Завещание сына

Большую часть зрителей составляли дети, но и родители получали не меньшее удовольствие. И лишь Николаю, погруженному в тягостные мысли, сосредоточить внимание на сцене не удавалось. Наблюдая, с каким восторгом сын смотрит на нехитрые трюки со зверюшками, молодой отец с грустью думал, что скоро его Никитка сделается сиротой. «Почему я мало общался с сыном? Как Никита вырастет без отца? Маша должна выйти замуж за хорошего человека. Надо будет тактично намекнуть ей об этом».

Николай решил сегодня же вечером серьезно поговорить с женой. Но как это сделать, пока не знал. Он посмотрел на профиль Маши, на завиток ее волос, который в свете прожектора мерцал золотом, и отвернулся. Сказать правду — начнутся слезы, жалостливые взгляды, тревожный шепот за его спиной. Всего этого Николай категорически не хотел. Он решил уехать, да так, чтобы близкие считали его поездку обыкновенным отпуском.

— Папа, смотри! Лисичка на спине петуха тащит. Во потеха! — закричал Никита и затопал от восторга.

— Здорово, — согласился Николай и заставил себя смотреть на сцену.

— Ты не заболел, милый? — с тревогой шепнула Маша и взяла мужа под руку.

— Нет. С чего ты взяла?

— Значит, опять о работе думаешь. Лучше на сына полюбуйся. Видишь, в каком он восторге.

Никита поедал сцену широко раскрытыми восторженными глазами. В следующем номере Пат-рикеевна обслуживала птичий двор. Куры и утки спокойно пощипывали своего смертельного врага за хвост, вовсе не опасаясь попасть лисичке на зуб. Грыжин смотрел на зверей, но не видел их. Он снова углубился в свои невеселые размышления. Предстоит трудный разговор с Аксеновым. Николай уважал Ивана Вячеславовича и был благодарен ему за доверие. Тот поддерживал все замыслы младшего Грыжина и откровенно восторгался способностями заместителя. Ни горечи, ни зависти к молодому удачливому коллеге у Аксенова не наблюдалось. Николай это понимал и ценил. Для Аксенова его отсутствие может оказаться очень тяжелым испытанием. Не запил бы старик опять, забеспокоился молодой человек. Он поймал себя на мысли, что обдумывает свой уход, словно дело касается не его лично, а кого-то совсем другого, постороннего. Словно он решает деловую задачу: как вывести из жизненного круга основного работника с наименьшими затратами для окружающих близких людей.

— Коля, какой же ты последние дни хороший, — прошептала Маша и склонила голову мужу на плечо. — Ты теперь всегда такой будешь?

— До смерти, — пообещал Николай и грустно улыбнулся.

— Погляди, как Никита счастлив, оттого, что ты нашел для него время. Отец для мальчика кумир.

Грыжин кивнул и подумал о своем отце. Он предполагал, что после гибели Сони потеря сына может того сломить, но помочь ничем не мог. Материально Грыжин-старший не нуждался. Он получал генеральскую пенсию и неплохо зарабатывал в бюро Ерожина. К тому же потребности генерал имел весьма скромные. Кроме армянского коньяка «Ани» никаких дорогих пристрастий с молодости не нажил и был готов, вовсе не страдая от скудности меню, довольствоваться вареной колбасой и яичницей. На все «шалости» у Ивана Григорьевича средств хватало с избытком. Деньгами ему помогать не надо, а для отцовского сердца сын ничего успокоительного предложить не мог. Он только хотел, чтобы близкие проведали обо всем, когда его уже не будет. Гораздо страшнее ждать, чем узнать внезапно, рассудил Николай.

Представление закончилось, и маленькие зрители, увлекая родителей за собой, понеслись к выходу. Николай взял Никиту на руки и вынес в холл. Маша держала мужа за рукав пиджака, опасаясь потерять его в толкучке. Наконец они благополучно выбрались на улицу. Грыжин на время спектакля отпустил Петровича, но старый служака его щедростью не воспользовался, машина стояла на прежнем месте. Он мог за полтора часа без труда подвезти пяток клиентов и положить в карман приличные деньги. Машина в Москве превратилась в дорогое удовольствие, и на служебной «Волге» шофер имел возможность неплохо подработать. Но Петрович считал себя членом семьи Аксеновых и о халтуре, полагая ее воровством, не помышлял.

По дороге Никита забрался отцу на колени, продолжая переживать представление. Николай отвез семью домой и, на прощанье поцеловав сынишку, крепко прижал его к себе:

— Ты же у меня взрослый. Скоро будешь маму защищать.

— От киллеров? — обрадовался Никита.

— Ну и от них, — не стал развивать тему Николай.

— А ты мне пистолет купишь? Или перчатку, как у Человека-паука.

— Надо подумать…

— Папа, а мы в Уголок Дурова завтра пойдем?

— Никита, мы же сегодня все видели. — Николай даже растерялся.

— Ну и что? Давай пойдем еще, уж очень там круто.

— Поглядим… — неопределенно промычал отец, опустил мальчика на ковер и быстро направился к двери.

— Не перекусишь? — с надеждой предложила Маша.

— Нет, милая. Лимит времени исчерпан.

— Хоть к ужину ждать? — улыбнулась женщина. Но глаза ее смотрели с тревогой.

Что-то чувствует, понял Грыжин.

— Насчет ужина не скажу, но поздно не задержусь, — успокоил он супругу и, не дожидаясь лифта, побежал вниз по лестнице. Петрович успел развернуться. Грыжин забрался на заднее сиденье и, откинувшись на спинку, замер.

— Куда теперь, Коля? — нарушил молчание Петрович. Грыжин не отвечал. Петрович повторил вопрос и повернул ключ зажигания.

— Не знаю…

Старого водителя так удивил ответ шефа, что он на минуту лишился дара речи и заглушил движок. Молодой хозяин обычно кроил свой день поминутно. Даже секундная стрелка на его «Ориенте» не была лишней деталью. И вдруг «не знаю».

— Что ты сказал, Коля? Прости, я не понял… — растерянно переспросил Петрович. Николай промолчал и позвонил по мобильному Аксенову.

— Иван Вячеславович, вы уже пообедали?

— А ты, Коля, где? — отозвался генеральный директор.

— Я в городе. Сына водил в Уголок Дурова. Если вы еще не обедали, мы бы могли встретиться, ну, скажем, в Пекине. Там днем тихо и кормят интересно.

— Не возражаю, — не без удивления согласился Аксенов. Они хоть и работали вместе больше двух лет, но подобного предложения генеральный директор от своего молодого зама раньше не получал.

— Подбросишь меня на площадь Маяковского И свободен, — распорядился Николай.

— Сделаем. — И Петрович плавно тронул с места.

Грыжин ехал на встречу с Аксеновым и силился понять: как же это он раньше упускал возможность поболтать с Никиткой? Сходить с ним куда-нибудь? Ну хоть в тот же Уголок Дурова семь раз в неделю, раз пацану хочется. Это ведь такое счастье, гладить мальчишку по голове и знать, что придет завтра, потом послезавтра и так много лет, пока сын не вырастет и не станет мужчиной. Как здорово дожить до старости и дождаться внуков. Они бы с Машей постарели и гуляли по дачным аллеям, пили на террасе чай из отцовского самовара и высматривали в окно взрослых детей из города. Почему я лишен всего этого?

— Коля, ты что-то сказал? — насторожился Петрович и притормозил.

— Нет, ничего. — Грыжин тряхнул головой и сообразил, что они уже на площади Маяковского. Он попрощался с водителем за руку и направился к «Пекину».

«Форд» Аксенова уже припарковался. Николай вошел в вестибюль и увидел генерального директора возле зеркала. Аксенов причесывался.

— Я опоздал? — забеспокоился Грыжин и поглядел на часы.

— Нет, ты, как всегда, точен. — Аксенов улыбнулся. — Будем отмечать казахстанскую нефть?

— Просто решил перед отпуском доложить обстановку на фирме, — спокойно ответил Грыжин. Генеральный директор обнял своего заместителя за плечи, и они отправились в зал.

— Лягушками станешь потчевать? — предположил Аксенов, усаживаясь за столик.

— Не волнуйтесь, тут есть и вполне нормальная еда, — успокоил Николай, принимая из рук маленькой китаянки тисненую папку с меню.

— Тогда выбирай по своему усмотрению, — заявил Иван Вячеславович и огляделся.

В китайском ресторане он прежде не бывал и диковинные росписи с драконами и райскими птицами на стенах ему были любопытны. Закуски из молодых побегов бамбука и странно выглядевших куриных яиц оказались вполне съедобными. А свинина, нарезанная тонкими ломтями, перемешенная с золотистым луком, даже вкусной. Мужчины выпили по рюмке рисовой водки и закусили.