Страница 25 из 147
У матери Мики были такие же большие серо-голубые глаза, как у Джерри, и она была очень на него похожа, хотя скорее это он был на нее похож. Ее волосы до плеч были в таких же кучеряшках, только бледно-коричневого цвета, на границе между пепельно-каштановым и песчаным блондом. У нее был ровный, мягкий тон кожи, чего можно добиться только благодаря хорошей генетике. В ее внешности присутствовало чуть больше этноса, чем в ее сестре, но не так, чтобы слишком. На ее полных губах сиял блеск, а сам макияж — идеален, хотя его было совсем не много. Если бы я не знала, что это мать Мики, то не дала ей больше пятидесяти, но ведь она была старше, правильно? Со времен молодости, она, должно быть, слегка пополнела, но это лишь добавило округлостей ее телу и выглядело к месту. Хорошо сшитый костюм льстил ее полноватой фигуре а не скрывал ее, что мне очень понравилось. Она была роскошной, экзотичной, красивой, а так же матерью Мики. А еще любителем обнимашек.
Она заключила Мику в объятия, как будто он был последним оплотом, и держалась за него изо всех сил. До нас долетали обрывки ее фраз:
— Так рада, что ты дома… твой отец будет так счастлив… люблю тебя…
Мика сказал единственное, что мог:
— Люблю тебя, и мне очень жаль.
Он говорил что-то еще, но все слова тонули за рыданием его матери. Наверное, Натаниэль слышал больше, но он стоял здесь, держа меня за руку, и ждал, когда эмоциональная буря утихнет, и все внимание перейдет к нам. Дев и Никки вернулись назад к входу в зал ожидания. Здесь была только одна дверь, что, кстати, очень удобно. Они могли и охранять нас от непрошеных посетителей, и не мешали воссоединению с семьей. Многозадачность телохранителя во всей красе.
Мика смог достаточно отстраниться, чтобы сказать:
— Мама, это Анита и Натаниэль.
Она прижала меня к себе, и мне пришлось выпустить руку Натаниэля, чтобы обнять ее в ответ. Она опять начала плакать, приговаривая:
— Спасибо, спасибо, что привезла Майка домой! Огромное тебе спасибо!
— Всегда пожалуйста, — пробормотала я размышляя, когда уже можно будет высвободиться из объятий, чтобы не выглядеть при этом грубо. Мое лицо оказалось зарыто в ее плечо, потому что на своих каблуках она была, по крайней мере, не меньше ста семидесяти пяти сантиметров, а у меня не оказалось времени привстать на носочки, чтобы избежать участи быть раздавленной во время объятий.
Меня спас Джерри:
— Мам, дай ей вздохнуть.
Она отстранилась, посмеиваясь, и провела под глазами пальцами с отличным маникюром.
— Простите, я любительница пообниматься. Так, предупреждаю на всякий случай.
Про себя я подумала «Слишком поздно для предупреждений», но на деле я лишь улыбнулась и кивнула, потому что не могла сказать ничего путного. Люди могут понять вас неправильно, когда в таких ситуациях вы говорите им, чтобы они вас не трогали, так что я научилась улыбаться и помалкивать в тряпочку.
Мика вывел Натаниэля вперед:
— Мама, это Натаниэль Грейсон. — Он не стал добавлять «спутник жизни», как представил его Джулиет. С родителями такое знакомство зачастую проходит сложнее.
Его мать посмотрела на Натаниэля, а потом на Мику в поисках подсказки, кем же ему приходится Натаниэль.
Мика взял руку Натаниэля и мою, глубоко вдохнул и сказал:
— Мы с Натаниэлем живем вместе.
По ее лицу пробежало какое-то выражение, которое я не смогла распознать, а потом она обняла Натаниэля также крепко, как и меня. Он заколебался на секунду, а затем ответил взаимным объятием. Лицо его было озадаченным, но поверх ее плеча он улыбался.
— Так рада познакомиться с вами обоим, вы и понятия не имеете, как я рада видеть друзей моего сына, — проворковала она.
Мы с Микой обменялись взглядами. Я попыталась сказать глазами «Что ж, все прошло хорошо». Я могла поспорить, что с моей мачехой все не будет так гладко, но опять же, Мика не думал что его мать так радушно примет Натаниэля. Может наши родители вели себя более зрело, чем мы о них думали?
Мама Мики прекратила обниматься, и я слышала, как Натаниэль сказал ей:
— Я тоже рад познакомиться с вами, очень рад. — Он улыбался, счастливый и спокойный, потому что никто из нас и подумать не мог, что все так гладко пройдет.
Высокий мужчина встал рядом с Микиной мамой. Он был почти под сто девяносто ростом, совершенно лысый, но с небольшой щетиной вокруг бледного полукруга макушки, а это значило, что голову брить он стал не в дань моде, а потому что начал лысеть. Брови у него были тонкие, почти черные и повторяли форму оправы очков. Глаза были яркие, чистого голубого цвета. На нем был темный костюм, бледно-голубая рубашка и темный галстук, что очень шло его статной фигуре, выгодно оттеняло глаза и бледность кожи. Очки и лысина отвлекли меня от остального его лица, так что я не сразу поняла, что он привлекательный.
Он положил руки на плечи матери Мики, хоть и невинном, но в абсолютно собственническом жесте. Я больше почувствовала, чем увидела, напряженность Мики.
— Так рад, что ты смог приехать, Майк, — сказал высокий человек, и протянул руку.
Мика принял ее.
— Я тоже рад, что смог приехать. — Он повернулся ко мне и сказал: — Анита, Натаниэль, это Тайсон Морган… муж моей мамы.
У меня тоже была мачеха и я понимала это неловкое чувство, когда хочешь представить их, но называть своими родителями не желаешь.
Рука у отчима Мики была большой, с тонкими пальцами, что соответствовало остальному его долговязому образу. Он улыбнулся.
— Доктор Тайсон Морган. Я преподаю в колледже, вместе с Бэй.
— Анита Блейк, маршал США.
Его губы изогнулись в маленькой кривой улыбке, а потом он покачал головой, скорее всего для себя, как мне кажется:
— Думаю, я слишком горд тем, что являюсь доктором Морганом, извините, зовите меня просто Тай.
— Нет нужды извинятся, это большое достижение. А что вы преподаете в колледже?
— Американскую литературу.
Мика оглядел зал в поисках кого-то:
— А где Бет?
— Она дома с другими детьми, — сказал Тай.
— Твену сколько сейчас, четырнадцать?
Они оба кивнули.
— А Готорну двенадцать, — подсказала Бэй.
Я старалась, чтобы мои мысли не отражались на лице. Твен и Готорн; я поняла, что детей назвали в честь американских писателей, Марка Твена и Натаниэля Готорна, но обычно такими именами называют живущих при библиотеке кошек, а не детей. Твен — еще куда ни шло, но Готорн, для мальчика? Непросто ему придется в начальной школе.
— У нас есть еще двое детей, ты не видел их фотографии на нашей странице в Фейсбуке? — спросила Бэй.
Мика покачал головой:
— Я в интернет выхожу только по делам. Еще двое? Мальчики или девочки?
— Каждого по одному, — улыбаясь, ответила она.
— Сколько им?
— Фросту — шесть, а Фэн — четыре.
Мика посмотрел на Джерри, но тот лишь пожал плечами:
— Придется многое наверстать. — Он поднял левую руку, и мы только сейчас заметили на нем обручальное кольцо.
— На ком женился, давно?
— Ты ее не знаешь, она медсестра в этой больнице, зовут Джанет. Уже почти как два года. Прежде чем спросишь, скажу — да, я все-таки женился на Келси после школы. Брак у нас не заладился почти с самого начала и продлился не больше двух лет. С Джанет у нас сейчас все замечательно.
— Я даже не знаю, чем ты зарабатываешь на жизнь.
— Работаю в местной строительной фирме вместе с братом Джанет. Через него мы и познакомились. А как долго вы… вместе?
— Почти три года, — ответил Мика, улыбнулся и снова взял меня за руку. Он на мгновение замешкался, но потом, все же, взял и руку Натаниэля. Я увидела на его лице мелькнувшее дерзкое выражение, словно он собирался бросить им вызов. Наш терпеливый, дипломатичный Мика стал более агрессивным в окружении своей семьи, почти как я. Это объясняло, почему со мной он был так терпелив.
Лицо Джерри, казалось, не знало какое выражение принять, а его мать улыбалась нам так, словно мы сообщили ей, что у нее скоро появятся внуки. Тай расслабился, из него ушло напряжение, причина которого мне была не понятна. Он улыбался. Прием оказался великолепный, а такой уровень счастья заставил задуматься, что же я упускаю. Я всегда с подозрением отношусь, когда все идет столь гладко, что просто не может быть правдой; старая поговорка. Я пришла в этот мир со здоровой долью цинизма, и шесть лет общения с копами не убедило меня в обратном.