Страница 8 из 12
— Будь у меня накопления, я бы до последней копеечки отдал гадам. Только бы проклятые бандюки Натана Марковича отпустили. — Растирая рукавом пьяные слезы, бил себя в грудь преданный сотрудник. Колченогий стул не выдержал эмоций, ножка его подломилась, и Мятишкин, подмяв под себя чахлые городские ноготки, повалился на клумбу.
— Проходите, господа, рассаживайтесь. Кофе, коньяк. — Без конца повторяла Лена Северцева, обходя стол по кругу. Часы в холле офиса компании «Риск» показывали без пяти девять. Сазонов встречал друзей Натана Веселого, которые пришли выразить свое сочувствие похищенному банкиру и оказать ему помощь.
На огромном овальном столе в конференцзале сверкал хрусталь бокалов для минеральной воды, поблескивали маленькие серебряные рюмочки для коньяка и прозрачно белел молочный фарфор кофейных чашек. Сазонов, одетый в шерстяной черный костюм и белую сорочку, украшенную великолепным темно-серым галстуком, был внимателен и серьезен. Он пожимал протянутые руки и жестом указывал на двери конференцзала. Там уже разместилось человек пятнадцать, но народ продолжал прибывать. Секретарша Натана Марковича, Лена Северцева, ухаживала за гостями, разливая воду и кофе. Пить коньяк гости пока воздерживались.
— Жопка у нее хороша. — Мечтательно сообщил Брагину Сергей Смолин, внимательно оглядывая Лену со спины.
— Натан был мужик со вкусом. — Согласился юрист.
— Почему был? Ты Натана, блядь, раньше времени не хорони. Он пока жив-здоров и богат. — С раздражением заметил Додик.
— Я вовсе не об этом, чего ты взъелся? — Растерялся Брагин. Он хотел еще что-то добавить, но появилась Трусова, и юрист с удовольствием переключился на нее:
— Приятно лицезреть красивую преуспевающую молодую даму.
— Притащила бабки? — Поинтересовался у Маши Додик.
— С трудом выкроила десять тысяч. Все деньги в обороте.
— Ты, Трусова, кем до Натана была? Подзаборной матерью-одиночкой, а теперь ты — бос, блядь, жопу отрастила, а кладешь жалкие десять штук баксов! — Крикнул Додик, наливаясь краснотой: — Я и то принес пятнадцать!
— Эдуард Степанович, можно без мата. — Одернул Додика Сысоев.
— Можно и без мата. Но я, блядь, прав. Неужели она не понимает, что Натан поднял ее из песка, а теперь пытается отделаться от него копейками. — Оправдывался Додик.
— А ты бы, Ветряков, вообще молчал. Твоя шлюха-дочь тратит в месяц на наркотики больше, чем ты приволок Натану. — Презрительно поглядев на Додика, бросила Трусова.
— Господа, кофе, минеральная, коньяк. — Снова возникла Лена Северцева.
— Да я… — Додик вскочил с кресла, отпихнул Лену и, глотая ртом воздух, искал слова, чтобы ответить на обиду: — Я все выгреб, что было в наличке из трех магазинов. Не могу же я, блядь, кинуть этим бандюкам товар. Пожалуйста, если они согласны принять туфли и колготки, пусть, ити их мать, очистят все мои склады. А дочку, ты, сука, не тронь. Это мой крест. Вырастишь своих, тогда посмотрим.
— Что вы лаетесь? Надо выручать Натана, а не грызться между собой. — Проговорил брюхатый Кричевский, усаживаясь в кресло.
— А ты, Миша, сколько выложишь? Открой нам, во что ты ценишь дружбу с Натаном. — Ехидно поинтересовалась Трусова.
— Не ваше дело. — Огрызнулся банкир.
— Ну почему же? Мы все тут собрались, чтобы спасать Веселого, и нам скрывать друг от друга нечего. — Возразил Брагин.
— Я ничего не скрываю. Я принес двадцать пять тысяч своих личных денег. — Тяжело вздохнув, открылся Кричевский.
— Всего-то!? Ты же, блядь, владелец банка! — Воскликнул Додик.
— Господа, кофе, коньяк… — Заученно предложила Северцева.
— Иди ты со своим коньяком. — Отмахнулся Додик.
— Не обижай девушку, она при исполнении. А насчет банка, ты, Додик, не прав. Я маленький наемный директор, а вовсе не владелец и распоряжаться могу только своими средствами, а не деньгами своих вкладчиков. — Не без гордости сообщил Кричевский и подставил свой бокал Лене. Испуганная Северцева дрожащими руками нацедила банкиру минеральной воды.
— О чем вы!? Его же убьют! — Раздался истерический женский крик. Все обернулись и увидели Анну Табаровскую. Она стояла у камина и глядела на собравшихся огромными, полными ужаса глазами.
— Чего орешь? Сама-то сколько принесла? — Зло спросила Трусова.
Анна Яковлевна с удивлением посмотрела на нее и шепотом ответила:
— У меня денег нет. Но я готова отдать свою жизнь, если это ему поможет. — Голос ее окреп и зазвенел. Она подошла к Трусовый, и глядя ей в лицо, выпалила: — Я могу сама пойти к этим бандитам, чтобы они убили вместо него меня.
— Вы слышали! Она готова отдать жизнь, а денег у нее нет. Как красиво. — Трусова громко и деланно рассмеялась.
— Вам не стыдно? — Сазонов вошел вместе с бухгалтером и, взяв Табаровскую под руку, повел ее к столу:
— Садись, Аня. От тебя денег никто не просит.
— Почему же? Чем она лучше нас. Вешается всю жизнь Натану на шею, а как дошло до дела, смотрит нам в руки. — Зло заявила Трусова.
— Сейчас же замолчите! — Крикнул Сазонов. Табаровская зарыдала и выбежала из конференцзала. Возникла неловкая пауза, которую нарушил растерянный голос Лены Северцевой:
— Господа, коньяк, кофе, минеральная вода…
Сазонов проводил Табаровскую взглядом, с трудом удержал себя, чтобы не выйти за ней, но пересилился и обратился к бухгалтеру:
— Анатолий Васильевич, доложите присутствующим наши соображения.
Сысоев в твидовом пиджаке и безупречно повязанном галстуке выглядел куда уверенней, чем накануне в плавках. Он достал из кармана свой блокнот и обстоятельно начал:
— Господа, компания «Риск» имеет на данный момент сто тридцать тысяч наличной валюты. Это директорский фонд Веселого. Еще мы располагаем ценными бумагами на сумму примерно в два миллиона долларов. Но реализация этих бумаг в столь короткий срок затруднительна. Кроме того, мы вынуждены средства для выкупа генерального директора не показывать налоговым органам. Иначе этим делом сразу займется прокуратура. А как вы поняли, Натан Маркович просил в органы не обращаться. Если бы не это обстоятельство, мы бы справились без посторонней помощи. А так вынуждены просить вас. — Анатолий Васильевич смолк и оглядел собравшихся. В зале послышался гул. Сазонов поднял руку и встал:
— Я предлагаю, чтобы зря не расходовать ваше время, начать по порядку. Прямо с кресла у окна. На нем как раз сидит один из близких друзей Натана Марковича, — он выдержал паузу и кивнул на Кричевского.
— Зачем начинать с меня? Я человек маленький, наемный. Тут есть ребята побогаче. — Недовольно проворчал банкир, но полез в карман, и дело пошло.
Владимир Игнатьевич довольно быстро обошел всех и через сорок минут процедура сбора средств для выкупа Веселого подошла к концу. Бухгалтер Сысоев едва успевал вносить в свой блокнот имена и выдавать расписки. Некоторое удивление вызвал незнакомый молодой человек, который неожиданно встал, нечаянно толкнув спящего в кресле Мятишкина и внес самый значительный вклад в пятьдесят тысяч долларов.
— Вы тоже друг Натана Марковича? Странно, что я вас раньше не видел. — Внимательно оглядев незнакомца, проговорил Сазонов.
— Я — секретарь фонда, и вношу эту сумму по поручению нашего директора, Всеволода Зиновьевича Кроткина.
Сазонов пожал руку молодого человека и вспомнил пухленького соседа по вчерашней свадьбе:
— Передайте господину Кроткину и его очаровательной супруге искреннюю благодарность от всех работников компании «Риск». — Улыбнулся он. К половине одиннадцатого конференцзал опустел. В кресле остался один Мятишкин. Но он после вчерашней ночи выглядел неважно, и его не беспокоили. Анатолий Васильевич, не обращая внимания на спящего, пересчитывал валюту и аккуратно связывал купюры в пачки по десять тысяч.
— Сколько? — Поинтересовался Сазонов.
— Двести восемьдесят тысяч пятьсот. — Ответил Сысоев.
— Плюс директорский фонд?
— Да, и при этом до полмиллиона недосдача немногим более ста тысяч долларов. — Ответил бухгалтер.