Страница 90 из 94
— Зови его король Эдгар, — посоветовал Эдрик. — И он будет очень доволен, когда я передам тебя ему.
— Ты передашь ему мой труп. Вы не возьмете нас живьем.
Мертвый я ничего не стоил, и я догадывался, что он предпочел бы искупить свою вину перед господином и получить вознаграждение, чем удовлетворить свою гордость моей кровью.
— В таком случае, — сказал он, — могу предложить два варианта. Если вы собираетесь драться со мной, я даю слово, что вы все умрете. Кроме нее. — Он кивнул в сторону Беатрис, которая, словно окаменев, с бледным лицом стояла за нашими спинами. — Сначала я сам попользуюсь ею, а потом предложу своим друзьям, прежде чем убить.
Я заметил, как вздрогнул Роберт, как сжались его зубы, напряглись пальцы на рукояти меча, но, к счастью, он успел подавить свой порыв и не дал втянуть себя в единоборство, где, несомненно, потерпел бы поражение.
— А второй? — поинтересовался я, прежде чем Роберт успел вымолвить хоть слово.
Эдрик улыбнулся.
— Сдавайся, и я гарантирую, что твои товарищи, твой господин и его родственники свободно покинут это место и вернутся туда, откуда пришли.
Я прикинул в уме шансы. Если я выполню его просьбу и сдамся, у остальных, по крайней мере, появится возможность выжить, в то время как вступив в бой, мы, конечно, погибнем. Одно странно, как он сможет выполнить такое обещание, тем более будучи в немилости у Этлинга?
Он лгал, таков был единственный ответ. Он уже обманул Бледдина, пообещав отдать ему серебро, которое и не собирался платить, а потом дал ложную клятву, что мне удалось бежать из Матрафала исключительно по вине валлийцев. Если он мог лгать в лицо своему господину, как я мог ему доверять?
— Не делай этого, Танкред, — предостерег меня Роберт. — Как твой лорд, я запрещаю.
Я не ответил ему, но спросил Эдрика:
— А Беатрис? Ее ты тоже отпустишь?
— Да, — ответил он. — Ни ей, ни кому-либо другому не будет причинен вред. Даю слово.
Ну да, так я тебе и поверил.
— Как я буду знать, что ты чтишь свое слово?
Эдрик принял серьезный вид и постарался скрыть довольную улыбку, уже предчувствуя близкую победу.
— Я клянусь.
Сама по себе эта клятва ничего не значила. Как и многие другие. Я знал, как легко может быть нарушено простое слово. И все же он подал мне идею. Опустив щит, но не выпуская из ладони меча, я медленно шагнул вперед из кольца в пространство между двумя боевыми линиями, стараясь все же держаться поближе к нашей.
— Что ты делаешь? — крикнул Уэйс. — Он морочит тебе голову. Его клятва ничего не стоит; он так говорит только потому что знает: если попробует взять нас силой, то мы перебьем половину его людей.
Вероятно, он был прав, но я вовсе не собирался сдаться Эдрику без боя, хотя совсем не возражал, если он в это поверит.
Пристально глядя на англичанина, я сказал:
— В Бретани, откуда я родом, есть обычай приносить клятву на кресте.
Неправда, конечно, во всяком случае, совсем не так, как я собирался ему показать, но я рассчитывал на то, что он мало видел бретонцев и не знал наших обычаев. Одна-единственная попытка обмануть обманщика, иначе у нас не оставалось выбора, кроме как сражаться и умереть.
Острием меча я прочертил в торфе прямую линию длиной в шесть футов, потому другую, чуть короче и поперек первой.
Эдрик фыркнул.
— Предлагаешь клясться по-бретонски?
— Если действительно хочешь, чтобы я сдался, то да. — Я опустил клинок в ножны и сглотнул предательский комок в горле, надеясь, что он не заметил моего волнения. — мы встанем на противоположных сторонах креста, ты дашь мне свое обещание, а потом мы обнимемся, как равные. Вот как это делается.
— Танкред! — проговорила Беатрис, и я услышал всплеск отчаяния в ее голосе, прежде чем она зарыдала.
Двое англичан недовольно забурчали. Эдрик поднял руку, чтобы заставить их замолчать. Вручив свой щит стоявшему рядом воину, он медленно вышел вперед и посмотрел на меня с опаской и подозрением. Но я стоял один, убрав оружие в ножны, разведя руки в стороны, чтобы показать, что не собираюсь причинить ему зла; он не мог видеть, как струйки пота стекают по моей спине и груди.
По моему указанию он остановился на одном конце креста, в то время как я занял позицию на другом. Если бы он захотел ударить меня сейчас, я не успел бы ни уклониться, ни вынуть меча из ножен, чтобы отразить его удар.
— Что я должен сказать? — спросил он.
Вероятно, он ожидал своего рода ритуальной литургии.
— Ты даешь клятву в любой форме. Точные слова не имеют значения.
Он устало вздохнул, а потом сказал:
— На этом кресте я клянусь, что все твои товарищи будут освобождены. Достаточно?
— Вполне, — ответил я. — Теперь мы обнимемся.
Дикий Эдрик снова улыбнулся, на это раз то была широкая улыбка, обнажившая его желтые зубы, потому что он уже верил, что выиграл. Я развел руки, чтобы обнять его. Сделав то же самое, он шагнул ко мне. Он сцепил пальцы за моей спиной, я тоже, но правой рукой нащупал рукоять кинжала и одним быстрым движением освободил его из ножен, подняв к горлу Эдрика, прежде чем тот успел сообразить, что случилось. Левой рукой я крепко держал его поперек туловища.
— Только дернись, и я тебя убью, — сказал я, потом крикнул его людям: — Стойте, где стоите и положите оружие, иначе эта сталь распорет горло вашего лорда Эдрика.
Сначала мне показалось, что они не расслышали меня, но потом я прижал кончик лезвия к его коже, чтобы показать, что шутить не собираюсь. Струйка крови потекла за ворот рубахи Эдрика, и они беспокойно переглянулись, прежде чем выполнить мой приказ. Ни один вассал не захочет нести ответственность за гибель своего господина, независимо от того, к какому народу он принадлежит — к англичанам, норманнам или хоть к басурманам.
— Ты не посмеешь убить меня, — сказал Эдрик. — Если ты сделаешь это, вас прикончат в один миг. Вас порвут на куски, а потом помочатся на ваши трупы.
— Заткнись, — прошипел я.
Шаг за шагом мы отступили к кольцу, где Роберт молча отстегнул его меч от пояса.
— Что нам теперь делать? — пробормотал Эдо. — Или это тоже входило в наш план?
Я не ответил. Я знал только, что мы получили краткосрочное преимущество, и должны были использовать его как можно лучше.
— Дорогу! — крикнул я людям Эдрика. — Дорогу!
Отсюда до края болот было далеко, а до сарая, где нас ждал Эдда с лошадьми еще дальше. Даже когда англичане и датчане расступились в стороны, а мы, сохраняя кольцо, начали движение вперед, я видел, что мы не сможем уйти далеко. Потому что они все равно будут следовать за нами всю дорогу, и рано или поздно некоторые горячие головы нарушат свою присягу Эдрику и обратят против нас свои мечи в попытке спасти их господина. Я и сам поступил бы так же. И когда это случится, нам придется сражаться с ними со всеми.
Враги становились все беспокойнее, их руки потянулись к оружию, они начали заступать нам дорогу. В щель между краем щитов и ободом шлемов на нас смотрели холодные светлые глаза.
— Разойдись! — сказал Понс. — Прочь с дороги, или мы убьем лорда.
Они уже понимали, что то была пустая угроза и шли за нами быстрее, чем мы могли отступать.
— Они трусы, — крикнул Эдрик, не обращая вниманию на острую сталь около горла. — Смотрите, как они бегут от вас!
С этим я уже ничего не мог поделать.
— Стойте, — сказал я остальным.
Мы отошли всего на тридцать шагов от места, где Эдрик попался в мою ловушку. Мы не могли выбраться из загона, так что все мои усилия пошли прахом. И вообще, я предпочел бы встретить смерть с мечом в руке, чем малодушно бежать от врага.
— Будем драться здесь.
Эрик рассмеялся, теперь он мог себе это позволить. Громоподобный, торжествующий хохот, который вполне соответствовал его прозвищу, казалось, отражался от стен домов и летел в пасмурное небо, заполняя собой всю ночь. В конце концов, победа осталась за ним.
Но бросив взгляд на моих верных соратников, я понял, что не я один слышал этот звук. Откуда-то из-за стен к нам долетали крики, и они были похожи на те, которые я слышал много раз: крики ненависти и боли, вопли раненых и умирающих. Должно быть, враги тоже услышали их, они начали неуверенно переглядываться, а я удивленно смотрел на моих братьев по оружию. Кто мог атаковать Беферлик?