Королевская шутиха

— Я не очень хорошо читаю, — осторожно сказала я.

Мы шли по залитой солнцем галерее, чьи окна смотрели на реку: он — впереди, а я — за ним. Услышав мои слова, мистер Ди остановился.

— Ты — очень осторожная юная дама, — улыбнулся он, повернувшись ко мне. — В нынешние переменчивые времена такая осторожность не помешает. Но меня и сэра Роберта ты можешь не опасаться. Полагаю, ты бегло читаешь по-английски и по-латыни. Я прав?

Я кивнула.

— Естественно, ты прекрасно читаешь по-испански и, возможно, по-французски.

Я молчала. Его слова насчет испанского меня не удивили — как же я могла не уметь читать на своем родном языке? А вот французский… должно быть, он предположил, что за время нашего пребывания во Франции я в какой-то мере освоила французский.

Мистер Ди подошел ко мне почти вплотную и прошептал на ухо:

— А по-гречески умеешь читать? Мне нужен человек, умеющий читать по-гречески.

Будь я постарше и поумнее, я бы солгала и сказала бы, что по-гречески не читаю. Но мне было всего четырнадцать, и я гордилась своими способностями. Мама сама учила меня греческому и еврейскому, а отец называл меня маленькой ученой и говорил, что я ничем не уступаю мальчишкам.

— Да, — сказала я. — Я умею читать и по-гречески, и по-еврейски.

— По-еврейски? — переспросил мистер Ди, и его интерес ко мне еще повысился. — Боже милостивый, что же ты могла читать на еврейском? Неужели ты видела Тору?

Я поняла: дальше надо молчать. Если я скажу «да», если признаюсь, что читала еврейские законы и молитвы, Джон Ди без труда додумает все остальное и догадается, кто мы такие. Я не знала, как он отнесется к евреям, втайне соблюдавшим законы и обычаи своих предков. Мне вспомнились слова матери: «Из-за своего тщеславия ты когда-нибудь попадешь в беду». Раньше я думала, что эти слова касаются моей любви к красивым платьям и лентам для волос. Только сейчас, облаченная в шутовскую ливрею, я осознала грех тщеславия. Я гордилась своей ученостью, за что могла жестоко поплатиться.

— Мистер Ди… — в ужасе прошептала я.

Он улыбнулся.

— Я, как только вас увидел, сразу понял, что из Испании вы не уехали, а бежали, — мягко сказал он. — Я подумал: вы те, кого испанцы называют conversos.[3] Но я не собирался об этом говорить. Ни мне, ни сэру Роберту не свойственно преследовать людей за веру их отцов. В особенности за ту веру, которую они отринули. Ты же ходишь в церковь? Соблюдаешь обряды? И веришь в Иисуса Христа и Его милосердие?

— Конечно, мистер Ди. А как же иначе?

Думаю, он и без меня знал: нет более благочестивого христианина, чем еврей, пытающийся быть невидимым.

— Я мечтаю о временах, когда мы преодолеем разделения по религиозным особенностям и устремимся непосредственно к истине. Некоторые думают, что не существует ни Бога, ни Аллаха, ни Элохим…

Услышав священные имена, я не удержалась от вопроса:

— Мистер Ди, так вы — один из избранных?

Он покачал головой.

— Я верю в существование создателя, великого творца мира, но имени его я не знаю. Я знаю имена, данные ему человеком. Так с какой стати я должен предпочитать какое-то одно имя другому? Я хочу познать Священную Природу творца. Я хочу заручиться помощью его ангелов. Хочу научиться делать золото из простых металлов и святое из низменного.

Он замолчал.

— Тебе мои слова о чем-нибудь говорят?

Я старалась ничем не выдать своих чувств. Когда мы жили в Испании, в отцовской библиотеке я видела книги, рассказывающие о тайнах создания мира. Отец позволял их читать лишь у себя. Я помню, как к нему приходил еврейский талмудист. Другим постоянным читателем этих книг был монах-иезуит, стремившийся узнать тайны, лежавшие за пределами его ордена.

— Алхимия? — тихо спросила я.

Джон Ди кивнул.

— Творец дал нам мир, полный загадок. Но я уверен: когда-нибудь мы их разгадаем. Сейчас мы знаем очень мало, а церковь противится тому, чтобы мы знали больше. И в этом католическая церковь папы и реформированная церковь английского короля схожи. Обе церкви, а также законы страны требуют: не задавайте вопросов и не сомневайтесь в том, что вам вбивают в головы. Но я очень сомневаюсь, чтобы Бог мог запретить нам познание мира. Мир, который Он создал, — это громадный механизм. Великолепный, восхитительный, не знающий сбоев. Механизм Бога действует и развивается по своим законам. Когда-нибудь мы поймем если не все, то хотя бы главные законы. Алхимия — это искусство перемен. Алхимия позволяет узнать суть вещей. Познав ее, мы сами сможем творить их. Постигнув знания Бога, мы станем ангелами…

Он снова замолчал, затем шепотом спросил:

— У твоего отца много трудов по алхимии? Он показывал мне лишь религиозные трактаты. А нет ли у него часом алхимических трактатов на еврейском? Ты согласишься почитать их мне?

— Я знаю лишь разрешенные книги, — с прежней осторожностью сказала я. — Мой отец не держит дома запрещенных книг.

Даже этому доброму человеку, поведавшему мне свои секреты, я не решалась сказать правду. Меня с детства приучали к полной скрытности. Даже в самые безмятежные моменты мир оставался опасным. Эта двойственность была у меня в крови.

— Мистер Ди, я хотя и читаю по-еврейски, но еврейских молитв не знаю. Мы с отцом — добропорядочные христиане. Он никогда не показывал мне никаких алхимических трактатов, поскольку их у него нет. Я еще слишком мала, чтобы понимать подобные книги. И даже не знаю, позволил бы он мне читать вам на еврейском языке.

— Я сам спрошу твоего отца и уверен, что он разрешит, — самоуверенно ответил Джон Ди. — Умение читать по-еврейски — это Божий дар. Способность к языкам — признак чистого сердца. Еврейский язык — язык ангелов. Он позволяет смертным быть ближе к Богу, чем любой другой язык. Ты об этом знала?

Я покачала головой.

— На еврейском Бог разговаривал с Адамом и Евой в раю, — все более воодушевляясь, продолжал Джон Ди. — Этот язык после грехопадения и изгнания они принесли на землю. Но сдается мне, что есть еще один язык, превосходящий еврейский. На том языке Бог общается с небесными созданиями. Я очень надеюсь найти путь к тому языку. И легче всего искать этот путь, читая еврейские трактаты. Из других языков, ведущих в том же направлении, назову греческий и персидский. Но персидского ты, конечно же, не знаешь? И никаких арабских языков тоже?

— Нет.

— Ничего страшного. Ты будешь приходить ко мне по утрам и читать мне в течение часа. И мы с тобой продвинемся очень далеко.

— Если сэр Роберт позволит мне приходить к вам.

Мистер Ди улыбнулся.

— Дорогая девочка, ты ведь будешь помогать мне не в каких-нибудь пустяшных занятиях. Ты поможешь мне понять ни много ни мало, как смысл всех вещей. Это ключ ко Вселенной, и мы сейчас находимся лишь в самом начале. Есть законы. Неизменные законы. Они управляют движением планет, морскими приливами и отношениями между людьми. Я знаю… я абсолютно уверен, что все это взаимосвязано: моря, планеты и история человечества. При Божьем соизволении и наших знаниях мы можем открыть и познать эти законы. А когда мы их познаем…

Джон Ди отер рукавом вспотевший лоб.

— Тогда мы познаем все на свете.

Весна 1553 года

В апреле мне позволили навестить отца. Я отнесла ему заработанные деньги, чтобы он расплатился за жилье. Не желая привлекать к себе внимания, я переоделась в старую мальчишескую одежду, купленную мне отцом, когда мы только-только приехали в Англию. За эти месяцы я успела вырасти, и теперь рукава оканчивались, не достигая моих запястий. Еще хуже обстояло с обувью: башмаки отчаянно жали мне ноги. Пришлось отрезать каблуки. Вот в таком жалком виде я и предстала перед отцом.

— Скоро им придется одевать тебя в платья, — сказал он. — Ты ведь уже почти женщина. Ну, и что слышно при дворе?

— Особых новостей нет. Все говорят, что весеннее тепло благотворно влияет на короля и он поправляется.

3

Обращенные (исп.).