Невеста Христова

«Мы связались, господин Мурт, с коллегами в России. Вот их ответ. Здесь есть и перевод документа». — Чиновник вручил ему бумагу и, усадив в кресло, тактично вышел. Мурт надел очки и прочел бумагу. Перевод ему не понадобился. Старик хорошо говорил и читал по-русски. В бумаге сообщалось, что ни в одном из городов России Матти Мурт свое местожительство не зарегистрировал. А без подобной регистрации власти о местопребывании иностранца сведений не имеют. «Все что мы могли сделать, мы сделали», — вернувшись в свой кабинет, заверил посетителя чиновник.

И Андрес решил сам ехать в Москву. Чтобы визу оформили быстро, пришлось переплатить. Но экономный старик о деньгах не беспокоился. Дороже сына у него на свете никого не было. Экспресс прибыл в Москву утром. В Эстонии Мурт оставил осень. Москва его встретила снегом. В отделении милиции Ленинградского вокзала дежурный выслушал приезжего и сказал, что у них сведений о Матти нет. В шутку или всерьез, но молодой милиционер посоветовал обойти все районные отделения милиции города Москвы. Мурт шуток в своем вопросе не ожидал и совету молодого милиционера последовал буквально. Он обошел пять отделений, замерз и промочил ноги. И только в Сокольниках ему повезло. Пожилой капитан проникся к эстонцу симпатией и послал на Петровку. «У них сведения со всего города. Зачем бегать по Москве. Москва очень большая. На Петровке просись на прием к начальнику отдела убийств. Если твоего сына убили, он тебе скажет». И Мурт приехал на Петровку. Он долго объяснял, что хочет на прием к начальнику, и добился своего. Ему выписали пропуск, провели на третий этаж и усадили в кресло. Старый эстонец Андрес Мурт сидел и ждал начальника, которого звали Т. Н. Волков.

19 октября 2004 года

В Москве выпал первый снег. На асфальте и дорожках бульвара вокруг Чистых прудов снег сразу таял, но на газонах держался. От этого белоснежного покрывала на душе становилось светло и почему-то празднично. Да и в кабинете сыскного бюро Ерожина будничной атмосферы не наблюдалась. Причиной тому стал не веселый московский снег, а настроение сотрудников. Впервые за несколько лет они, как в старое доброе время, собрались вместе. Отработав три года на Петровке, в директорское кресло вернулся сам подполковник Ерожин. Отставной генерал Грыжин и Глеб не могли скрыть радости по этому поводу. Вместе с Ерожиным сегодня вышла на работу и Надя. Ее родной отец Алексей Ростоцкий получил в Москве крупный строительный подряд и, оставив Самарскую фирму на сына, переехал на полгода в столицу. Переехал с Шурой, которая сразу предложила Наде помощь с детьми. Супруга Ерожина смогла вернуться в бюро. И сейчас все они сидели в директорском кабинете, пили кофе со сливками и наперебой вспоминали эпизоды прошлых расследований. В основном обсуждали курьезы из былой практики. Вспоминали времена, когда Ерожина забрали начальником на Петровку, как Глеб Михеев вошел в этот кабинет и как смешно состоялось его утверждение на должность директора. Все говорили и смеялись. Но никто не обмолвился о последнем деле Ерожина. О деле, связанном с убийством «Урода». О табу на эту тему заранее не договаривались, но все понимали, что не надо тревожить Петра воспоминаниями о влюбленном в его жену шантажисте.

— Послушай, Петро, давай по десять капель. Все-таки первый день. Надо обмыть ваше с Надей возвращение. — Предложил отставной генерал.

— Конечно можно, батя. Но рабочий день. Вдруг клиенты объявятся, а мы тут пируем? — Засомневался Ерожин.

— Я же не предлагаю напиваться. — Проворчал Грыжин и достал заначенную бутылку армянского коньяка: — А совсем не отметить — как-то не по-русски.

Надя принесла из буфета маленькие рюмочки, и генерал аккуратно разлил в них свой любимый «Ани»:

— Мне бы хотелось сказать два слова, коллеги… — Грыжин поднял рюмку и обвел присутствующих суровым взглядом.

— Давай, батя, говори. — Подбодрил генерала Ерожин.

— Мы вас внимательно слушаем, Иван Григорьевич. — Улыбнулась Надя. Глеб к спиртному в рабочее время относился отрицательно, но, понимая, что сейчас происходит ритуал, сосредоточенно смотрел на свою рюмку, утонувшую в его огромных лапах, и молчал.

— Я хочу выпить, друзья, за любовь и дружбу… И еще за Петро и Надюху. Во-первых, они оба вернулись на службу после долгого перерыва, а во-вторых, они вместе. Вместе потому, что Надя сумела понять и простить Петра. Значит, любовь и дружа у них настоящая. Я большую часть жизни провел при Советах. Нас учили, что главное для человека — работа и служение отчизне. Что, кстати сказать, не так уж и глупо. Но, прожив жизнь, могу вас заверить, для человека так же важны его семья и близкие. Петро и Надюха, да и ты, Глеб, стали моей семьей. И я счастлив, что мы опять вместе. Давайте выпьем за любовь и дружбу. Этим двум словам надлежит стоять рядом. И поверьте, только те, кто по-настоящему умеют любить и дружить, сумеют, как надо, прослужить отчизне.

— Ну ты, батя, прямо как на митинге. — Усмехнулся Ерожин. Давно я подобных речей не слышал.

— Высокие слова мы, Петро, говорить разучились. Заодно разучились думать о своей стране как об отчизне. А тут хорошего мало… — Генерал опрокинул рюмку и потянулся к яблочку. В этот момент зазвонил телефон. Все смотрели на аппарат, но никто не решался поднять трубку.

— Петро, твой же телефон звонит, директорский. — Напомнил Грыжин. Подполковник снял трубку и услышал голос Тимофея Волкова:

— Петр Григорьевич, тут у меня пожилой иностранец… — Начал Волков тоном, будто они продолжают работать вместе, и он докладывает шефу очередной вопрос.

— Для начала, здравствуй Тимофей, рад тебя слышать. — Улыбнулся Ерожин.

— Здравствуйте, Петр Григорьевич. Я тоже рад. Тут все в замоте, и я не сообразил, что мы два месяца не виделись. Простите…

— Ничего, майор. Я шучу.

— Петр Григорьевич, я уже подполковник.

— Поздравляю, Тимофей. Давно?

— Неделю назад… Так вот, у меня в кабинете иностранец. Он разыскивает сына. Обстоятельства исчезновения его сына таковы, что пока нам открывать дело оснований нет. Позвольте его направить к вам в бюро?

— Направляй. Чем сможем, поможем. — Ерожин положил трубку: — Давайте заканчивать жрачку. К нам клиент. Да еще иностранец.

Надя едва успела помыть посуду, как в селекторе раздался звонок. Глеб вышел в прихожую и вернулся вовсе не с пожилым иностранцем, а с молодой женщиной. На вид ей было за тридцать, и выглядела она усталой. И хоть куртка из мягкой кожи и сапожки выдавали в ней человека обеспеченного, было заметно, что свою внешность дамочка забросила.

— Я бы хотела поговорить с Петром Григорьевичем Ерожиным. — Тихо произнесла посетительница, оглядывая сотрудников бюро.

— Ерожин это я. Прошу в кабинет. — Петр Григорьевич пропустил даму, помог ей снять куртку и усадил в кресло.

— Меня зовут Полина Игоревна Богаткина.

— Очень приятно. — Улыбнулся подполковник.

— Я ленинградка. Рекомендовала мне вас Татьяна Назарова. Рекомендовала как очень опытного, даже талантливого специалиста. — Полина взглянула на Ерожина и покраснела. Покраснел и Ерожин:

— Спасибо Тане за рекомендацию. Мы очень давно не виделись. Как она там?

— Прекрасно. В декабре у нее свадьба. По всем признакам, брак ожидается счастливый.

— Искренне рад за нее. Теперь расскажите, что случилось у вас? — Поспешил перейти к делу подполковник.

— А у меня хорошего мало. Исчез муж… Таня верит в ваш талант. Она говорит, что вы не только мужчину, черта с рогами можете найти.

— Иногда везет. — Улыбнулся Ерожин: — Но я не колдун. Бывают случаи, где моего, как вы изволили приятно выразиться, таланта не хватает.

— Колдунья мне не помогла. В милиции мной заниматься не станут. Так что идти мне больше некуда.

— Выкладывайте, какие у вас проблемы с мужем?

— Сергей исчез.

— Это я уже понял. Валяйте все по порядку.

— Из моего рассказа, вы можете сделать вывод, что он ушел к другой женщине. Это, скорее всего, так и есть. Но мне кажется, с мужем что-то случилось.