Страница 3 из 9
Напиток был кисловато-сладкий, и считался в Тидуссе лучшим средством от похмелья. Но голова все равно была тяжелой и гулкой, несмотря ни на принятую таблетку, ни на холодный до ломоты в зубах душ после пробуждения. И как это Кембритч ухитряется постоянно напиваться и оставаться при этом в рабочем состоянии?
Скромно опустившая глаза жена принесла прямо в спальню его любимые оладьи, как бы ненароком погладила его по бедру, и выскользнула из комнаты, матушка вообще не появлялась, и было бы полноценное семейное счастье, если бы не пропущенное совещание. Хотя Стрелковский все-таки дозвонился и отчитался по итогам и текущей работе, ощущение было странным.
Тандаджи, несмотря на протестующий желудок, все-таки протянул руку за оладьей, и, незаметно для себя, проглотил почти полмиски. Сразу стало хорошо и бодро.
На огромной кухне, совмещенной со столовой, шуршала посудой жена, и он вышел, сел на хозяйское место во главе стола, поймал ее взгляд - настороженный, даже опасливый.
- Таби, сделай мне кофе, - сказал он, - побольше и покрепче.
Она обрадовалась, достала зерна, ручную кофемолку - ну очень отличается вкус у вручную перемолотых зерен и готового молотого кофе. Ополоснула большую джезву кипятком, поставила в духовку просыхать. Это был целый ритуал, и Майло почти впадал в транс, наблюдая за процессом.
Первый раз она приготовила ему кофе наутро после брачной ночи. Кофе он тогда так и не допил - потащил смущающуюся новобрачную в спальню, но вкус ее кожи, смешанный с горьковато-жестким, чуть дымным кофейным послевкусием, остался в памяти на всю жизнь.
Сейчас она оставалась такой же стройной и гибкой, и совсем без седины, ухаживала за собой, и кожа была мягкой, и грудь высокой...и наряды она любила такие же, цветные, длинные, тидусские. И так же плела черную косу, только теперь она была гораздо длиннее - ниже ягодиц.
Поскрипывала кофемолка, пахло кофе и кардамоном, вскипала вода в джезве, в которую клалось ровно две чайные ложки гречишного меда, а транс куда-то испарялся, оставляя вместо себя вполне приземленные мужские желания.
- Таби, иди в спальню, - сказал он сурово, и сам, не дожидаясь растерявшейся супруги, встал и пошел в их комнату. Растянулся на кровати, чувствуя спиной прохладный хлопок, прикрыл глаза.
- Ты будешь меня наказывать? - робко спросила жена от двери.
- Великие Духи, Таби, ты о чем? - раздраженно спросил он. - Подойди ко мне. Разве я тебя когда-нибудь бил?
- Но я ведь плохая жена, - сказала она грустно, подходя к кровати.
- Хорошая, - возразил он, сощурившись и наблюдая за ней.
- Старая, - пожаловалась она.
- Талия как у девочки, - и Майло обхватил супругу за эту самую талию, потянул на себя.
- Хотела уйти от тебя...
- Женщина, - произнес он строго и глухо, разматывая жену из ее цветных тряпок, - ты так хорошо молчала все утро. Ну вот, а я уже и забыл с этой работой, какая ты красивая.
С кухни послышалось шипение.
- Кофе, - дернулась она.
- Отставить, - рявкнул тидусс, торопливо сдирая последние тряпки.
- Кухня сгорит, Мали...
Он уже целовал ее оливковые руки, распускал косу - обнаженная, сидящая сверху, укрытая черными волосами, она была восхитительна.
- Куплю новую, - отрезал он, обхватывая ее за бедра, поднимаясь и касаясь губами ее груди и чувствуя, как тренированное ежедневными занятиями тело отзывается, как в юности. - Замолчи наконец, женщина. Разрешаю открывать рот только чтобы назвать мое имя.
- Какой ты строгий, Мали...оооох...
На кухню, где плевалась пеной джезва и сильно пахло паленым кофе и специями, прокралась матушка, нахмурилась, покачала головой, выключила огонь. Затем с недоумением прислушалась к звукам из спальни сына и улыбнулась, став похожей на сморщенное радостное яблоко.
- Ну хоть сейчас все сделала правильно, - проворчала она и тихо ушла на свою половину.
Звонок от командира одной из групп раздался через два часа после попытки приготовить кофе. Лукаво поблескивающая глазами супруга, снова замотавшаяся в свое сари, готовила обед, а сытый во всех смыслах Тандаджи чувствовал себя почти героем. Во всяком случае, настроение было самое благодушное.
- Тандаджи, слушаю, - ласково ответил он, и звонивший поперхнулся словами. Но тут же исправился.
- Господин подполковник, это Рыжов. Мы сейчас в Теранови, это городок на юге Милокардер, заехали за припасами...
- Ближе к делу, - возвращаясь в привычное состояние собранности, оборвал его Тандаджи.
- Сюда прилетел дракон. Бред, начальник, но у него свадьба с местной девушкой. Жители запретили к нему подходить, тут целый город на площади, а глава поселения пригрозил, что если сорвем свадьбу, то их народ выйдет из юрисдикции Рудлога. И, по словам главы, дракон передал письмо от Ее Высочества Ангелины для сестры. Обещают отправить во дворец, когда он улетит.
- Понял, - отчеканил Тандаджи. - Молодец, Василий. Не вмешивайтесь, но наблюдайте внимательно, постарайтесь сделать снимки и записи. И проследить, когда улетит. Срочно подключайте другие группы.
- Он еще дважды возвращаться будет, - сообщил сыскарь, - у них такие обычаи. Просил, чтобы передали ответ, и он отнесет принцессе.
- Сначала проверим письмо на предмет ядов и магических ловушек, - Майло хватило вчерашнего монстра. - Позвони мне, когда они отправят письмо, я распоряжусь перехватить у дворцового почтового телепорта.
- Будет сделано, командир.
Марина
Я с кислым видом посмотрела на себя в зеркало. Мало того, что проспала все на свете, так еще и опухшая, помятая, и тело вялое, как поникшая переваренная спаржа. И, похоже, бдение с сигаретами у открытого окна не прошло мимо - горло саднило, в груди хрипело, нос был забит, да и глаза блестели как-то лихорадочно, так что, похоже, поднималась температура.
Часы, как свидетельство моей праздности, укоризненно показывали половину третьего дня. Неудивительно, конечно, я заснула после шести, но первый раз такое было, чтобы меня не смог поднять ни будильник, ни горничная. Я просыпалась поутру дважды - по поводу первого раза смутно вспомнила, как ворочался рядом Мартин - у него непрерывно звонил телефон, затем ответил, и тон его из раздраженного постепенно становился почтительным.
- Девочка моя, - он чмокнул меня в макушку, но я только плотнее запахнулась в одеяло, - меня срочно жаждет видеть Его Величество Гюнтер, и я, как верноподданный, обязан поменять твою теплую постель на созерцание монаршего лица.
- Угу, - простонала я и снова провалилась в сон.
Второй раз меня пыталась поднять горничная. Я даже выпила чай - она накрыла поздний завтрак. Но поесть не смогла - расчихалась, затребовала салфеток и капли в нос и свалилась на кровать, уплывая в сон. Мария, кажется, говорила, что я обязана присутствовать на посещении раненых и прощальном обеде, но под конец махнула рукой, спросила разрешения сказать о моем недомогании и ушла.
Раненый меня интересовал только один, но идти с вирусом в крови в лазарет - это надо быть совсем безмозглой. Хотя...можно ведь надеть маску и не заходить в палату, просто убедиться, что он жив.
"Да что с ним сделается, если его Луциус держит"
Накрывающая обед в гостиной Мария сообщила, что семья и гости уже отобедали, и монархов проводили со всеми почестями. Так что наш большой бедлам снова возвращался в состояние маленького и привычного фамильного бедламчика.
- Мария, - попросила я, - после обеда вызови ко мне виталиста, и найди медицинскую маску.
Моя горничная - замечательная женщина. Кажется, даже если б я попросила ее достать мне зуб глубоководной рыбы, или личный гонг Его Священства, она бы отреагировала на это таким же каменным лицом и коротким кивком. Мне уже некоторое время казалось, что она подозревает о периодическом пребывании в моей спальне лохматого блакорийца. Во всяком случае, на его шевелюру в прошлый чинный визит, когда мы попивали чай в гостиной, она покосилась с выражением ученика, решившего сложную задачку.