Страница 9 из 12
— Эту сумму я погашу сам. — Твердо сказал Владимир Игнатьевич.
— Что делать с собранными средствами? Держать их в офисе рискованно. Если произойдет ревизия, я не смогу объяснить происхождение этих денег. — И Сысоев многозначительно поглядел на Сазонова.
— Анатолий Васильевич, я вам доверяю как самому себе и очень прошу до того момента, когда эти ублюдки меня найдут, хранить всю сумму у себя, и там, где вы посчитаете нужным. — Покосившись на похрапывающего Александра Леонидовича, ответил Сазонов.
— Но для выкупа надо еще сто пятнадцать тысяч долларов. — Напомнил бухгалтер.
— Не беспокойтесь. У нас в запасе четыре дня, и я сказал, что сам решу эту проблему. — Повторил Владимир Игнатьевич и попрощался: — Меня в офисе не ждите. Необходимо время, чтобы эти злосчастные доллары добыть.
Сысоев понимающе кивнул. Владимир Игнатьевич быстро вышел из конференцзала и заглянул в приемную. Секретарши на месте не оказалось. Сазонов вошел в огромный кабинет Натана Марковича, на минуту присел в кресло и открыл ящик письменного стола. Приподняв несколько папок, он извлек из-под них небольшую черную коробку, осторожно запихнул ее во внутренний карман пиджака, медленно задвинул ящик на место и на мгновенье замер в кресле. Затем решительно поднялся и вышел. Миновав коридор, он мимоходом глянул в распахнутые двери буфета, и увидел, что водитель Веселого, Митя, флиртует с Леной Северцевой, пока та моет посуду. Ни девушка, ни молодой человек его не заметили. Спустившись вниз, Сазонов кивнул охране и вышел из офиса. Директорский «Мерседес» стоял на своем обычном месте. Владимир Игнатьевич, как заместитель Натана, вполне мог пользоваться машиной, но, оглядев лимузин, двинулся пешком. Особняк компании «Риск» располагался на улице с вызывающим названием Коммунистическая. Несмотря на это, на ней находилось единственное здание, имеющее хоть какое-нибудь отношение к пролетариату — небольшая ткацкая фабрика. Остальная часть улицы состояла из особняков, арендуемых богатыми фирмами. Один ее конец упирался в Таганскую площадь, другой выходил к Заставе Ильича. Сазонов направился в сторону Таганки. Он миновал шикарный ресторан «Конь и пес» с массивным подъездом, обошел красовавшийся на тротуаре щит, где прохожих заманивали на бизнес-ланч «всего» за триста рублей с персоны, и у щита приостановился. Сделав вид, что изучает меню, внимательно осмотрелся вокруг, перешел на противоположную сторону, еще несколько раз оглянулся, через проходной двор выбрался на Большую Коммунистическую и зашагал к метро. Без десяти час он уже отпирал дверь своей квартиры.
Инна Николаевна никак не ожидала увидеть супруга в столь раннее время. Обычно он являлся с работы около девяти вечера, а часто задерживался и позже. Мадам Сазонова сидела на кухне опустив ноги в таз с горячей водой и делала себе педикюр. Супруг взглянул на жену, брезгливо поморщился и молча удалился в свой кабинет.
— Володя, ты пришел пообедать? — Спросила Инна Николаевна, проследовав за мужем босиком и остановившись на пороге.
— Я сыт. — Нелюбезно отрезал Сазонов и углубился в недра своего письменного стола.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — Удивилась женщина.
— А что бы ты хотела услышать? — Не поднимая головы, поинтересовался Владимир Игнатьевич.
— Хотя бы, как поживают наши дети. Костя так и не удосужился мне позвонить. — Обиженно пожаловалась Инна Николаевна.
— Ничего удивительного. Лика, наверное, волнуется за отца, Костя успокаивает молодую жену, и ему не до родителей. — Владимир Игнатьевич вынул из ящиков с десяток альбомов и при помощи пинцета, быстрыми, профессиональными движениями, начал перекладывать марки из альбомов в конверты.
— Что ты делаешь? — Инна Николаевна подошла к мужу, оставляя на паркете мокрые следы.
— Готовлю коллекцию к продаже. — Железным тоном пояснил Сазонов.
— Как, ты хочешь расстаться со своими марками?! — Воскликнула Инна Николаевна.
— Я хочу расстаться со всем, что у меня есть. — Спокойно сообщил Сазонов.
— Это ради него? Неужели Элеонора и все его богатенькие друзья не нашли денег?
— Элеонора не соблаговолила явиться, а друзья нашли, но не все.
— Законной жене наплевать, а ты, идиот, лезешь из кожи! — Продолжала громко возмущаться мадам Сазонова.
— Знаешь, Инна, наверное, нам больше незачем жить вместе. Сына мы вырастили и больше нас ничего не связывает. Я тебе дам деньги на первое время, а потом ты устроишься на работу. Я сам останусь нищим и долго помогать тебе не смогу. — Владимир Игнатьевич, наконец оторвался от марок и посмотрел в лицо жене. Она шагнула к нему, вытянула руки, и так с протянутыми к мужу руками, замерла.
— Я не расслышала… Что ты сказал?
— Ты прекрасно все расслышала. Я больше с тобой жить не хочу. Мы разводимся. — Жестко бросил Владимир Игнатьевич и убрав конверты с марками в кейс, поднялся из кресла.
— Ты меня не оставишь! Ты не посмеешь! Мы прожили почти тридцать лет вместе. В трудные годы я всегда все делала, что ты просил! — Закричала Инна Николаевна.
— Не ори. Делала и молодец. Теперь тоже сделай, что я прошу, оставь меня в покое. — Сказал Сазонов, направляясь к двери. Инна Николаевна остановила его, ухватила за рукава:
— Если у тебя появилась другая женщина, пусть. Я стерплю и скандалов не будет. Только не говори этого страшного слова «развод». У нас же сын. Костенька не переживет….
— Костенька?! — Сазонов вдруг расхохотался.
— Что ты смеешься? — Прошептала Инна Николаевна и от неожиданности отступила.
— Костеньке на нас плевать. Думаешь, твой сын такой чувствительный? Веришь, что он женился по любви? Дудки. Костя расчетливый молодой мерзавец. Он женился не на Лике, а на капиталах ее папаши. Косте нравилась Соня. Но Соня бедненькая, а Лика дочь миллионера. — Владимир Игнатьевич перестал смеяться: — Представляю, в каком сейчас бешенстве наш сынок.
— Я поняла. Я все поняла! — Истерически крикнула Инна Николаевна.
— Что ты поняла? Что ты вообще можешь понять?! — Сазонов старался не заводиться, но злобы скрыть не мог.
— Ты уходишь к Табаровской. Эта гадина пронюхала, что Натану конец, и решила переметнуться к тебе. Я ее задушу!
Сазонов побледнел и, сжав кулаки, двинулся на жену:
— Если ты при мне хоть раз назовешь имя Ани, то я сам пришибу тебя своими руками.
Инна Николаевна пискнула и выбежала из кабинета. Владимир Игнатьевич минуту постоял, затем застегнул пиджак и вышел из квартиры. Запирая за собой дверь, он слышал, как Инна Николаевна рыдает. Лифт застрял на верхнем этаже, судя по возне и шуму, там что-то грузили или выгружали. Владимир Игнатьевич секунду помедлил и побежал вниз по лестнице. Выйдя на улицу, поднял руку и остановил частника:
— На Варварку. — Бросил он, усаживаясь на заднее сидение. Центр оказался на удивление спокойным и частник быстро докатил до места. Отпустив машину, Сазонов вошел в подъезд трехэтажного дома с табличкой «Памятник архитектуры охраняется государством», позвонил по внутреннему телефону и ему выписали пропуск. Показав его постовому, он поднялся на второй этаж и остановился возле двери с табличкой «Референт Л. Н. Шапиро» В небольшом кабинете дым стоял коромыслом и двое мужчин громко спорили.
— Не может он в своем выступлении ГАЗПРОМ задевать. Как ты не понимаешь! — Доказывал лысоватый хозяин кабинета, одетый в рыжую ковбойку, расстегнутую на груди, высокому молодому джентльмену в белой сорочке при галстуке, но без пиджака.
— Будет звучать неубедительно. Когда мы еще дождемся такого удобного случая, чтобы им немного нагадить? — Вопрошал джентльмен в галстуке.
При виде Владимира Игнатовича, хозяин кабинета широко заулыбался и пятерней почесал волосатую грудь:
— Сазонов, проходи, дорогой. Если бы ты знал, как они мне все надоели. Вот вижу тебя, и душа радуется.
— Лев Наумыч, есть разговор. Если ты занят, подожду. — Не отвечая на улыбку, серьезно произнес Владимир Игнатович.
— Давай, Славик, чеши к себе. Дай с хорошим человеком переговорить. Это наш филателист, он меня с речами для правительства не достает. С ним я душой отдыхаю. — Закруглил производственный спор Лев Наумович и указал Сазонову на освободившиеся кресло. Владимир Игнатьевич дождался, когда за Славиком закроется дверь, сел в кресло напротив хозяина и молча вынув из кейса несколько конвертов, выложил их на стол: