Полужизни

Чем лучше себя знаешь, тем проще измениться, – именно так пишут в моих книгах по психологии.

– Значит, вы с Эйденом Сидом вместе делаете багеты в мастерской у реки. Вас как, не затапливает там? – бодро спрашивает Шарлотта Зэйлер. – Бар-то затапливает периодически. «Звезда» – вот как он называется! Я и вашу вывеску видела, «Багетная мастерская Сида», но решила, что бизнес заглох. Сколько ни проезжаю мимо, у вас постоянно закрыто и табличка висит.

Я пристально смотрю на Шарлотту Зэйлер. Все, мое терпение иссякло! Вскочив, я неловко толкаю столик и проливаю чай – больше из ее кружки, чем из своей.

– Эйден считает, что убил женщину по имени Мэри Трелиз, – во второй раз объявляю я. – Но мне точно известно: это не так.

– Скоро дойдем и до этого, – обещает Шарлотта Зэйлер. – Пожалуйста, Рут, сядьте и ответьте на мой вопрос: «Багетная мастерская Сида» еще не закрылась?

– Нет, не закрылась, – пунцовая от унижения, цежу я. – Мы с Эйденом работаем по шесть, а то и по семь дней в неделю. На табличке написано не «Закрыто», а «Прием по записи». Мелкие заказы нам неинтересны. Порой люди по часу выбирают раму и паспарту для одной-единственной картины. Если выслушивать каждого, много не заработаешь!

– Понятно, – кивает Шарлотта Зэйлер. – И кто ваши клиенты?

– Господи, какое это имеет значение?! Местные художники, музеи, галереи... Есть несколько корпоративных клиентов...

– Как давно Эйден занимается изготовлением багетов? Его мастерская появилась сравнительно...

– Шесть лет, – перебиваю я. – Что вас еще интересует? В каких школах учились мы с Эйденом? Девичьи фамилии наших матерей?

– Это – нет, а вот где сейчас живет Эйден, интересует. Он живет с вами?

– Да, фактически.

– Как давно?

– Два... нет, уже два с половиной месяца, – отвечаю я, а про себя добавляю: «С той ночи в лондонском отеле». – У Эйдена есть и своя квартира, совсем маленькая, при мастерской, хотя она больше похожа на склад. – Все, хватит, и так наговорила больше, чем нужно!

– Многим холостякам и в грязной пепельнице уютно! – ухмыляется Шарлотта Зэйлер. – Эйден снимает эту квартиру или он владелец?

– Снимает. – Я решительно откидываю волосы с глаз. – Предвосхищая следующий вопрос, сообщу: арендную плату он вносит своевременно.

Шарлотта скрещивает руки на груди и улыбается.

– Спасибо, Рут, спасибо за терпение! А сейчас, пожалуйста, расскажите об Эйдене и Мэри Трелиз.

Выдержала я этот странный экзамен или завалила – непонятно. Ллихорадочно беру себя за шиворот и уверенно сообщаю:

– Эйден ее не убивал.

– Позвольте уточнить еще раз: вам известно, что ни Эйден, ни кто другой не убивал женщину по имени Мэри Трелиз, верно?

Я киваю.

– Она цела и невредима?

– Да, можете проверить...

– Проверю непременно.

– ...и убедиться.

– Тогда почему Эйден считает, что убил ее?

– Не знаю... – Из груди вырывается тяжелый вздох. – Он не говорит.

– Это что, шутка? – Шарлотта недоуменно вскидывает брови.

– Увы, нет. Страшная нелепость, которая превращает нашу жизнь в ад.

– Так, мне нужны подробности! – Шарлотта решительно хлопает ладонью по столу. – Кто такая Мэри Трелиз? Чем занимается? Где живет? Сколько ей лет? Где вы с Эйденом с ней познакомились?

– Мэри – художница, живет в Спиллинге. А насчет возраста не могу сказать точно... Вероятно, ей, как и мне, под сорок, может, чуть больше.

Все мои ответы только вредят нам с Эйденом. Шарлотта Зэйлер это еще не поняла, но скоро поймет, и тогда... Страшно подумать, но тогда она махнет на меня рукой.

На Шарлоттином лице написано чувство, давно ставшее моим вторым «я», – полное замешательство.

– Попробую разобраться... – наконец говорит она. – По вашим словам, Эйден... Кстати, как давно вы вместе?

– С августа.

– То есть роман начался, как только вы стали у него работать.

Я киваю.

– Эйден считает, что убил Мэри Трелиз, а вам точно известно, что она не только жива, но и невредима?

– Верно. – Я откидываюсь на спинку стула, довольная тем, что меня наконец поняли.

– Не знаю, может прозвучать глупо, – Шарлотта Зэйлер прищуривается, – но вы говорили Эйдену, что Мэри Трелиз жива?

– Конечно. – По щеке сползает слеза. – Не просто говорила, а до мозоли на языке повторяла.

– А он что?

– А он... Он лишь качает головой и твердит, дескать, Мэри не может быть живой, потому что он ее убил.

– Вы искренне пытались ему втолковать?

– Сотни раз. Говорила, где она живет, предлагала ему съездить туда и собственными глазами убедиться, но он не желает. И сам не едет, и меня не слушает. Честное слово, руки опускаются!

Шарлотта Зэйлер тыкает ручкой себе в щеку.

– Рут, ваша история звучит очень странно. Надеюсь, вы понимаете, как странно она звучит?

– Разумеется, я же не идиотка!

– Где познакомились Эйден и Мэри?

– Не знаю...

– Великолепно! – бормочет Шарлотта. – Вдруг Эйден вас разыгрывает? Он вам про это убийство не первого апреля рассказал? – Наверное, выражение моего лица красноречивее любых слов, потому что она вмиг перестает ерничать. – Когда он вам рассказал? При каких обстоятельствах? Простите, Рут, но история кажется... едва ли не фантастической.

– Про убийство я услышала тринадцатого декабря прошлого года во время поездки в Лондон.

– Почему вы отправились в Лондон именно в тот день?

– Чтобы сходить на выставку.

– Ясно, продолжайте, – кивает Шарлотта.

– Случилось все в отеле. Было поздно, мы поужинали в городе, вернулись в номер около половины десятого, и... Эйден рассказал про убийство.

– С бухты-барахты? Взял и выложил: знаешь, Рут, я хладнокровно убил человека.

– О «хладнокровно» речь не шла. Эйден просто сказал, что убил Мэри. И не с бухты-барахты. Он переживал, что если мы не раскроем друг другу все секреты, то наши отношения не сложатся. Раскрывать этот секрет ему явно не хотелось. Я чувствовала: он боится. И сама тоже боялась.

– Почему? – Шарлотта Зэйлер подается вперед. – Как правило, откровения близких, особенно любимых, страх не вызывают. Многим женщинам даже нравится их слушать! У вас были причины думать, что Эйден способен совершить тяжкое преступление?

– Никаких причин не было! – качаю головой я. «Многим женщинам...» Шарлотта явно имеет в виду тех, для кого слово «секрет» ассоциируется с чем-то заманчивым и соблазнительным, а не с болью и муками.

– Как именно выразился Эйден?

– «Много лет назад я убил женщину, – зажмурившись, вспоминаю я. – Ее звали Мэри. Мэри Трелиз».

– «Ее звали Мэри Трелиз», – задумчиво повторяет Шарлотта Зэйлер. – Он явно считал, что вы с Мэри не знакомы. Он не подозревал, что это совсем не так?

Такого вопроса я не ожидала!

– Я не знаю Мэри, – бормочу я, чувствуя себя выброшенной на берег рыбой.

– Что?

– Я не знакома с Мэри Трелиз.

– Тогда... Извините, Рут, возможно, я что-то пропустила, но если вы не знакомы с Мэри, то откуда знали, что она жива, когда Эйден впервые обмолвился об убийстве?

Шарлотта все равно не поверит! Тем не менее я пошла бы на откровенность, но тогда встреча с Мэри наверняка встанет перед глазами. Меня же от одной мысли в дрожь бросает! Я смотрю на остатки чая, морщусь и жду нового вопроса. Но сержант Зэйлер его не задает. Она ждет ответа.

– Послушайте, вам нужно лишь убедиться, что Мэри жива. Ее адрес: Мегсон-Кресент, дом номер пятнадцать...

– Это Уинстэнли-Истейт?

– Да, вроде бы... – мямлю я. Раз утверждаю, что не знакома с Мэри, то уверенно говорить нельзя.

– Мегсон-Кресент – кандидат на звание самой неблагополучной улицы Спиллинга. На первых этажах там даже окна не стеклят, потому что все равно выбьют, проще досками заколотить! – Шарлотта Зэйлер выразительно поднимает брови. – Мэри Трелиз – непризнанный талант? Судя по адресу, ее работы продаются не слишком успешно.

Меня душит истерический смех.

– Да они вообще не продаются!