Чужестранец

Однако, как бы ни уверял Антеро, что у него в родне хиитола и полешуки перемешались, все же и он, и Ахти были чистые хиитола. Единственно, чем походили они на полешуков, это тем, что отказались от столбовых жилищ прадедов и признали срубные избы, да еще подняли их над землей, поставив на прочную каменную кладку. Главная деревенская улица так и спускалась к озеру, где были налажены мостки, а Мирко с Ахти свернули налево и вышли наконец к изгороди с распахнутыми воротцами. Тут же из-за дома вылетели две лайки и звонко, заливисто, оправдывая свое название, залаяли, – то ли от радости, что воротился любимый хозяин, то ли на чужака и его больших незнакомых коней.

– Анти, Юсси, ко мне! – уверенно приказал Ахти, и собаки, усердно вертя хвостами, уселись перед парнем, преданно глядя на него. К лошадям они приближаться не торопились, видно, знали, каков бывает удар подкованного копыта. По двору разгуливали пестрые куры, а важный, осанистый петух, взобравшись на низкую поленницу, по-хозяйски наблюдал за ними.

Дверь клети распахнулась, и оттуда вышла среднего роста светловолосая девушка лет двадцати. Поверх рубахи, спереди и сзади, у нее были надеты два сшитых полотнища, а на плече висел на цепочке маленький серебряный топорик-оберег. Она очень походила на Ахти – курносая, веснушчатая, круглолицая. Длинные светлые волосы были схвачены скромным оловянным венчиком, зато узор, шедший по нему, был сделан очень умелым мастером. Такие узоры не встречались ни у полешуков, ни у хиитола: видно он вышел из старых времен, доставшись в наследство от вольков. В руках девушка несла крынку со сметаной.

– Ахти вернулся! – радостно вскрикнула она, увидев вошедших на двор. – А кто это с тобой? – продолжила она звонко и осеклась.

– Здравствуй, добрая хозяйка, – поклонился и ей Мирко.

– Здравствуй и ты, гость дорогой, – вежливо ответила девушка, подойдя. – Как тебя звать-величать прикажешь? – церемонно добавила она.

– Мирко Вилкович меня нарекли, а попросту Мирко зови, – столь же вежливо отвечал мякша. – А тебя как звать?

– Это сестра моя, Тиина, – вступил наконец в разговор Ахти, до сего момента потешавшийся над тем, как обстоятельно беседовал мякша с его бойкой сестренкой. – Поди, Тиина, скажи отцу, матери, что вернулся я, да не один, а с гостем из самых Мякищей.

– Ага, – кивнула брату голубоглазая Тиина и поспешила в дом. На пороге она обернулась, с любопытством взглянула на Ахти, прыснула со смеху и скрылась за дубовой дверью.

– Это младшая? – спросил Мирко, впервые за день улыбаясь.

– Младшая, – кивнул Ахти, – двумя годами младше.

– Схожи вы с ней. А родителей твоих как звать?

– Отца Юкка, а мать Кретой… Анти, Юсси, место! – указал он собакам, так и сидевшим у его ног, подметая пыль хвостами. Те поднялись и поплелись нехотя туда, откуда и выскочили, – за дом. Там была тень, где псы спасались от полуденной жары.

В сенях что-то звякнуло, и навстречу парням появился широкоплечий кряжистый мужик с черными прямыми волосами и широкой густой бородой. Руки его были крепкие, сильные, что клещи, привычные к тяжелой работе, но вот пальцы оказались на диво красивые, длинные и даже тонкие. «Гусляр! – догадался Мирко. – Вот это да, а так ведь и не подумаешь!»

– Ну, здравствуй, сын. – Он подошел к Ахти, и они обнялись. – Скоро же ты вернулся. Впрочем, и хорошо: работа не стоит, а тебя не хватает.

– Будь здрав, Мирко Вилкович, – обратился он к мякше. – Тиина мне уж сказала, как гостя звать.

– И тебе поздорову, Юкка Виипунен, – поклонился хозяину Мирко. – Пусть сохранит Укко твой хлеб и не оскудеют угодья Тапио.

– Спасибо, добрый гость, – уважительно молвил в ответ хозяин.

Мирко знал, каким словом должно приветствовать сельчан-хиитола, и искренне сказанные добрые слова помогали без отказа.

– Коней-то поставьте в конюшню. Ахти, проводи гостя! – наказал отец сыну. – Как управитесь, я вам дочь подошлю – польет умыться.

В конюшне за домом стоял только один старый, седой уже жеребец.

– Это Ярри, – объяснил Ахти. – Он уже свое отработал, с него у отца достаток пошел, счастливый конь.

В просторной, хорошо проветриваемой конюшне достало место всем. Ярри поначалу поднял было морду поглядеть на новых знакомцев, но быстро потерял к ним интерес – он всего повидал за свою долгую жизнь и удивить его хоть чем-нибудь было невозможно.

Устроив лошадей, парни вернулись на двор к колодцу.

– Надо будет посмотреть потом, что там в седельных сумках лежит, – напомнил Мирко. – А то ведь мы до сих пор не удосужились.

– Верно, – согласился Ахти. – Только это после. Сейчас мы за стол сядем, а Тиине я скажу, чтобы сбегала Хилку предупредить.

Из избы выскочила Тиина с деревянным ковшом в руках. Оловянный венчик на ее голове уже сменился на нитку с серебряными бляшками и спиральками, на висках красовались кольца, привешенные к нитке на синих ленточках. Кольца были унизаны гладкими бусинами, перемежающимися все теми же завитками-спиральками. Рубашку и верхнее платье Тиина тоже успела сменить на более нарядное, вышитое по краям красными и синими треугольничками.

– Поди ж ты, – усмехнулся Ахти, глядя на сестрицу, – как для гостя принарядилась.

– И успела ведь, – поддержал его Мирко. Он вспомнил сестер – Забаву и Людмилу, – те, наверно, точно так же встретили б гостя и нашли бы минутку, чтобы прихорошиться.

Ахти было собрался опустить ведро в колодезь, но Мирко упредил его, и скоро ведерко со студеной чистой водой было у него в руках.

– Полей, красавица, водицы добрым молодцам умыться, – шутливо попросил Мирко.

– Извольте, гость любезный, Мирко Вилкович, – отвечала Тиина, зачерпывая ковшиком воду. Ей явно нравилась эта начатая с первой минуты знакомства игра в велеречивость, и она не собиралась уступать Мирко. Выговор у нее был мягкий, как у всех хиитола, и пышные речи звучали в ее устах умилительно.

Как хорошо было смыть с лица дорожную пыль и пот! И то ли вода, то ли близость дружной семьи, то ли легкость и сердечность характера Тиины так подействовали на него, что горечь отступила от сердца, и Мирко осознал, что радоваться жизни он еще не разучился. Да и как иначе – ведь без этого не разведать секрет, который вернет ему Рииту. Тиина тоже рада была услужить гостю: не каждый день появлялся на дворе, да и вообще в Сааримяки, новый человек, да еще молодой, а больше всего девушке нравилось чувствовать себя радушной хозяйкой – главной, пока мать хлопотала в доме, собирая на стол.

Вот умылся и Ахти.

– Спасибо, сестрица, – поблагодарил он. – Вот еще что я тебя попрошу: сходи к дяде Микке, позови Хилку, Да скажи ей, чтоб после полудня ненадолго к нашей задней калитке подошла. Скажи, что про Антеро вести есть, передать надо.

Тиина аж ахнула, прикрыв губы рукой:

– Правда, Ахти?

– Правда. Я тебе после расскажу, только ты никому не обмолвись больше. Ладно?

– Ладно, – поспешно согласилась девушка. – Ступайте в дом, я мигом обернусь! – и заторопилась к той самой калитке, чтобы незаметно подойти к дядиному двору.

– Пошли, – скомандовал Ахти, и они вошли в просторные сени.

Там было темно, особенно после яркого полуденного солнца. Когда глаза привыкли к полумраку, Мирко разглядел аккуратно разложенный инструмент и стол для мастеровых работ. Откуда-то из-под потолка на него взирали два светящихся зеленых глаза. Темно-серый дымчатый кот, взобравшись на высокую полку, с любопытством смотрел на гостя.

– Каари! – обрадовался Ахти, увидевший своего любимца. – Встречает, – пояснил он. – Каари, иди сюда! – Зверь мягко прыгнул сверху прямо на подставленное ему широкое плечо и уселся там, смешно растопырив длинные тонкие усы. Мирко протянул руку погладить, и кот, хотя всем видом своим являл полное равнодушие, позволил гостю коснуться густой бархатной шерстки и почесать за ухом.

Они вошли в избу. Прямо на них смотрело устье печи, слева располагался широкий, уставленный снедью стол. Во главе, на лавке, сидел Юкка, а рядом с ним, по левую руку, была женщина, немолодая уже, но с гладким, без морщин, лицом. Красивые золотые волосы ее были туго заплетены и убраны под белый повой. Лицом Тиина пошла явно не в мать – у той лицо было тонкое, а скулы узкие. На пальце Креты тускло блестел серебряный черненый перстень, и к нему были приделаны подвесочки – искусно сработанные маленькие утиные лапки. По скамьям вокруг стола разместились еще трое молодых здоровых парней и две девушки. «Поденщики», – понял Мирко.