Страница 29 из 45
Снова во главе погромов оказываются уголовники, а не националисты.
В начале 1950-х в лагере, где содержалось довольно много бандеровцев, еврейский погром устроили не украинские националисты, а напившиеся уголовники, и нападали они на русских интеллигентов типа Льва Гумилёва и белогвардейского офицера из кубанских казаков. Активное сопротивление еврейскому погрому не мешало Льву Гумилёву потом осуждать вредное влияние на Анну Ахматову. По его справедливому выражению, Ахматова оказалась «облепленной евреями», что сказывалось на её прореволюционных взглядах [С.С. Беляков «Гумилёв, сын Гумилёва» М.: АСТ, 2013, с.267-268, 307].
В воспоминаниях о 1940 г. можно увидеть, что «по мере успехов Гитлера антисемитизм нарастал в лагере», лагерная шпана считала: «Гитлер прав, и жидов следует бить». Это настроение ещё более усилил во вторую половину 1941 г. немецкий триумф на советском фронте [Ю.Б. Марголин «Путешествие в страну зе-ка» М.: АСТ, 2008, с.165].
Взгляды белогвардейских лидеров, как легко убедиться, сходились с морально изувеченными лагерями советскими узниками только в антикоммунизме. Противником еврейских погромов был антисемит А.Г. Шкуро, выпускавший множество приказов в защиту евреев и персонально спасавший их от казни. Это, в дополнение ко множеству сохранившихся приказов, признавал предатель, перебежавший в СССР, не заинтересованный в создании положительной репутации белогвардейским лидерам [И.М. Калинин «Русская Вандея» Краснодар: Традиция, 2010, с.179].
Со всей откровенностью осуждал погромы образцовый монархист и националист генерал Краснов, обоснованно приписывая их скорее красным, чем белым. «Пока были войны, пока дрались на различных фронтах, брали города и поместья, покидали, отступая, города и поместья, и тут и там гуляли и грабили – было весело. Лошади были сытые, в карманах было полно золота и камней, ели и пили сладко, брали с правого и с виноватого, с богатого и бедного, выпускали пух с еврейских перин, жгли дома и смотрели с диким хохотом на мятущуюся в ужасе толпу стариков, женщин и детей. Был кровавый хмельной угар. Тешила красная звезда на шапке комиссарке, манили широкие возможности. Кровавое похмелье глушило совесть» [П.Н. Краснов «О казаках» // «Грядущая Россия» (Берлин), 1921, 29 декабря, №18].
Военком 42-й стрелковой дивизии 13-й красной армии В.Н. Чёрный в декабре 1919 г. сообщал: «нет ни одного населённого пункта, в котором побывали будённовцы, где не раздавался бы сплошной стон жителей. Массовые грабежи, разбой и насилие будёновцев пришли на смену хозяйничанью белых» [«Вопросы истории», 1994, №12, с.65].
Задолго до того, как историки об этом смогли напечатать в России, Иван Солоневич указывал в «Диктатуре слоя»: «не принято писать о тех страшных еврейских погромах, которые проделала Красная Армия в годы Гражданской войны: ни рабочие батальоны Деникина, ни еврейские погромы Будённого не укладываются ни в какую историко-философскую схему. Их обходят молчанием» [И.Л. Солоневич «Мировая революция» М.: Москва, 2006, с.278].
Ни в какую из противоестественных, надуманных и нарочито лживых схем не войдёт и поддержка Императора Николая II, в котором ортодоксальные иудеи видели единственную защиту от погубительной революции. Они понимали, что «радикальная молодёжь, вовлеченная в революционное движение, ставит под удар всё еврейское население. После прокатившихся по стране погромов астраханский раввин Шухер благодарил Николая II» [С.А. Степанов «Чёрная сотня» М.: Яуза-пресс, 2013, с.123].
После раскрученной либеральной прессой лжи об одесском погроме «в Одессе в феврале 1910 г. возникло «Общество евреев, молящихся за царя» Моисея Кениса, пытавшееся примкнуть к черносотенному движению» [М.Л. Размолодин «Русский вопрос в идеологии чёрной сотни» Ярославль: Нюанс, 2013, с.196].
Отмеченная евреем Гершензоном в «Вехах» (1909) реальная защита революционной интеллигенции от вспышек насилия одним только Самодержавием и монархистами, распространялась и на защиту евреев от погромов.
Трудность полного предотвращения погромов становится яснее, если точно представлять себе влияние разлагающей нравственные устои революционной атмосферы на готовность солдат идти на подавление погромных мятежей с риском для жизни – не ради защиты Отечества, а ради охраны тех, кто ассоциируется с врагами Царя, убийцами и эксплуататорами. Причём применение силы для подавления погромов сопровождается угрозой жизни для тех, кто в представлении солдат ассоциируется с куда более близкими им патриотами, чья болезненная экспансивная реакция против евреев эмоционально им ближе и понятнее.
Как видно из всех рассмотренных комбинаций, существовали самые разные мотивы и поводы для погромов, но для тех же солдат, как и для многих недостаточно осведомлённых погромщиков, не было точного разделения евреев на эксплуататоров и бедных, террористов и уповающих на защиту Царя.
Особенно подверженными революционным влияниям оказались прибывшие с Японского фронта войска, усталые, деморализованные, «они являлись благоприятной почвой для революционной пропаганды» [В.А. Сухомлинов «Воспоминания» Минск: Харвест, 2005, с.147].
Война, как и революция, усугубляла враждебное к евреям настроение, поскольку, как пишет осведомлённый историк на основании совокупности военных публикаций в Империи начала ХХ века, «в целом в императорской армии было принято считать, что евреи не могут быть хорошими солдатами: они склонны к воровству, трусости, предательству на поле боя» [А.В. Гущин «Русская армия в войне 1904-1905 гг.» СПб.: Реноме, 2014, с.100].
Такие суждения основывались на служебном опыте, не будучи отвлечёнными представлениями или предубеждениями. «К той же категории непригодных к военной службе следует причислить евреев, которые и для государства и для войск составляют одно горе», при том, что «это даровитое и богатое племя», отметил автор статьи для военного журнала [«Разведчик», 1905, №791, с.951].
Первая мировая война усилила антисемитские чувства из-за проявлений склонности евреев в пользу Германии, а не России. «В чешском обществе наблюдалась вспышка русофильства и ненависть к евреям из-за устраиваемых ими чешско-немецких братаний» [Е.П. Серапионова «Карел Крамарж и Россия» М.: Наука, 2006, с.234].
Но и в войну 1914 г., как я особо отмечал в статье, посвящённой непоколебимому монархисту и выдающемуся русскому политику Ивану Горемыкину, Императорское правительство в его лице систематически заступалось за еврейских подданных Государя и значительно облегчило их участь, насколько это было возможно.
Николай Марков, фигура которого до сих пор порочится белофевралистами с маниакальным усердием, гениально напророчил погромы. Не только в 1917 г., но и перед самой революцией. В Г. Думе, под смех близоруких заседателей левых трибун, не видящих уготовление себе могил и нищенского изгнания, Марков растолковал всё, что случится, если монархистов одолеют.
«Вы собираетесь евреев расселить по всей России, дать им равноправие. Солдаты и офицеры пишут в своих письмах, что евреи изменяют России, что евреи шпионят, а вы хотите именно теперь награждать евреев. Подождите хотя бы того времени, когда вы докажете, что все эти солдаты и офицеры, которые с фронта нам сообщают о еврейской измене, что они неправы, что они не понимают дела, что это не шпионство, а особый способ еврейского служения государству, – тогда и давайте равноправие евреям. Давать же равноправие сейчас, именно теперь, когда все накалены до бешенства против евреев; ведь этим вы наталкиваете на этих несчастных евреев».
«Что вы делаете, господа, ведь вы готовите еврейский погром – ужасный, всемирный погром! Безумные вещи вы делаете, вы не считаетесь со стихийной психологией народа. Мы вас просим: пожалейте евреев, ибо тем, что вы затеваете, вы их погубите» [Н.Е. Марков «Думские речи. Войны тёмных сил» М.: Институт русской цивилизации, 2011, с.121-122].