говорили о штопоре. Эту фигуру мы оба выполняли на винтовых самолетах. И помнили: Валентин погиб именно тогда, когда стал уже мастером штопора. Но в ту ночь мы избегали вспоминать о погибшем друге.

Командиры и летчики из М. привыкли к генералу Зимину, как раньше привыкли к подполковнику Елдышеву, который незадолго перед этим уехал на родину. Высокий, статный, с приятным открытым лицом и живыми умными глазами, генерал Зимин ходил по аэродрому, беседовал с летчиками и успевал замечать даже самые мелкие недостатки. Но главное свое внимание он сосредоточил на группе, готовившейся овладеть штопором. Зимин знал, что существует важный психологический момент, когда даже самые опытные и смелые летчики вполне естественно могут испытывать определенное смущение или сильное волнение. И очень важно научить людей преодолеть то и другое и внушить летчикам уверенность.

Выполнение штопора на МиГ-15 в то время являлось сложным, чрезвычайно сложным упражнением, связанным с определенным риском. Поэтому подготовка на земле по настоянию генерала Зимина проводилась с большой тщательностью и настойчивостью. Самолет, введенный в штопор на высоте семи-восьми тысяч метров, только за один виток терял в высоте до пятисот метров, а скорость его вращения вокруг продольной оси непрерывно увеличивалась, и земля оказывалась все ближе. Чем ближе к земле находился летательный аппарат, тем выше становилась степень риска.

Летчикам долго и терпеливо приходилось обучаться, доводя до автоматизма умение справляться со сложным управлением самолетов, чтобы уверенно выводить машину из штопора.

Генерал Зимин долго беседовал с отобранными для этой цели Ангеловым, Соколовым, Калудовым, Нецовым и Атанасовым. Они уже по нескольку раз летали в двухместных учебно-боевых самолетах вместе с дважды Героем Советского Союза полковником Рязановым и Героем Советского Союза полковником Семеновым. Но быть в роли обучаемого и летать с опытным инструктором [96] - это одно, а стать инструктором самому - совсем другое. Ведь в этом случае ты несешь всю ответственность за полет.

В первые дни произошел незначительный, но все же неприятный эпизод. Генерал Зимин выразил желание лично проверить, чего мы добились в деле подготовки инструкторов. Назначили время вылета. Техники приступили к подготовке самолета. Но прошло значительно больше времени, чем полагается для подготовки самолета, а никто не приходил доложить о том, что машина готова к вылету… Генерал начал посматривать на часы. Он послал спросить, когда точно она будет готова. Ему ответили, что нужно подождать еще полчаса.