Страница 43 из 138
На следующий день профессор явился в клинику доктора Шредера с какой-то странной статуэткой. Металл, из которого она была сделана, очень и очень походил на чистое золото.
Войдя в кабинет к доктору Шредеру, профессор торжественно несколько раз встряхнул руку владельца клиники и вручил ему свой дар.
— Вот, возьмите, доктор. Ведь Джек — мой единственный наследник и… единственный теперь мой близкий родственник, — тихо закончил он, глядя в сторону.
После ухода профессора доктор Шредер взял в руки статуэтку и осмотрел ее со всех сторон, поднеся к свету. Фигурка как фигурка, во всяком случае, особенно красивой ее никак не назовешь. Но, как известно, дареному коню в зубы не смотрят. Пусть себе стоит тут на столе в кабинете клиники. Домой он ее, пожалуй, не возьмет.
И только когда один из пациентов буквально онемел от восторга при виде этого золотого уродства, а, опомнившись, схватил в руки и никак не мог расстаться с ней, заявив, что по знакомству, так и быть, готов приобрести ее за несколько тысяч фунтов, доктор в корне сменил свое мнение о фигурке. И долго еще не мог избавиться от чувства стыда от того, что не сразу оценил этот шедевр.
Золотая статуэтка была торжественно перенесена в квартиру доктора, где заняла почетное место в стеклянной витрине гостиной.
Не успел Гарри Гопкинс вернуться из отпуска, как его навестил профессор Хоуп.
Скромный лейтенант смущенно выслушал горячие выражения благодарности, но решительно отказался принять чек. А когда профессор позволил себе настаивать, у лейтенанта хватило силы духа оборвать словоизлияния почтенного профессора:
— Я не частный детектив и не веду дел по заказу клиентов.
Впрочем, в деле «тихой смерти» некоторые аспекты до сих пор оставались не выясненными. Со своим непосредственным начальником, полковником Дрейком, лейтенант Гопкинс пришел к единому мнению — не выяснять этих аспектов официальным путем. Лейтенант отнесся с пониманием к аргументу начальства о нежелании «чрезмерно копаться в грязном белье».
Через какое-то время еще не выписавшийся из клиники Джек Грэнмор принялся настойчиво требовать свидания с лейтенантом. Нельзя сказать, что такая настойчивость доставила удовольствие доктору Шредеру.
— Зачем вам это, молодой человек? Было — прошло. Постарайтесь забыть обо всем как можно скорее. Подумайте о своем здоровье.
Джек настаивал на своем.
— Ну как вы не понимаете, доктор? Я не могу забыть, пока не буду знать всего. А знаю я еще так мало…
Доктор тянул, как только мог, выискивая всевозможные предлоги. Ведь никогда неизвестно, как поведет себя еще неокрепшая психика выздоравливающего, уж как врач он понимал это прекрасно и не желал рисковать здоровьем пациента. Не станут ли новые открытия смертельным ударом для него? Оба они с психотерапевтом Роулинсом единодушно считали, что новое психическое потрясение их пациенту совершенно излишне.
Когда все отговорки были исчерпаны, доктору пришлось уступить. Ведь Грэнмор был практически здоров.
Повесив трубку, лейтенант Гопкинс добрых несколько минут изрыгал из себя совсем не светские выражения. Очень некстати был теперь визит в клинику. И времени не было, да и возвращаться к неприятному, мучительному делу совсем не хотелось. Но ничего не поделаешь, придется ехать.
При виде входящего в палату сотрудника Скотленд-Ярда Джек с трудом удержал себя от непроизвольной дрожи. Ему удалось взять себя в руки.
— Хочу поблагодарить вас, лейтенант. Я обязан вам жизнью.
Гарри Гопкинс небрежно отмахнулся:
— Глупости!
— Знаете, совсем недавно и я так думал. Но сейчас я другого мнения…
Разговор не клеился. Образы минувшего еще так живы были в памяти. В голове клубилось столько мыслей, что очень трудно было дать им словесное выражение.
Наконец Джек не выдержал.
— Могу я просить вес, лейтенант, прояснить для меня некоторые моменты?
Лейтенант Гопкинс без особой радости ответил:
— Разумеется, сэр. Какие именно?
Джек Грэнмор не сразу собрался с духом. Картины прошлого неотступно преследовали его, сменяя друг друга.
— Даже не знаю, с чего начать. Хотел бы спросить о многом. Ну вот, например, как вы обо всем догадались?
Не так-то просто ответить на такой вопрос. Понадобился ведь не один день и целая куча пусть незначительных, но красноречивых мелочей… Однако отвечать надо.
— Не сразу это случилось. Мои подозрения падали поочередно то на одного человека, то на другого. Собственно, не было обитателя дома, которого я бы не считал виновным в преступлениях. Разве что за исключением… за исключением истинного виновника. Какое-то время я и вас подозревал, сэр.
— Меня? — удивился Джек.
— Представьте, вы тоже удостоились чести возглавить список подозреваемых. Я составил список лиц, которые физически могли совершить преступления в доме профессора Хоупа. И вы были одним из них.
— И как же вы…
— На правильный путь меня натолкнул, собственно, случай. В одном из матросских кабачков в пьяной драке был серьезно равен индеец. От него мне удалось узнать, что мисс Хоуп… не была мисс Хоуп, не была дочерью профессора Хоупа.
— Но как же получилось, что она могла… могла выдавать себя за его дочь?
Лейтенант коротко рассказал историю проходимца и авантюриста Ларсена, на котором фактически держалась вся экспедиция профессора Хоупа.
— С профессором этого авантюриста связывали не только дела экспедиции, но и дела совсем иного плана. Профессор был обязан этому темному дельцу не только жизнью, не только успехом экспедиции, но и тем, что для него составляло самый смысл жизни — сбором своих бесценных коллекций. Видите ли, сэр, вывезти из дебрей непроходимых тропических лесов колоссальную статую идола индейцев, жертвенный камень, другие предметы жертвенного ритуала было очень и очень не просто. Этому препятствовали, с одной стороны, религиозные фанатики, с другой — агенты правительства. Уже тогда в Мексике были приняты законы, запрещавшие вывоз из страны предметов старины, памятников прошлого, составляющих национальное достояние республики. Мне представляется, — лейтенант задумчиво погладил себя по колену, — что и сейчас лучше не вникать в подробности этой истории…
— Как я уже сказал, — продолжал лейтенант, — Ларсен был человеком, совершенно лишенным предрассудков. Я бы даже назвал его уголовным типом… да, вот правильное определение. Уголовный элемент, форменный бандит! Но одновременно человек совершенно фантастической храбрости и решительности. О его организаторских способностях я уже упоминал. И все-таки главной чертой его характера была безудержная страсть к деньгам. Нет, не совсем так. Первое место в сердце этого человека занимали, в равных долях, деньги и дочь.
Джек медленно провел рукой по глазам:
— Кэй?
— Да, Кэй. Впрочем, тогда она носила другое имя, наверняка труднопроизносимое. Ее мать индианка умерла во время одной из частых там эпидемий, оставив годовалую дочку. Ларсен прекрасно понимал, насколько опасными делами он занимался, знал, что смерть ходит за ним по пятам, что он может погибнуть внезапно. И тогда маленькая дочь останется круглой сиротой. Выбрав подходящий момент для разговора с профессором Хоупом, он заставил того поклясться, что в случае его смерти профессор признает дочь Ларсена своей собственной. Удочерит.
— О, теперь мне многое становится понятным, — медленно произнес Джек.
— Ну, так вот, — глубоко затянувшись дымом сигареты (и когда только успел закурить? сам не заметил), продолжил Гарри Гопкинс. — Меня о многом заставила задуматься эта информация о Кэй. Теперь пришлось пересмотреть все мои теоретические представления о возможном ходе событий в доме профессора Хоупа. Постепенно в непроницаемой тьме стали проступать контуры мотива преступлений. Пока еще очень расплывчатые, но все-таки.
— Так какой же мотив?
Лейтенант прищелкнул пальцами.
— Ох, самый простой: завладеть имуществом профессоре Хоупа. А его состояние весьма солидное. И профессор вовсе не собирался ущемлять интересы родного сына ради, как ни говорите, приемной дочери. Львиная доля наследства должна была достаться Роберту Хоупу. И этим объясняется, почему он должен был умереть.