Страница 25 из 40
– О, я вас прекрасно понимаю… – поспешил заверить его бельгиец. – Прекрасно понимаю. Все это чрезвычайно волнительно. И что же было дальше?
– Я спросил мать, не нужно ли ей что-нибудь. Может, чай или кофе… Она отказалась. Потом я пошел в шатер. Никого из слуг поблизости не было, но я нашел бутылку содовой и выпил ее – меня мучила жажда. Потом сидел и читал старые номера субботнего выпуска «Ивнинг пост». И, наверное, задремал.
– Ваша жена тоже пришла в шатер?
– Да, вскоре после меня.
– И больше вы не видели свою мать живой?
– Нет.
– Она не выглядела взволнованной или расстроенной, когда вы с ней разговаривали?
– Нет, она вела себя так, как обычно.
– А она не упоминала о проблемах или неприятностях с одним из слуг?
Леннокс удивленно посмотрел на него.
– Нет, ничего такого.
– И это все, что вы можете мне рассказать?
– Боюсь… да.
– Благодарю вас, мистер Бойнтон.
Пуаро склонил голову, давая понять, что разговор окончен. Леннокс, похоже, не торопился уходить. Он в нерешительности замер у двери:
– Э-э… больше ничего не нужно?
– Ничего. Разве что вы будете так добры и пригласите сюда свою жену.
Леннокс медленно вышел. Пуаро записал в лежащем рядом блокноте: «Л. Б. 16:35».
Глава 7
Пуаро с интересом посмотрел на высокую, исполненную достоинства молодую женщину, которая вошла в комнату. Он встал и вежливо поклонился ей:
– Миссис Леннокс Бойнтон? Эркюль Пуаро, к вашим услугам.
Надин Бойнтон села. Задумчивый взгляд ее глаз остановился на лице сыщика.
– Надеюсь, вы извините меня, мадам, за такое вторжение в ваше горе.
Женщина не отвела глаз, но ответила не сразу. Ее взгляд оставался спокойным и серьезным. Наконец она со вздохом сказала:
– Думаю, мне лучше быть с вами абсолютно откровенной, мистер Пуаро.
– Согласен с вами, мадам.
– Вы извинились, что вторгаетесь в мое горе. Этого горя не существует, мистер Пуаро, и его нет смысла изображать. Я не любила свою свекровь и не могу сказать, что огорчена ее смертью.
– Благодарю за откровенность, мадам.
– Тем не менее, – продолжала Надин, – отрицая скорбь, я могу признаться в другом чувстве – в угрызениях совести.
– Угрызениях совести? – Брови Пуаро взлетели вверх.
– Да. Понимаете, ведь я именно виновата в ее смерти. И теперь горько раскаиваюсь.
– О чем это вы, мадам?
– Я говорю о том, что стала причиной смерти моей свекрови. Я поступила, как мне тогда казалось, честно… но результат получился печальным. Фактически это я ее убила.
Пуаро откинулся на спинку стула.
– Не будете ли вы так добры прояснить свое заявление, мадам?
Надин склонила голову.
– Да, именно это я и собираюсь сделать. Естественно, я сначала решила ни с кем не делиться подробностями личной жизни, но теперь вижу, что пришло время, когда лучше обо всем рассказать. Я не сомневаюсь, мистер Пуаро, что вам часто приходилось выслушивать признания весьма интимного свойства?
– Да, конечно.
– Тогда я просто расскажу вам, что произошло. Мою семейную жизнь, мистер Пуаро, не назовешь особенно счастливой. В этом виноват не только мой муж… влияние матери на него тоже сыграло свою роль… но в последнее время я чувствовала, что моя жизнь становится невыносимой.
Она помолчала немного, потом продолжила:
– В день смерти моей свекрови я приняла решение. У меня есть друг… верный друг. Он не раз предлагал связать с ним свою судьбу. В тот день я приняла предложение.
– Вы решили оставить мужа?
– Да.
– Продолжайте, мадам.
Голос Надин стал совсем тихим:
– Приняв решение, я захотела… осуществить его как можно скорее. И вернулась в лагерь одна. Моя свекровь сидела в одиночестве; поблизости никого не было, и я решила сразу же сообщить ей новость. Взяла стул, села рядом с ней и все выложила.
– Она удивилась?
– Да, боюсь, это стало для нее сильным потрясением. Она удивилась и рассердилась – очень рассердилась. Она… была вне себя от ярости! Я отказалась продолжать разговор, встала и ушла. – Ее голос дрогнул. – И… я больше не видела ее живой.
Пуаро медленно кивнул.
– Понимаю, – произнес он. – Значит, вы считаете ее смерть результатом шока?
– Я почти уверена в этом. Понимаете, она уже была крайне утомлена путешествием. Мое известие и ее гнев довершили дело… Я чувствую себя еще больше виноватой, потому что немного разбираюсь в медицине и лучше кого-либо другого должна была предвидеть такой исход.
Пуаро погрузился в молчание. Прошло несколько минут. Наконец он произнес:
– Опишите поточнее, что вы делали, когда расстались с ней.
– Я отнесла стул обратно в свою пещеру, потом спустилась к шатру. Мой муж уже был там.
Пуаро пристально посмотрел на нее:
– И вы сообщили ему о своем решении? Или он уже знал?
Пауза была едва заметной.
– Сообщила.
– И как он это воспринял?
– Очень расстроился, – тихо ответила она.
– Уговаривал передумать?
Она покачала головой:
– Он… не очень много говорил. Понимаете, уже какое-то время мы оба понимали, что может произойти нечто подобное.
– Прошу меня извинить, – сказал Пуаро, – но… тот другой мужчина – это, разумеется, мистер Джефферсон Коуп?
Она опустила голову:
– Да.
Последовала долгая пауза, после чего сыщик, не меняя тона, спросил:
– У вас есть шприц для подкожных инъекций, мадам?
– Да… нет.
Брови Пуаро снова поползли вверх.
– У меня есть старый шприц для подкожных инъекций – он лежит вместе с остальными принадлежностями в походной аптечке, – объяснила она. – Но все это осталось с нашими вещами в Иерусалиме.
– Понятно.
После небольшой паузы Надин с некоторым беспокойством спросила:
– Почему вы задали мне этот вопрос, мистер Пуаро?
Вместо ответа он произнес:
– Миссис Бойнтон, как я понимаю, принимала микстуру, содержащую дигиталис?
– Да.
Бельгиец подумал, что молодая женщина явно насторожилась.
– Это от сердца?
– Да.
– Дигиталис в какой-то степени кумулятивное средство?
– Кажется. Я не очень хорошо в этом разбираюсь.
– Если бы миссис Бойнтон приняла очень большую дозу дигиталиса…
Надин перебила его, поспешно, но решительно:
– Это невозможно. Она всегда была чрезвычайно аккуратна. И я тоже, когда отмеряла ей лекарство.
– Но причиной передозировки могло стать и само лекарство. Например, если ошибся аптекарь…
– Думаю, это маловероятно, – спокойно ответила Надин.
– Ничего, в любом случае анализ все покажет.
– К сожалению, пузырек разбился.
Пуаро с интересом посмотрел на нее.
– Действительно? И кто же его разбил?
– Точно не знаю. Думаю, кто-то из слуг. Когда тело моей свекрови переносили в пещеру, была ужасная суматоха; кроме того, уже стемнело. Столик перевернулся.
Пуаро минуту или две пристально разглядывал сидящую перед ним женщину.
– Это очень интересно, – наконец произнес он.
Надин Бойнтон переменила позу; вид у нее был утомленный.
– По всей видимости, вы предполагаете, что моя свекровь умерла не от шока, а от передозировки дигиталиса? – спросила она. – Мне это кажется совершенно невероятным.
Пуаро наклонился вперед:
– Даже если я сообщу вам, что у доктора Жерара, французского врача, который жил в палатке, из аптечки пропало довольно большое количество дигитоксина?
Лицо Надин побледнело. Пуаро заметил, как ее пальцы судорожно сжали крышку стола. Опустив взгляд, она замерла совершенно неподвижно – словно высеченная из камня мадонна.
– Ну, мадам, – наконец подал голос Пуаро. – Что вы на это скажете?
Бежали секунды, а Надин по-прежнему молчала. Прошло минуты две, прежде чем она подняла голову, и Пуаро вздрогнул, посмотрев ей в глаза.
– Мистер Пуаро, я не убивала свою свекровь. Вы это знаете! Она была жива и здорова, когда я от нее ушла. Это могут подтвердить многие. И поскольку я не совершала этого преступления, то решусь обратиться к вам с просьбой. Зачем вам вмешиваться? Если я поклянусь вам своей честью, что ее смерть была справедлива и принесла только пользу, то вы откажетесь от расследования? Если бы вы знали, сколько нам пришлось страдать… Наконец мы обрели покой и надежду на счастье – и вы хотите все разрушить?