Страница 14 из 45
– Да, у меня голова раскалывается.
– Не желаете ли еще кофейку, мадемуазель, – заботливо предложил Пуаро, – он взбодрит вас. Этот напиток бесподобно снимает… – он замялся, подыскивая английское слово и в итоге закончил по-французски: – Mal à la tête[15].
Встав из-за стола, бельгиец взял у нее пустую чашку.
– Без сахара, – вяло обронила Синтия, заметив, что он поднял щипчики для сахара.
– Совсем несладкий? Вы не думаете, что в данном случае можно отбросить привычки военного времени?
– Нет, просто я никогда не пью сладкий кофе.
– Sacre![16] – пробурчал себе под нос Пуаро, возвращая наполненную чашку.
Только я расслышал его бурчание и, с любопытством взглянув на моего маленького друга, увидел, что на лице его отразилось сдержанное волнение, а позеленевшие, точно у кошки, глаза сверкнули потаенным огнем. Похоже, его сильно заинтересовало что-то увиденное или услышанное, но что же именно? Я не отношу себя к тупицам, однако должен признать, что пока ничего особенно не привлекло моего внимания.
Через минуту открылась дверь и в столовой появилась Доркас.
– Сэр, к вам пришел мистер Уэллс, – сообщила она Джону.
Я вспомнил, что так звали адвоката, которому миссис Инглторп как раз вчера отправила письмо.
Джон мгновенно поднялся из-за стола.
– Проводите его в мой кабинет, – ответил он Доркас и, взглянув на нас с Пуаро, пояснил: – Адвокат моей матери. Видите ли, он также занимает должность коронера, – понизив голос, добавил он. – Возможно, вы пожелаете присоединиться к нам?
Молча приняв его предложение, мы вышли вслед за ним из столовой. Уверенно шагая к кабинету, Джон немного опередил нас, и я, улучив момент, шепотом спросил Пуаро:
– Значит, будет расследование?
Бельгиец рассеянно кивнул. Казалось, он поглощен глубокими размышлениями; что значительно подогрело мое любопытство.
– В чем дело? Похоже, вы меня не слушаете.
– Это правда, друг мой. Я крайне обеспокоен.
– Чем же?
– Тем, что мадемуазель Синтия не пьет кофе с сахаром.
– Что? Уж не шутите ли вы?
– Увы, я более чем серьезен… Ах, я пока не могу понять одну странность. Но интуиция не подвела меня.
– При чем тут ваша интуиция?
– Интуиция заставила меня проверить кофейные чашки… Chut![17] Потом поговорим.
Джон пропустил нас в кабинет и плотно закрыл дверь.
Мистер Уэллс, располагающий к себе мужчина среднего возраста, обладал проницательным взглядом и типичной для адвокатов напыщенностью. Джон представил нас обоих и объяснил причину нашего присутствия.
– Вы же понимаете, Уэллс, – добавил он, – что все это строго конфиденциально. Мы пока надеемся, что вскоре вообще отпадет нужда в расследовании.
– Вполне, вполне понимаю, – успокаивающе произнес мистер Уэллс. – И мне тоже хотелось бы, чтобы мы с вами избежали мучительной огласки дознания, но, разумеется, оно станет неизбежным, если мы не получим убедительного заключения о естественной смерти.
– Да, видимо, вы правы.
– Бауэрштайн, знаете ли, слывет большим ученым. Весьма авторитетным, полагаю, в области токсикологии.
– Несомненно, – с долей напряженности согласился Джон и, помедлив, неуверенно добавил: – То есть нам придется предстать в роли свидетелей… я имею в виду, всем нашим домочадцам?
– Да, конечно… и м‑да… э‑э… и мистеру… э‑э… Инглторпу.
Последовала выразительная пауза, после чего адвокат продолжил в своей успокаивающей манере:
– Любые другие свидетельства будут взяты просто для подтверждения, это чисто формальная процедура.
– Понятно.
На лице Джона слабо отразилось облегчение. Оно озадачило меня, поскольку я не видел для этого никаких причин.
– Если у вас не будет никаких возражений, – добавил мистер Уэллс, – я предложил бы повременить до пятницы. Тогда мы уже наверняка получим отчет медэксперта. По-моему, вскрытие собирались сделать сегодня вечером?
– Да.
– Тогда, видимо, вас устроит мое предложение?
– Отлично устроит.
– Нет необходимости, мой дорогой Кавендиш, говорить вам, как сам я опечален этим прискорбным событием.
– А не могли бы вы, месье, оказать небольшую помощь в прояснении одного вопроса? – вставил Пуаро, впервые со времени появления в кабинете подав голос.
– Я?
– Да, нам сообщили, что вчера вечером миссис Инглторп написала вам письмо. Вы, должно быть, получили его с утренней почтой?
– Получил, но оно вам ничем не поможет. Это просто записка с просьбой навестить ее нынче утром, она хотела посоветоваться со мной о каком-то крайне важном деле.
– А она не намекнула, с чем связано это дело?
– К сожалению, нет.
– Жаль, – сказал Джон.
– Да, очень жаль, – озабоченно поддержал его Пуаро.
Молчание затягивалось. Бельгиец погрузился в какие-то размышления. Но через пару минут он вновь обратился к адвокату:
– Мистер Уэллс, мне хотелось бы спросить вас об одном деле… то есть если это не противоречит профессиональной этике. Кто унаследует деньги миссис Инглторп в случае ее кончины?
После минутного колебания адвокат заметил:
– Эти сведения очень скоро будут оглашены, поэтому, если не возражает мистер Кавендиш…
– Определенно не возражаю, – прервал его Джон.
– Тогда я не вижу причин для уклонения от ответа на ваш вопрос. Согласно последнему завещанию, датированному августом прошлого года, миссис Инглторп завещала все свое состояние своему приемному сыну, мистеру Джону Кавендишу, не считая разных мелких выплат слугам и прочим домочадцам.
– А не является ли это – простите за этот вопрос, мистер Кавендиш, – весьма несправедливым по отношению к ее второму приемному сыну, мистеру Лоуренсу Кавендишу?
– Нет, я так не думаю. Видите ли, по условиям завещания их отца после смерти приемной матери Джон унаследует недвижимость, а Лоуренс получит значительную сумму денег. Миссис Инглторп оставила свое состояние старшему приемному сыну, понимая, что ему придется содержать усадьбу. На мой взгляд, это очень справедливое и объективное распределение.
– Это ясно, – задумчиво произнес Пуаро, – но правильно ли я понимаю, что по вашим английским законам такое завещание автоматически отменяется в случае нового замужества миссис Инглторп?
– Я как раз собирался добавить, месье Пуаро, что тот документ на данный момент утратил свою законную силу.
– Hein![18] – воскликнул тот и, подумав немного, спросил: – А осознавала ли сама миссис Инглторп этот факт?
– Не знаю. Возможно, и осознавала.
– Она все знала, – неожиданно заявил Джон. – Мы как раз вчера обсуждали вопрос о том, что брак отменяет более ранние завещания.
– М‑да. Тогда возникает еще один вопрос, мистер Уэллс. Вы сказали «согласно последнему завещанию». Не значит ли это, что миссис Инглторп оставляла иные, более ранние завещания?
– В среднем она составляла новое завещание по меньшей мере раз в год, – невозмутимо ответил Уэллс. – У нее имелась склонность менять завещательные распоряжения, по-разному назначая размеры пожертвований и выплат своим родственникам.
– Допустим, – сказал Пуаро, – что, не поставив вас в известность, она написала новое завещание в пользу человека, не являющегося членом семьи в любом смысле этого слова… ну, к примеру, в пользу мисс Говард. Вас удивило бы наличие такого документа?
– Ни в коей мере.
– Ясно. – Пуаро, видимо, исчерпал свои вопросы.
Джон начал обсуждать с адвокатом какие-то вопросы, связанные с документами миссис Инглторп, а я подсел поближе к Пуаро и тихо спросил:
– Неужели вы думаете, – с любопытством спросил я, понизив голос, – что миссис Инглторп написала новое завещание, оставив все свои деньги мисс Говард?
– Нет, – улыбнувшись, ответил бельгиец.
15
Головная боль, мигрень (фр.).
16
Здесь: Черт побери! (фр.)
17
Тсс, тише! (фр.)
18
Каково, вот как! (фр.)