Уроборос

   Здесь, на площади, обоз наконец остановился. Рыдван дядечки-учителя, за которым мы с Ирочкой следовали в качестве приобретения, сдал в сторону, и нам пришлось прижаться к стене, чтобы не угодить под колёса. Пока бородач цветисто и многословно выражал своё почтение "принцу", который, скорее всего, никакой не принц, а чуть более крупная шишка, чем он сам, с нами поравнялась телега. Наконец я получила возможность разглядеть условных пленных. Привязанными к телеге оказались мужчина и мальчишка лет десяти, оба приземистые, коренастые, в местных серых тряпках. Угрюмые лица обоих были изуродованы свежими кровоподтёками. На нас они не смотрели. Они вообще ни на кого не смотрели. А в телеге сидел парень немногим старше Ирочки, но в представительной тёмной униформе с шевроном "Охрана". Парень имел весьма бледный вид, на скуле синячище, губа разбита, но в его карих глазах не было ни наглости местных власть имущих, ни унылой обречённости аборигенов, не относящихся к властным структурам. Здоровьишко не ахти, но ум живой.

   - Привет, девчонки, - он поздоровался первым. - Вы откуда?

   - Харьков, - коротко отрекомендовалась я. - Мы обе. А ты?

   - А я тульский. Меня Игорь зовут. Я в супермаркете работаю, со смены шёл, а тут такая херь приключилась...

   В его речи действительно не было признаков южного говора, свойственного великороссам Ставрополья и Украины. Из короткого рассказа Игоря стало ясно, что мы нашли собрата по несчастью. И будущего - точнее, уже настоящего - ученика вон того "принца" местного разлива.

   - Эти вот, которые на привязи, - он кивнул на пленников. - Мужик-то молодец, хоть и бычара. Я к ним на двор свалился аккурат когда вон те отмороженные в шлемах его бабу посреди двора разложили. Он за дрын, и сынок его туда же. Ну, и я сгоряча одному в шлеме вломил. Так они нам всем дюлей выписали, а бабу всё равно того... Потом этот явился... учитель хренов, - весьма многообещающий взгляд в спину обрученосца. - Палкой в мою сторону ткнул, она и засветись. Приказал меня на телегу грузить. Потом бляху серебряную сунул... Ну, вы ж в курсе теперь.

   - Да уж, - процедила я. После "серебряной бляхи" у меня ещё минут десять дрожали конечности. - Стоп. Если этот твой учитель с лошади не слезает, значит, собирается дальше ехать.

   - Похоже на то, - согласился Игорь. - Жалко. Мы ж земляки, а тут раздёргают нас по разным местам...

   - Я - Стана. А это Ира, - я представилась сама и представила свою хмурую спутницу. - Если что, сможешь нас найти. Ты же знаешь, где искать.

   Игорь окинул Ирку оценивающим взглядом... Ну, блин, если он сейчас растает от вида плачущего ангелочка - его тараканам тоже несдобровать.

   - Слышь, Ируха, - сказал он. - Не куксись. Всё пучком. Наорали на тебя, так за дело же, не попусту. Держись её, - кивок в мою сторону, - не пропадёшь.

   - Меня что, тут каждый встречный учить будет? - прошипела Ира.

   - Дура ты, Ируха... Ну, всё, пока, девчонки. Кажется, едем.

   Возница нахлестнул лошадку. Телега дёрнулась, стронувшись с места, Игорь поморщился - видимо, отметелили его знатно - а привязанные бунтари, отец с сыном, покорно двинулись следом. Не нужно было быть телепатом, чтобы уловить исходящее от них ...даже не отчаяние - полное безразличие к дальнейшему. То же выражали и их глаза. Они ещё дышат, ходят, смотрят - а уже мертвы. Так бывает, если человек твёрдо знает, что ему не жить. Безнадёга. Полная и абсолютная, без малейшего проблеска надежды.

   Интересно, Игорь это заметил?

   Я заметила кое-что ещё: с удалением процессии "принца" явственно слышимый мной гул начал постепенно стихать. Остался негромкий фон. Что это вообще такое? Я слышу, Ира - нет... Вот чёрт, не спросила у Игоря, слышит ли он что-нибудь в этом роде. Ладно, у меня теперь учитель есть, постараюсь поаккуратнее расспросить его. Выводы, сделанные мной из того немногого, что увиделось по пути и в этом микрогороде, были не слишком приятны. Мирок тут гнилой. Не нужно даже вникать в подробности: там, где одни люди запуганы до оловянных глаз, а другие чрезмерно наглы, где никому в голову не приходит хоть как-то украсить свой дом, дело неладно. Нет, боже меня упаси лезть со своим уставом в этот убогий монастырь. В борьбе одиночки с системой можно смело ставить на систему. Что-то можно изменить только тогда, когда внутри этой системы есть желание изменений и силы на них же. Ну, или тупо явиться с большой армией, всё завоевать и установить свои законы. Опять же, одиночке ничего из перечисленного не по зубам. Придётся поиграть в Штирлица - принять правила игры и стать частью системы. Только тогда смогу хоть немножко разобраться в её устройстве, и, быть может, найдётся лазеечка. Раз я магичка, то действовать придётся магическими способами. Буду прилежно учиться. Авось чего-нибудь путного намагичу.

   Остаётся одна, но большая проблема - Ира. Стоит, рюмсает. Слова Игоря здорово её зацепили, да и стресс до сих пор выходит. Мне проще: загрузила голову информацией и перерабатываю, не до стрессов. Оно, конечно, позже аукнется, но не так страшно, как Ире аукается сейчас. Будь она моей дочкой, наверное, я бы её пожалела. Увы, я не мать, а злая тётка. Жалеть не буду. Но и рычать не по делу тоже незачем.

   - Я что, правда такая дура, да? - тихонечко прорыдала она, размазывая слёзы и остатки косметики по покрасневшему лицу. Торжество тараканчика Самокопуса продолжается.

   - Нет, - честно ответила я. - Но ведёшь себя по-дурацки. На, вытрись и успокойся.

   Этак на неё весь запас влажных салфеток уйдёт. Ну, да ладно. Купить новые тут всё равно негде, будем утираться кусочками полотна. Введём новую моду, а то тут относительно богатые дамы, гулявшие по площади, и те через пальцы на землю сморкаются. Такое дремучее средневековье, что скулы сводит.

   Краем глаза, кстати, заметила, что трое солдат из дюжины остались здесь. Повинуясь небрежному жесту бородача, они понуро поплелись в сторону дверей ближайшего серого дома с красной черепицей. Причём, двое шли сами и помогали идти третьему. Ага, один с закутанной грязной тряпицей рожей - это мой "крестник" - поддерживает второго, которого я отоварила седлом. Был бы мозг - было бы сотрясение, а так - что ему сделается? Третий, с синяками во всё табло - вероятно, тот, кому "вломил" Игорь. Солдатушки бравы ребятушки, блин... Что ж, будет случай оценить уровень здешней медицины. Я не я, если их тут не в починку местному коновалу оставили.

   Стоп.

   Двоих простолюдинов, напавших на солдат, явно поволокли на суд и казнь. А Игорь и я, совершившие точно такое же преступление, не только не на эшафоте, но даже не связаны и относительно свободны. Это, простите, что за избирательность законов? Мы теперь - кто?

   У Игоря обнаружился, как они говорят, Дар. Именно так и говорят, с большой буквы, с придыханием. И у меня Дар. Нам сошло с рук то, чего не простили местным. Вот спорю на свой велосипед - не имеющим Дара.

   Снова задаю вопрос: кто мы теперь?

   А вот и тот, кто даст ответы на мои вопросы. Пусть он об этом ещё не догадывается. Возможно, прав у учеников немного, но одно из них - право задавать учителю вопросы - ещё никто не отменял. Разумеется, со всем возможным почтением, никаких понтов. Если мои выводы верны, понты здесь - привилегия избранных... Обернувшись к нам, учитель стёр с лица выражение властного господина, распоряжающегося слугами и "надел" физиономию эдакого добродушного дядечки, озабоченного нашей будущностью. Чем он озабочен на самом деле, после будем разбираться. Он явно сделал первый ход в игре, правила которой придётся постигать, так сказать, в процессе.

   - Что же ты тут стоишь, ученица? - из бороды сверкала на редкость здоровыми белыми зубами добродушненькая улыбка.

   - Не знаю, куда мне идти, учитель, - акцент у меня наверняка ещё тот, но почтительность в голосе присутствует. Я ещё прощупаю допустимые пределы этой почтительности, с ней лучше не перебарщивать.