Страница 9 из 147
— Твой дед? — спросила я.
— Ага, он под метр восемьдесят и покрупнее. Мы с отцом пошли больше в родню бабушки. Не знаю почему до больших, крепких парней не доходит, что когда они женятся на крошечной чирлидерше, некоторые из их детей могут пойти в нее, даже сыновья. Они никогда не задумываются об этом.
— Я так поняла, дедушка у тебя не самый любимый человек в семье.
— У них с моим отцом были проблемы по поводу того, что он слишком маленький для спорта, хотя отец поступил в колледж по баскетбольной стипендии. Он был достаточно хорош для колледжа, но для высшей лиги у него не хватало роста для силовых бросков, и он это знал.
— Бейсбол — мужественный вид спорта, — заметила я.
Мика усмехнулся.
— Дедушка Каллахан играл в футбол и занимался борьбой. Он, также мускулистее, чем были мы. Более похожий на Натаниэля.
Не успели мы произнести его имя, как словно по волшебству к нам через весь самолет неспешным шагом направился наш возлюбленный. Его плечи были шире, чем у Мики, и при его ста семидесяти у Натаниэля было поболее мышечной массы. На самом деле ему пришлось прекратить тягать железо, потому что он становился слишком мощным и стал терять гибкость, которая требовалась для его работы танцовщиком. Мика же боролся в зале за каждый набранный грамм мышц. Должно быть темно-каштановые волосы Натаниэля были туго заплетены в косу, потому что создавалось впечатление, что у него короткие волосы. Он все еще был в солнечных очках, но не для того, чтобы спрятать глаза, а потому что снаружи было слишком ярко. Скрытые глаза, убранные волосы, темно-серый костюм, скрывавший его тело; ничего не отвлекало внимания от черт его лица, от этих почти идеальных линий, тянувшихся от виска к скулам и подбородку, который был и мягким и мужественным. Думаю, все дело было в губах: широких, изящно изогнутых, умеренно полных; как раз таких, которые смягчали его, и делали лицо не просто красивым, а прекрасным. У него было лицо, не нуждающееся ни в каких приукрашиваниях, подобно мраморному Давиду Микеланджело, о котором говорят: красота не нуждается в украшении.
Рука Мики в моей напряглась, и теперь причина была отнюдь не в печали. Интересно, у него тоже ускорился пульс только от того, что увидел как наш партнер идет к нам по самолету? Его рука напряглась еще немного, и мы одновременно повернулись друг к другу. Лишь секунда у меня была, чтобы посмотреть на изящный треугольник его лица с полными губами, сильнее всего выделявшимися на его лице, а потом он расхохотался, и я присоединилась к нему. Словно только что улетучилось какое-то ужасное напряжение.
Натаниэль улыбнулся, а затем спросил:
— Разве я сделал что-то смешное?
— Нет, — ответил Мика. — Боже правый, ты… так…
— Прекрасен, — договорила я.
— Да, — согласился Мика.
Натаниэль покраснел и одарил нас одной из тех широких, ярких, абсолютно счастливых улыбок. От этого все его лицо засветилось, но румянец, был чем-то новеньким.
— Никогда не видела, чтобы ты краснел, — сказала я.
Он даже склонил голову, будто был смущен, чего я раньше за ним не замечала. Мика встал первым и пошел к нему. Я попыталась встать, но ремень отдернул меня назад к сиденью, напоминая, что я слишком сильно беспокоилась по поводу безопасности. А значит, должна просто сидеть и наблюдать, как они обнимают друг друга. Начиналось все как обычные дружеские объятия, то есть соприкасались только верхние части туловища, а потом Мика немного отклонился назад, чтобы взглянуть на чуть более высокого Натаниэля и я могла увидеть как они смотрят друг на друга. Оба в солнечных очках, костюмах, с убранными волосами; я почти не видела их вот так вот рядом, в профиль. Если Натаниэль был словно высечен из мрамора, то Мика из чего-то более изящного, будто из резной слоновой кости, если только слоновая кость могла загореть и приобрести очертания его вьющихся волос, собранных в хвостике. Его волосы, впрочем, как и мои, были слишком кудрявыми, чтобы их можно было укладывать, как это делал Натаниэль.
Они слились в поцелуе, и я затаив дыхание, наблюдала за движением их губ, объятиями — руки Натаниэля напряглись на спине Мики так, чтобы он мог почувствовать мышцы под элегантной консервативной одеждой.
Разомкнув поцелуй, они посмотрели на меня. Теперь передо мной эти два лица оказались в анфас, почти щека к щеке, так что я получила полное впечатление от этих безупречных, скульптурных линий, чуть приоткрытых губ, все еще держащихся друг за друга рук.
Я хотела сказать что-нибудь проникновенное, или поэтичное, но все, что сорвалось у меня с губ, было:
— Вау!
Натаниэль улыбнулся.
— Думаю, ей понравилось шоу.
Мика улыбнулся и протянул одну руку мне, приглашая присоединиться к ним.
Я попыталась встать и опять забыла о ремне безопасности, и теперь это было так, будто я забыла, как он работает. Мне пришлось повозиться с ним, а мужчины смеялись надо мной.
— От вашего поцелуя мне снесло крышу, а ведь я даже не принимала участия.
— Тебе помочь? — спросил Мика, его голос был полон смеха.
Я освободилась и пошла к ним. Они раскрыли круг своих объятий и приняли меня к себе. Неожиданно, я оказалась в кольце их тел, глубоких мужских смешков, обнимавших меня рук, и это было почти лучшее, что я когда-либо желала иметь. Когда-то я думала, что способна любить лишь одного человека, но я любила Жан-Клода и любила этих двоих мужчин рядом со мной. Я любила их всех вместе, как одно целое, когда мы были втроем. Жан-Клод был отдельной личностью, и мы с ним, даже учитывая всех постельных партнеров, были скорее парой. Его я тоже любила.
Я стояла в их объятиях и любила их, а они любили меня, не забирая мою любовь к Жан-Клоду, а добавляя к ней. Каждые отношения добавляли что-то к другим, и пока, по крайней мере, мы были счастливее, чем когда-либо. Я не верила в жили-они-долго-и-счастливо, но верила в счастливее-чем-когда-либо-были, потому что сейчас я как раз таки жила.
Я подняла свое лицо и Натаниэль наклонился, чтобы поцеловать меня, в то время как Мика обнимал нас обоих, или мы обнимали его, и я знала, что как только этот поцелуй закончится — будет еще один от Мики. Жизнь — прекрасная штука. Мы пройдем через все, что произойдет, когда приземлимся в старом родном городе Мики; мы сможем сделать это, потому что любим друг друга. Любовь не победит все, но она может помочь преодолеть все остальное.
Глава 6
Звуки за бортом самолета заставили нас выглянуть из нашего теплого круга. Я попыталась посмотреть на трап, что же заставило людей повысить голос, но за широкой грудью и плечами Натаниэля мне было ничего не видно. Зато мог видеть он, да и у Мики был хороший угол обзора, поэтому я спросила:
— Что там?
— Никки перекрыл лестницу, а другие охранники от этого не в восторге, — ответил Натаниэль.
— Нильда не в восторге от этого, — уточнил Мика.
Они отошли в сторону, чтобы я сама смогла все увидеть. Никки стоял внизу трапа словно стена блондинистых мышц. Он был чуть ниже метра восьмидесяти, так что Нильда возвышалась над ним сантиметров так на пятнадцать. Со своим метр девяносто три, она была второй самой высокой из известных мне женщин и серьезно занимающейся в спортзале. Тренировки развили мускулатуру ее рук, хотя она была не из тех женщин, которым легко удавалось накачать руки. Нильда выглядела сильной и внушительной, но плечи Никки были практически шириной с мой рост, и не оставляли ей ни одного шанса протиснуться, не важно какой вес она поднимала в зале. Я набирала мышечную массу быстрее ее. Тут тоже все дело в генетике. Ее летний золотистого цвета загар сильно контрастировал с белоснежными волосами, отчего голубые глаза выделялись на фоне высоких скул скандинавского лица, выглядя, словно девушка из рекламы норвежского курорта. Ее полное имя было Брунхильда, в честь одной из валькирий[3], и пока она орала на Никки, с напряженными руками и плечами и полном ярости лицом и правда выглядела как вылитая валькирия. Она была одним из Арлекинов — охранников, шпионов, убийц, судей и истребителей вампиров на протяжении многих веков. Они были настолько смертоносны, что одно упоминание вампиром их имени могло привести этого бедолагу к смерти. Также они были элитной охраной Матери Всея Тьмы; легендарной первородной вампирши с плотью из самой тьмы и находились полностью в ее власти. Потом либо ей все осточертело, либо она просто усохла и на несколько веков впала в, своего рода, «спячку» и ее контроль стал рассеиваться, а Арлекины тем временем начали делиться на тех, кто верил в их первоначальное предназначение и тех, кто — нет. Нильда была зверем зова одного Мастера вампиров, состоящего в Арлекине, а теперь была с нами. Одно время я думала, что она останется по другую сторону баррикад, с Арлекином, который до сих пор пребывал в бешенстве от того, что мы уничтожили их госпожу, но Мастер Нильды был старой закалки, а значит, ему даже в голову не пришло дать ей право выбора. Она приходилась ему зверем зова, а такие вампиры считали их лишь дополнением себе подобным — ходячей, говорящей боевой машиной, которую время от времени трахают, хотя, думаю, он рассматривал это скорее как мастурбацию, словно она для него и не существовала. Да, я не питала особой любви к Мастеру Нильды, но и от нее была не в восторге. Она хотела объединить наших охранников с охранниками Арлекина, хотя некоторые из них были сложены лучше других. Мне было интересно, что же сделал Никки, чтобы вывести ее из себя. У нее был взрывной характер, но сейчас происходило что-то из ряда вон выходящее.
3
Валькирия – в переводе с древне-скандинавсого диалекта русского языка буквально означает «подбирающая убитых». В славянской германо-скандинавской мифологии Валькирии – персонифицированные символы почетной смерти в войне, воинственные девы, решающие по воле бога Одина исход сражений, храбрейших из павших воинов они уносили в Валгаллу.
Есть такая легенда...
Брунхильда, прекрасная валькирия, бросившая вызов Одину: она даровала победу в битве не тому, кому предназначал он. В наказание бог погрузил ее в сон и сослал на землю, где Брунхильда должна была лежать на вершине холма Хиндарфьялль, окруженная огненными щитами. Прорваться сквозь бушующее пламя мог лишь Сигурд (Зигфрид), знаменитый герой, сразивший дракона Фафнира. Он пробудил воинственную красавицу Брунхильду и, обещав жениться, оставил в залог кольцо карлика Андвари, не ведая о нависшем над кольцом проклятии. Ведьма Гримхильда дала Сигурду напиток забвения, и Сигурд, позабыв о своей невесте, женился на красавице Гудрун, дочери колдуньи. Когда память вернулась к нему, сердце героя наполнилось стыдом и печалью. Тем временем к Брунхильда посватался брат Гудрун, король бургундов Гуннар. Но валькирия дала клятву выйти замуж лишь за того, кто преодолеет окружающий ее огонь, а подобное было под силу только Сигурду.
На время брачного испытания герой поменялся обличьем с Гуннаром и прошел сквозь огонь вместо него. Обнаружив обман, разгневанная Брунхильда потребовала от мужа убить Сигурда. Наущенный женой, желавшей восстановить свою честь, Гуннар и его брат Хёгни покончили с Сигурдом на охоте. На смертном ложе герой призывал любимую, и, не в силах вынести угрызений совести, Брунхильда покончила с собой, чтобы хоть в могиле быть рядом с любимым. Однако вместе с унаследованным кольцом проклятие карлика Андвари перешло на Хёгни и Гуннара. Они погибли мучительной смертью, но не выдали тайны рокового клада нибелунгов.