Страница 26 из 118
— Я два раза это видела, — отозвалась Танела.
— Мы набрели на него Попался в капкан. Цепь была прикована к дереву, а утащить его в свой мир он не мог. Мы навалились все на него и сетку накинули. Путиловс- кий браслет ловко защелкнулся на нем. Словом, наручники или, как это сказать, наножники крепко держали его. Без ключа и нам их не открыть.
Танела увидела, что другой конец волочащейся за приматом цепи прикован к Чингизу, и он еле переступает при ходьбе.
— Когда мы обнаружили его, — продолжал Болотов. — Он очень забеспокоился. Испугался, бедняга. Видно, они, попадая в наш мир в поисках пищи, избегают людей, не без основания считая их для себя опасными. А тут сразу столько этих «опасных» против него. И представьте, такая громадина даже не сопротивлялась. Чингиз сказал «мирный повадка». Так и не ушел он в свое загадочное измерение, о котором говорил ваш Сеня. Кстати сказать, я был бы не прочь там побывать. Вот если бы «этот» поддался дрессировке, то, может быть, с его помощью?
— Ну что вы! — только и могла воскликнуть Танела, наблюдая, как нового подопытного помещают в вычищенную только что ею клетку. Цепь, конец которой снял с себя Чингиз, приковали к стальному пруту клетки, замкнув на нем браслет.
— Вот теперь будем вместе работать, — сказал Болотов. — Сафронов взял меня сюда научным сотрудником. Будем изучать и нашего человекообразного. Я уже знаю, что клетка его насыщена всяческими приборами. Мы будем о нем знать все. Но не менее интересен его сосед- спрут, чуть ли не инопланетного происхождения. Будем сравнивать его с земными дельфинами. Чертовски интересная работа! Даже жаль уходить домой.
— Так ведь вы, наверное, давненько дома не были, — заметила Танела.
— Да, достойна сочувствия женщина, ставшая женой бродяги.
— Ну, какой же вы бродяга!
— Здесь осяду, — пообещал Болотов. — А сейчас и вправду загляну домой. Может быть, там меня не совсем забыли. — И он обратился к Алеше и Чингизу: — Давайте, ребятки, ко мне. Я телеграмму давал, чтобы нас достойно приняли.
— Это можно, — согласился Алеша. — Говорят, на талоны здесь кое-что дают…
— Жена — как скала, под ногой будет. Без нее упадешь, — глубокомысленно произнес Чингиз.
Заранее предупрежденная Танела припасла новому «гостю» растительной еды. Она помнила, как его соплеменник сожрал когда-то заготовленный для шестерых геологов обед.
«Соплеменник ли?» — подумала Танела и стала рассматривать примата. У этого уши не острые, как у Афо-ни, и белое пятно не на плече, а на голове, как у Бемса.
Примат долго не прикасался к протянутой ему Танелой еде. Болотов, уходя, сказал, что приведет сюда художника.
— Теперь уже не с меня портрет писать будет.
Но пока, до художника, примата рассматривала Танела.
Он сидел на корточках и, как казалось Танеле, грустно смотрел своими желтыми светящимися глазами.
Из клетки шел характерный запах. Танела подумала, что сколько ни убирай клетку, запаха не выветришь. И решила, проветривая помещение, поднимать крышу зала. Костя показал ей, как включать механизмы.
— «Колодника звонкие цепи вздымают печальную пыль», — произнесла Танела, обращаясь к пленнику. — Что нам с тобой делать, бедняга? Я твоего собрата ругала, ох как ругала, когда он меня утащил. Теперь ты мог бы ругаться, да не умеешь. Это достижение цивилизации. Или не так? Не знаешь? Ты многого, дружок, не знаешь. Если бы у меня был ключ от твоих кандалов, я, честное слово, выпустила бы тебя на волю… Ну что? Дружить будем? Я тебе еду принесла, а ты не ешь? Голодовку объявил? Все равно они тебя не выпустят, им твоя шкура нужна, а не ты. Но я тебя в обиду не дам. Можешь на меня положиться. Ты вроде моего прапрапрадедушки, только живой. И слава Богу, что живой. — И она рассмеялась.
Странно, мог ли понять человекообразный человеческую речь? Или до него дошла интонация голоса Та-нелы? Может быть, действительно у «прачеловека» была развита одна половина мозга, отвечающая за интуицию и экстрасенсорные способности, а у цивилизованного человека его познания подавили эти свойства и активна другая половина мозга с присущим ей логическим мышлением.
Так или иначе, после обращенной к примату речи он стал есть. Танела обрадовалась, как ребенок! Едва не захлопала в ладоши, но сдержалась, чтобы не напугать подопечного.
Потом он посмотрел на Танелу, по ее мнению, доверительно, и тут произошло невероятное событие…
Он, очевидно решив, что при Танеле это делать можно, стал растворяться в воздухе, как растворился когда-то его собрат, «мохнатый рыцарь гор», на Кавказе, а потом Афоня…
И он исчез, ушел в свое другое измерение, но…
Но конец цепи остался в нашем мире.
Танела видела собственными глазами, как цепь натянулась, закрепленная за прут клетки, будто сама собой противоестественно приподнялась, вздрагивая, как живая, уходя в никуда… Танела даже не смогла бы описать увиденного, настолько это было непонятно и невероятно.
«Он» был там, за чертой нашего восприятия, а цепь, за которую он дергал в своем мире, шла в наш мир, удерживая его в плену.
Так продолжалось довольно долго, пока «он» не смирился со своим пленом в чужом мире и, к радости или, скорее, к огорчению Танелы, вернулся, покорный и несчастный… Лучше бы цепь порвалась!
Танела не могла выдержать взгляда его желтых глаз.
Сафронов был дальновидно жесток, изобретя способ удерживания в его власти нужного для его диссертации пленника.
— Но резать, вскрывать его не дам! — сквозь выступившие слезы, мысленно поклялась она самой себе, не зная правда, как это сделать. И снова ей показалось, что «он» благодарно взглянул на нее. Она принесла табуретку, села напротив клетки и стала что-то говорить ему, сама не зная о чем.
Звук ли ее голоса, сочувственные ли интонации, но существо, называемое основоположником криптозоологии профессором Б.Ф. Плетневым «палеоантропоид», или «реликтовый гоминоид», или «по-Сениному» леший, почувствовав Танелину теплоту, уснул, уткнув лохматую голову в высоко поднятые колени, не натягивая удержавшей его здесь цепи…
Утром Сафронов вошел вместе с Болотовым. Танела старательно мыла шваброй пол зала.
Гоминоид с любопытством наблюдал за ее движениями.
Продолжая свою работу, Танела слышала раздраженный голос Сафронова, который жаловался своему помощнику.
— Да, я только что от Николая Николаевича. Академик предупредил меня о возможных изменениях в наших планах. Черт знает что такое! Придется освобождать исследовательскую клетку для какого-то нового объекта, наверное, какого-нибудь мыслящего паука с другой планеты. Летят все сроки моей защиты! Она отодвинется на второй план. Академик предложил мне изменить тему, переориентироваться на новый объект, но я отказался. Не для того мы рыскали по ленинградским лесам, а вы по Памиру, чтобы переключаться на насекомое. Да и не по моей это специальности. Я тяготею к антропологии. Хватит с меня отступления, связанного с этим спрутом.
Болотов вежливо поддакивал, не высказывая своего мнения.
Подойдя к Танеле, Болотов тихо сказал:
— Ждите еще одного гостя. А этого сейчас поведем для получения данных о строении его организма.
— Я не допущу вскрытия! — прошипела Танела. Болотов рассмеялся и потрепал Танелу по плечу. Она
гневно сбросила его руку.
С беспомощным отчаянием смотрела она, как уводили из клетки мохнатого пленника.
Он не вернулся. Танела не находила себе места, обвиняя Сафронова в умышленном убийстве.
Наконец появился Болотов и с улыбкой показал Танеле рентгеновские снимки.
— Вот, полюбуйтесь на скелет и череп вашего питомца, — сказал он.
Танела со смешанным чувством страха и облегчения рассматривала снимки.
— Жив он, жив, — утешал Болотов. — И как вы успели к нему привязаться?
Послесловие ко второй части
Как в ручьях зарождалась река,
Так слагался и этот рассказ.