Страница 8 из 147
— Фредерико бывший конкистадор, так что он стар. У него есть проблемы с введением мохнатиков в силовые структуры?
— Об этом он не заявлял.
— Без подвластного зверя он довольно-таки слабенький для Мастера Города, — заметила я.
— Так и есть, именно поэтому изначально он владел довольно сельской территорией. Кто же знал, что людские города разрастутся настолько, что его деревушка станет частью города, да еще и такого многолюдного, что сделает его гораздо более важным Мастером.
— Если он так слаб, то я удивлена, что никто не вызвал его на дуэль еще сотню лет назад.
— Он продолжает тренироваться с мечом. А если кто-то его вызывал, то за ним оставалось право выбора способа дуэли.
— Хочешь сказать, он побеждал, потому что охрененный фехтовальщик.
— Только если соперник не член Совета, тогда, вызываемый на поединок имеет право выбора оружия. И выбор подвластного зверя в данном случае будет рассматриваться как жульничество, ведь у него его нет.
— Таким образом, его слабая сторона становилась сильной, — подытожила я.
— В какой-то мере.
— Но ты член Совета, и что это меняет?
— Ты сражалась рядом со мной, когда пришел Колебатель Земли в попытке нас уничтожить. Как член Совета он мог настоять на использовании любой силы, которой владел. Он мог использовать против нас всю землю и превратить этот чудесный город в руины.
— Колебатель Земли хотел, чтобы люди снова стали бояться вампиров. Землетрясение этому никак бы не поспособствовало, потому что никто не поверил бы, что к этому причастны вампиры.
— Твоя правда, но право так поступить за ним все равно было.
— Значит, если у вас с Фредерико состоится дуэль, то мы можем нагнать всех верживотных, да вообще все что можем и просто размазать по стенке его задницу.
— И поставить выбранного нами Мастера на его место, oui.
— Итак, мы разыгрываем добряков, и даем ему сохранить лицо.
— Oui.
— Понятно, уяснила.
— Хорошо, а теперь договори с нашим Натаниэлем. Ты бы хотела, чтобы я позвонил Фредо и передал ему, что вам нужна новая охрана?
— Я предпочла бы помочь в выборе замены.
— Тогда поскорее заканчивай разговор с нашим котенком.
— Хорошо, — сказала я. — Люблю тебя.
— Je t’aime, ma petite.
Я переключилась обратно на Натаниэля. Он сказал:
— Ты на громкой связи; я тут продолжаю сборы.
— Понимаю.
— Чего хотел Жан-Клод?
— Расскажу в самолете; прямо сейчас я должна закончить с организацией телохранителей.
— Хорошо, — сказал он.
— Люблю тебя, — сказала я.
— Я сильнее.
— А я еще сильнее.
— Тогда я вообще безгранично, — сказал он.
Думаю, все же, оба мои леопарда немного нервничали. Черт, я тоже.
Глава 5
Обычно я жуть как боюсь летать, поэтому, когда пристегнула ремень в своем просторном, мягком и удобном кресле, мне это ну ни капли не помогло. Сиденья были больше обычного, а сам самолет меньше. Я упоминала, что у меня еще и клаустрофобия? С такой комбинацией, летать — одно удовольствие. Но, как только рядом сел Мика, и взял меня за руку, я тут же позабыла о своих страхах и начала беспокоиться за него. За темными очками его лицо ничего не выражало, но по напряжению его руки я знала с чем ему сейчас приходилось бороться. Со всей этой суетой и сборами, я увидела его впервые с тех пор, как сообщила дурные вести.
— Ты в порядке? — Ляпнув это, я тут же поняла всю абсурдность вопроса, но что еще я могла сказать.
Он улыбнулся, но это была грустная, самоуничижительная улыбка, с примесью злости. Так он улыбался, когда только пришел ко мне. Это была улыбка, но настолько переполнена посторонними эмоциями, что счастьем в ней и не пахло. Меня расстроило, что она снова появилась на его лице.
Я наклонилась и обняла его, притянув к себе и позволив обнять в ответ. Ремень безопасности слегка ограничивал мои движения, поэтому ему пришлось пододвинуться ко мне, но он, казалось, не возражал. Мой подбородок скрылся за его плечом, потому что мы были с ним одного роста. Он был единственным мужчиной, с которым я когда либо встречалась, с меня ростом в сто шестьдесят сантиметров. Мы могли носить футболки друг друга и, даже, кое-какие джинсы. Он был самым низкорослым и самым изящно сложенным мужчиной в моей жизни, но сила, с которой он меня обнял, изящной совсем не была. Я знала, что под дизайнерским костюмом это тело состояло сплошь из одних мышц… Он каждую неделю занимался бегом, большей частью по улице, в любую погоду. Он называл это время для размышлений.
Уткнувшись лицом в мои волосы, Мика проговорил:
— Не знаю, как это сделать.
— Встретиться со своими родными? — спросила я.
— Да.
Продолжая обнимать его, я подняла руку, чтобы погладить густые кудри его хвостика.
— Мне так жаль, что ты возвращаешься домой при таких обстоятельствах.
Он сжал меня так крепко, что я чуть было не сказала ему — слишком туго. Он разжал руки прежде, чем я успела хоть как-то сильнее напрячься. Мика был верлеопардом, что означало — он мог раскрошить самый прочный металл в своей руке, но всегда осознавал свою силу.
— Прости, — извинился он, выпуская меня из своих объятий, и садясь обратно в кресло, откинувшись головой на спинку.
Я снова взяла его за руку и так и осталась, повернутой в его сторону.
— Все нормально, ты просто расстроен.
— Наверное, я буду расстроен на протяжении всей поездки. Как я могу увидеть их снова, Анита? Что мне делать с моим больным отцом… возможно, умирающим?
Он повернул голову, по-прежнему опираясь на спинку сиденья, и продолжил разговор на тему, которую мы почти никогда не затрагивали.
— Я не могу представить потерю родителя — то, через что ты уже прошла. Это действительно ужасные ощущения.
Я кивнула:
— Это ужасно, но мне было всего восемь, когда умерла моя мать. Ты рос с обоими родителями, пока не пошел в колледж. Я — до десяти лет только с моим отцом, а затем появилась мачеха, с которой я совершенно не ладила, и сводная сестра моего возраста, а затем у них родился общий ребенок — Джошуа. Я даже представить себе не могу, какой была бы моя жизнь, будь мама жива.
— У меня есть отчим и сводные братья.
— Ты никогда не говорил о них.
Он пожал плечами:
— Просто не был близок со второй семьей моей матери. Я остался с отцом после развода. Я любил ее, но она ушла от него. Он так и не полюбил никого больше, только ее, как будто мог любить лишь одного человека.
— Тебе было двенадцать, когда они развелись?
— Да.
Я разглядывала его лицо, пытаясь хоть что-то прочесть за солнцезащитными очками. В самолете было не так светло, но он привык носить их на людях, скрывая свои леопардовые глаза. Он утратил способность возвращать себе полную человеческую форму из-за Химеры, садистского лидера, захватившего его пард леопардов, наказывая Мику, оставляя в животной форме так долго, что его глаза уже не вернули прежний вид и никогда не вернут. Я любила его шартрезовые глаза, особенно в сочетании с его легким летним загаром. У меня была кожа германских предков по отцовской линии, всегда бледная, не поддающаяся загару.
— Ты сказал, что раньше у тебя были карие глаза, чей цвет глаз ты унаследовал?
Он улыбнулся, и на этот раз это была настоящая улыбка.
— Отца.
Улыбка была полна любви, счастья, воспоминаний, сыновней гордости тем, что у него — глаза его отца. Я знала, что Мика охотился вместе со своим отцом, как и я — со своим. Мы оба выросли на охоте и в палаточных лагерях.
— Так ты похож на своего отца?
— Он слегка повыше, но телосложение тоже. Он знал, что в детстве меня стоило отправить на гимнастику и уроки боевых искусств, а не в школьную сборную по футболу. Ему нравилось смотреть игру, но он всегда был слишком маленький, чтобы играть и знал, что ростом я пойду в него, так что он не стал заставлять меня проходить через все это разочарование, как с ним поступил его отец.