Страдание (ЛП)

— Не знаю, — ответила я.

— А должна была узнать, — сказал он, спокойно.

— Дерьмо, — с чувством выругалась я. — Это все реально скоро достанет меня.

— Новый Совет вампиров действительно совсем еще новый, ma petite, мы не можем позволить, чтобы в нас видели тиранов и деспотов. Если вы ступите на чужую территорию, по меньшей мере, без предупреждения, это будет расценено как высокомерие. И будет выглядеть так, словно вы — мы — считаем всю страну своей и имеем право посещать любое место и делать там все, что сочтем нужным. Что может привести к волнению меньших лидеров и даже сделать их нашими врагами настолько, чтобы дать повод к восстанию против нас.

— Я думала, мы избавились от последних бунтовщиков, или тебе известно что-то, что не известно мне?

— Мне не известно о мятежниках в нашей стране, зато точно известно, что ходит недовольство, потому что недовольные найдутся всегда. Никогда, ни при каких правительствах в любой форме в любом уголке страны не будут счастливы тем, как ими правят. Это в природе политического зверя — его ненависть.

— То есть ты хочешь сказать, они ненавидят нас, потому что мы сформировали Совет, чтобы обеспечить их безопасность от вампиров-изгоев?

— Я хочу сказать, что они бежали к нам за безопасностью, но теперь, когда чувствуют себя в безопасности, они начинают обращать внимание на саму силу, позволившую остаться им защищенными, и они начинают чувствовать к ней недоверие, даже боязнь.

— М-да, просто супер. Выходит нам с Микой и Натаниэлем уже нельзя поехать и повидать его отца.

— Причем здесь Натаниэль?

— Он наш третий. Мика хочет, чтобы он поехал.

— А, я подумал, ты берешь Натаниэля, потому что он твой леопард зова, впрочем, как и Дамиана, как вампира из твоего собственного триумвирата силы. — Супермогущественный вампир мог создать тройную силовую структуру между ним, его человеком-слугой и подвластным верживотным, но я была первым человеком, создавшим собственный эквивалент такому союзу. Жан-Клод полагал, что тот факт, что я некромант и его человек-слуга, перемешало к чертям всю метафизику, но честно говоря, мы не знали как это произошло, знали только, что это произошло.

— Я не планировала брать с собой и Дамиана. Он — часть моей энергетической базы, но он не наш возлюбленный.

— Он — твой любовник от случая к случаю.

— Если бы я взяла с собой всех, кто «мой любовник от случая к случаю», нам понадобился бы самолет побольше.

Он засмеялся, тем удивительным, осязаемым смехом, от которого затрепетала моя кожа, словно он касался меня через телефон. Я задрожала. В его голосе еще остался глубокий оттенок мужского смеха, когда он ответил:

— Что правда, то правда, ma petite.

Мне пришлось сглотнуть, чтобы унять пульс в горле. От одного звука его голоса я не могла нормально дышать.

— Господи, Жан-Клод, прекрати. Я не могу думать, когда ты так делаешь.

Он опять засмеялся, что совершенно не помогло делу. Я поняла, что он делал это намеренно, когда я почувствовала тяжесть глубоко в теле, словно обещание оргазма.

— Ты не посмеешь!

Сила пошла на убыль. Он никогда не мог доставить мне полноценный оргазм по телефону, пока не стал главой американской версии вампирского совета. Я знала, что для этого все Мастера вампиров должны были принести клятву верности Жан-Клоду, как их лидеру, но не понимала, что вместе с этим хлынет столько силы или, что это будет значить. У нас не было выбора. Или мы или кто-то другой рано или поздно все равно занял бы этот пост — нам я верила больше.

— Прости, ma petite, и мне нелегко с этим новым уровнем силы. Теперь понимаю, почему другие Мастера боялись главы Совета, потому что когда я стал им сам и принял их клятву верности, мы получили частичку их силы. А это весьма немалые силы.

— Хочешь сказать, что власть развращает, и если бы ты не был хорошим, то такое количество силы в конец бы тебя развратило?

— Я не всегда уверен, что я лучший кандидат на эту роль, ma petite, но вместе мы лучше.

— Не думаю, что я всегда оказываю положительное влияние, Жан-Клод.

— Как и я, но среди всей метафизики у нас есть сознательность Ричарда, чувство товарищества Мики, мягкость Натаниэля, понятие честности Синрика и воспоминания Джейд об ужасном использовании такой силы ее Мастером. Личности, которых мы собрали и привязали к себе, сделали нас сильнее, а так же они служат мне напоминанием, что я не монстр и не хочу им быть.

— А разве можно перестать быть монстром, просто решив им не быть? — спросила я, и он знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, что беспокоюсь я не о том, что он станет монстром.

— Ты не монстр, ma petite, и пока мы не забываем о существующей угрозе, я уверен, мы можем ее избежать.

— Так что нам надо сделать прежде, чем мы с Микой и Натаниэлем появимся в больнице?

— Вы собираетесь ехать только втроем?

— Ну, мы и пилот, да.

— Вам необходимо иметь при себе телохранителей, ma petite.

— Если мы прихватим с собой охрану, не станет ли это для местных лишним доказательством, что мы пришли с дурными намерениями?

— Для некоторых, возможно, но если наши враги поймут, что мой человек-слуга, ее подвластный зверь и ее Король Зверей, совсем одни и без охраны, боюсь соблазн узнать, что станет с оставшимися из нас, если вы трое умрете, будет слишком велик.

— Уничтожение значительной части нашей силовой структуры приведет к смерти оставшихся; ага, я помню теорию.

— Это больше, чем теория, ma petite. Натаниэль и Дамиан едва не умерли, когда ты вытягивала их энергию. Ты и сама едва не погибла, когда мы с Ричардом были ранены. Давай не будем проверять теорию о том, что случиться, если одновременно трое из нас будут ранены.

— Согласна, но охрана должна быть минимальна, Жан-Клод. Мы впервые встретимся с семьей Мики. Давай не будем их слишком сильно шокировать.

— Уверена, что сможешь защитить себя и их с минимальной охраной?

— Если она будет стоящей, то да, уверена.

— Такая уверенность, ma petite. Меня это и восхищает и немного пугает.

— Почему пугает? — спросила я.

— Просто потому, что ты опасна, смертельно опасна, и с легкостью убиваешь, еще не значит, что это делает тебя пуленепробиваемой, ma petite.

— Или бомбонепробиваемой, — добавила я. — Я не Суперменша. Я знаю, что могу пострадать, и со мной Мика и Натаниэль. Вне зависимости от метафизических передряг, я не знаю, что буду делать, если с ними что-то случится.

— А если со мной?

И вот оно: этот прекрасный, потрясающий мужчина по-прежнему чувствовал себя неуверенно, до сих пор спрашивая, люблю ли я его, или, по крайней мере, как сильно. С тех пор, как мы стали чувствовать эмоции друг друга, если изо всех сил не закрывались щитами, было странно испытывать до сих пор неуверенность. Эта неуверенность Жан-Клода — про которого я когда-то думала, что он конченый бабник — была очаровательна и заставляла меня любить его еще больше.

— Я люблю тебя, Жан-Клод; и не знаю, что бы делала без тебя в моей жизни, постели, моем сердце.

— Весьма поэтично для тебя, ma petite.

— Видать переобщалась с Реквиемом.

— После разрешения кризиса, надо будет решить, должен ли он будет навсегда вернуться в Филадельфию.

— И стать секс-игрушкой Эвангелины, — сказала я.

— Да, — ответил он.

— Знаешь, мой отец разводил гончих, когда я была совсем маленькой. Я никогда не хотела отдавать щенков, а когда достаточно подросла, то всегда беспокоилась, в состоянии ли новые хозяева хорошо о них заботиться.

— Не знал, — ответил он.

— Мы расстаемся с куда большим, чем щенками, Жан-Клод. Это наши люди, любовники, друзья, а мы отсылаем их. Я не против тех, кто едет в качестве Мастеров править своей территорией, но мне не нравится, что мы отдаем кого-то другим Мастерам.

— Вот почему мы наносим предварительный визит, а то и три, дабы убедиться, что это хорошее место и что с нашими людьми будут хорошо обращаться.