Серебряные крылья

недолюбливают. Он это знает, но не смущается: «Я командир — пусть уважают и боятся, лишь бы дело

шло».

В этой эскадрилье лучший командир звена капитан Шепелев. По технике пилотирования он один

из самых сильных в полку. А это качество ценится среди летного состава гораздо больше других.

Решаю назначить Зуба и Белова в эскадрилью Баркова. Его требовательность не будет лишней для

наших новых друзей.

А вот и сами командиры эскадрилий пришли доложить, что молодых летчиков собрали.

— Разрешите?

Оба входят в кабинет. У обоих в глазах вопрос: «Как решил командир?»

Мне их мысли понятны. Каждому хочется получить летчиков посильнее. Но это решают не они.

Они будут выполнять приказ.

Я иду им навстречу.

— Вот списки ваших летчиков. Порядок остается прежний. До полкового построения один час,

полчаса на беседу вам, полчаса — мне.

Командиры эскадрилий, козырнув, направляются к двери. Тужурки у них слегка выгорели на

солнце. Но по их чистоте и блеску сапог нетрудно заключить, что офицеры тщательно готовились к

встрече с новым пополнением.

Да! Каждому из них предстоит большая работа. Нужно ввести в строй молодых летчиков. И не

только сделать из них отличных воздушных бойцов, но сколотить единый коллектив — эскадрилью

смелых и умелых, готовых на любой подвиг.

Через полчаса я был тоже среди молодых летчиков. Посоветовавшись со своим заместителем по

политической части, решил начать знакомство не в строю, а с непринужденной беседы. Летчики сидят

полукругом на футбольном поле. Я смотрю на них, и вспоминается сентябрь 1941 года, когда нас,

пилотов-сержантов, собрал наш командир полка полковник Николаев.

— Ну что ж! — закончил он. — Отныне мы однополчане. Успех каждого боя будет зависеть от

нашей смелости, решительности и умения. Ни на минуту не забывайте чувства товарищества.

С тех пор прошло много времени, но простые слова командира запомнились на всю жизнь.

Я тоже начал рассказ с истории полка, и, по мере того как говорил, перед моим взором все ярче

вставали образы двенадцати Героев Советского Союза, воспитанных нашей частью.

Потом передо мной встали первые послевоенные выпуски курсантов. Все бывшие новички стали

командирами разных степеней.

Мне было приятно об этом вспомнить. А они, молодые летчики, как воспринимали мой рассказ?

Глаза горели шустрыми огоньками, и, казалось, ничего другого для них не существует.

Теперь рассказы о воинских подвигах всегда поэзия. Но в учебных делах за поэзией неизбежно

следует проза, и я перешел к разговору на темы дня.

— Советский Союз настойчиво добивается осуществления выдвинутых им предложений о

всеобщем и полном разоружении под строгим международным контролем. Но империалистические

государства упорно отказываются принять эти предложения, интенсивно наращивают свои вооруженные

силы. Они не хотят примириться с существованием мировой социалистической системы и открыто

заявляют о своих безумных планах ликвидации путем войны Советского Союза и других

социалистических государств. Это обязывает Коммунистическую партию, Вооруженные Силы, органы

государственной безопасности проявлять неослабную бдительность в отношении агрессивных происков

врагов мира, быть всегда на страже мирного труда, в постоянной готовности к вооруженной защите своей

Родины.

Молодые офицеры внимательно ловят каждое мое слово. А я перехожу к задачам, стоящим перед

частью:

— Мы летчики. Мы бережем советское небо. А чтобы стать хорошим летчиком, нужно чаще и

больше летать. Но для успеха полетов необходимо тщательно к ним готовиться. На подготовку времени

жалеть не будем.

Белов посмотрел на товарища. Зуб нахмурился, недовольно опустил голову. Я словно читаю его

мысли: «Опять сидеть за книгой. В школе надоело. Сейчас бы летать да летать!..» Белов посмотрел на

меня. «Нас не удивишь, — как будто говорит он. — Если нужно сидеть и заниматься — мы готовы! Нам

не привыкать: в училище это дело отработано. Для того чтобы летать, мы на все согласны».

Белов смотрит на товарищей и любуется звездочками на погонах. Ему еще не верится, что он

действительно лейтенант, что училище — уже пройденный этап. Хорошо в училище, но в части лучше!

Был строй, казарма, закрытый военный городок. В город сходить можно только по увольнительной, да и

то не в каждое воскресенье.

Сейчас же мир словно распахнул двери. Идешь по городу, и кажется, что все на тебя

заглядываются, и как-то непривычно видеть вокруг людей не в курсантской одежде.

Об этом говорили мне глаза летчика. А я продолжал вести речь о вещах гораздо более

прозаических.

— Запомните: летчик-истребитель в воздухе один, он и летчик, и штурман, и стрелок. Только от

его сознательности и умения зависит исход полета. Каждая строчка наставления написана великим

трудом старшего поколения летчиков, а иногда и кровью. Так уважайте правила полетов, не нарушайте

их.

Летчики сидят тихо. Зачем я им это говорю? Сейчас никто из них не посмел бы и подумать о

нарушении полетного задания. Неужели об этом можно забыть?

К сожалению, да! И случается это примерно так. После первых удачных полетов летчик окрепнет,

почувствует силу: он один в огромном пространстве, самолет послушен ему, выполняет любой

задуманный маневр. Очень приятно чувствовать в руках силу в несколько тысяч лошадиных сил.

Настроение становится приподнятым, хочется сделать что-то особенное.

Дисциплинированный, контролирующий себя летчик вовремя остановится, сдержится;

легкомысленный, увлекающийся — может нарушить режим полета, снизиться на недозволенную высоту,

выйти из зоны, выполнить пилотаж, не предусмотренный заданием. Он просто забыл или не представлял

себе четко, к каким последствиям может привести даже самое малое нарушение.

К счастью, тех, кто помнит и строго выполняет советы командиров, — больше, гораздо больше.

Этих летчиков быстро захватывает ритм боевой подготовки, они берут хороший старт и в конце концов

становятся требовательными командирами.

Ну, а остальные? Им приходится почаще напоминать некоторые истины, искать пути правильного

применения избытка энергии.

Моя беседа подходит к концу. Стараюсь внушить молодым летчикам, что командование относится

к ним с полным доверием, но доверие требует хорошей отдачи.

— У вас различные характеры. Вы хорошо знаете себя. У одних хуже ладилось с теорией, у других

— с полетами, у третьих — с дисциплиной. Но вы все сдали государственные экзамены и окончили

училище. Вы как бы преодолели один барьер и снова изготовились к старту, к старту на новую

дистанцию. И сейчас вы все в равном положении, все рядовые летчики, лейтенанты. Вас никто не

собирается упрекать за старые ошибки...

Летчики слушают внимательно. А вот Зуб и Белов о чем-то пошептались. О чем? Может быть, о

том, что командование забыло про старые грехи и выстроило всех в одну линейку? Нет. Они, конечно,

чувствуют свою ответственность перед коллективом. А новая обстановка еще более обостряет это

чувство.

Я кончаю свое обращение к летчикам словами:

— Мы вам полностью доверяем во всем. Но не забывайте, что вы в боевом полку. Помните о том,

что пушки ваших самолетов всегда заряжены и вы в любой момент должны уметь встретить врага во

всеоружии.

Чувствую, что люди взволнованы. Понимают ответственность. Да, они уже не в школе, а в строю.

Они боевые летчики. Этим, конечно, следует гордиться, но это ко многому и обязывает.

После беседы общее построение полка.

Ряды колонн эскадрилий замерли по команде «Смирно». Звуки «Встречного марша» и вынос

знамени всегда вызывают волнение и возвышенное чувство радости. У военных оно развито особенно