Новый Вавилон

— С чего бы мне?! Был бы я агентом Intelligence Service, уже б стучался в дверь: тук-тук, это тут нелегально перевозят хрень из ожерелья Иштар, которую писанный долбобуй Лоуренс Аравийский проебал в окрестностях Борсиппы в 1910-м году? Даром он, по-вашему, рядом болтался, пока вы с мисс Болл песочек просеивали?!

— Если все так, как вы утверждаете, любезный Гуру, одно неясно. Отчего, в таком случае, пугающая вас своим всесилием и дьявольской осведомленностью английская разведка не заполучила артефакт раньше? Забрали бы и отправили в Амазонию свой корабль, по-вашему, в составе Grand Fleet меньше эсминцев, чем на Балтике?

— Судов у них ясно, хоть жопой жуй, — фыркнул Гуру, откупоривая бутылку. — А Ключа — нету. Я же сказал — проебали они его, с кем не бывает. Как говорят в России, и на старуху бывает проруха…

— Даже если и так, Ключ Иштар останется при мне, — безапелляционно заявил я им обоим. — Это мой Ключ, я его хранил, и именно я вставлю его во Врата, когда мы найдем Колыбель Всего…

Гуру что-то прикидывал в уме минуты две.

— Ладно, — изрек он в конце концов. — Принимается. Будь, по-вашему. — Хрен положить и Secret Service, и на Military Intelligence для ровного счета. Кто они такие, е-мае?! И кто я такой, чтобы встать на пути у Хранителя?! Мы без вас, полковник, как без грабель, то есть, я хотел сказать, без рук. Пирамида нам с Триглистером и не покажется, это сто процентов, если мы у вас Ключик Иштар конфискуем, по соображениям революционной необходимости. Верно я, Меер, гутарю?

— Это еще почему?! — осведомился счетовод, играя защелкой на чехле Томми-гана, как священник четками.

— Потому как Белая пирамида товарища Офсета — и есть Шамбала, которую я, по недомыслию в Гималаях искал, сколько денег угрохал — пиздец. Помните, полковник, что я вам у подножия Кайласа говорил, про который думают, будто Око Мира в нем пропилено? Я сказал, что Шамбала, где бы она ни была, умеет маскироваться, иначе ее давно бы уже с аэропланов вычислили. Но нет. Нету ее ни высоко в горах, среди заснеженных пиков, ни в глубоких ущельях подо льдом, ни на дне морском. Ибо Шамбала в другом, чисто духовном мире лежит, и показывает себя далеко не каждому, а только избранным. А вы, полковник, ее уже дважды видели. Значит — один из них. Вы ей явитесь, и она вам откроется — как Сезам. Ну а мы уж за вами, гуськом, в порядке очереди…

— Но нужда геволюционного момента тгебует от нас гешимости! — начал Триглистер.

— Заглохни, Меер, — беззлобно бросил Гуру. — Иди лучше, закусь какую-нибудь притащи, а то мне текила эта — поперек горла стоит, Майтреей клянусь…

— Вы всерьез думаете, будто я — избранный? — спросил я у Вывиха.

— А вот это мы ского выясним, уж будьте благонадежны! — процедил Триглистер и вышел, искать закуску для Вывиха.

— Хороший человек, но дурак, — резюмировал Гуру, когда за счетоводом захлопнулась дверь.

***

Не знаю, сколь обоснованы были страхи Вывиха, но вскоре мы беспрепятственно миновали Французскую Гвиану. Устье реки Ояпока, по которой проходит государственная граница с Бразилией, больше напоминает залив. Никем не потревоженные, мы проплыли мимо. Справа потянулся низкий лесистый берег бразильского штата Амапа.

— Мы почти у цели, — сказал Гуру, потирая ладони. — Слышь, Меер, это событие обязательно надобно взбрызнуть. По старому арийскому обычаю…

В общем, Гуру отрусил перышки, как говорят. Я же, напротив, сник и раскис, хоть причин падать духом не было. Мы почти у цели, приговаривал Вывих, а мне слышался в этом словосочетании приговор. Не то, чтобы меня везли на расстрел, конечно, но, пожалуй, впервые в жизни я не ощутил привычного воодушевления при виде джунглей на горизонте. Все было как раз наоборот. Мне не улыбалось подниматься на борт русского научного корабля, поджидавшего нас в устье реки, чтобы двинуться вверх по Амазонке к ее истокам. Я не жаждал составить компанию советским ученым, мне и Гуру с Триглистером оказалось за глаза. А меньше всего, мне хотелось воспользоваться Ключом, чтобы отпереть Колыбель. Как так, наверное, подумаешь ты, милая. А я и сам не знаю правильного ответа, Сара. В последние дни я часто думал о тебе и Генри, частице тебя, подаренной мне тобой. Я бы дорого дал, чтобы ты, будто по-волшебству, оказалась рядом. И, чтобы мы не разлучались больше никогда. И, чтобы отправились куда-нибудь втроем, мне все равно куда, лишь только подальше от Гуру с Триглистером. И, чтобы мы с тобой начали искать свою Колыбель, которую обязательно бы обрели. Я теперь знаю, где она, Сара, спасибо Гуру, помог разобраться, сам того не желая. Колыбель не в Амазонии, не в Гималаях и не на Луне. Она — в каждом из нас и у каждого своя, вот какая штука. В моей — только ты и Генри. Как жаль, я не понимал этого раньше. Слепец. Какая беда…

Пока «Приам» деловито пыхтел, наматывая на винты последние мили, остававшиеся до порта Макапа, столицы штата Амапа, мы с Генри проводили время на верхней палубе. А зачем томиться внизу, изнывая в духоте каюты? Стояла вторая половина июля, в Бразилии настал сухой сезон, он тут с августа по ноябрь, но воздух все равно оставался влажным, почти как в сауне. Мы находились в какой-то сотне миль от экватора, его условная линия делит устье Амазонки почти надвое, поэтому, по прибытии в Макапу, я имел все основания устроить для сына — День Нептуна — обязательный и такой памятный ритуал для каждого, кому посчастливилось впервые пересечь экватор. Я даже надеялся привлечь к этому делу Гуру, как по мне, из него бы получился первосортный Нептун. Ну а мы с Триглистером могли бы стать русалочками. Право слово, почему бы и нет. Была еще одна идея лучше этой. По моим прикидкам, нам предстояло достичь экватора в дельте Амазонки, уже находясь на русском научно-исследовательском корабле. И, в таком случае, сам Майтрея велел объединить усилия и устроить праздник для всех, и для нашего мальчика, и для матросов со «Сверла». Наверняка хотя бы некоторые из них никогда не бывали в Южном полушарии, и, значит, имели полное право получить свой День Нептуна. Это ведь нерушимый военно-морской обычай, думал я, а, кроме того, прекрасная возможность для членов команды сблизиться в радости. А последнее — исключительно важно, когда уходишь в долгое автономное плавание…

Террор — это большей частью бесполезные жестокости,

совершаемые ради собственного успокоения людьми,

которые сами испытывают страх.

Фридрих Энгельс

III. День Нептуна

26 июля 1926 года, Макапа, Амапа, Бразилия

Мы сошли на берег в бразильском порту Макапа, лежащем на северном берегу Амазонки, примерно в сотне миль от океанского побережья. Хоть Макапа и столица штата Амапа, этот городишко весьма немноголюден и скорее, является крупным поселком. Впрочем, и сам штат — один из самых маленьких и слабозаселенных во всей Федерации. Административный центр и жилые кварталы Макапы располагаются на порядочном отдалении от речного берега на отвоеванных у тропических дебрей участках земли. Прилегающий к порту район больше похож на территорию громадного и плохо организованного склада, по которой безо всякого видимого порядка разбросаны покосившиеся пакгаузы, ангары и открытые, огороженные проволочными заборами площадки, над которыми торчат унылые ржавые кран-балки.

Накануне Гуру, собрав нас в каюте, чтобы торжественно объявить: запланированное рандеву с советскими товарищами состоится именно в Макапе. Раньше Вывих держал эту информацию в секрете от меня и Генри, подозреваю, Триглистер был в курсе и прежде.

— По-моему, вы избрали не самое удачное место… — с сомнением начал я.

— Чепуха, полковник, оно ничуть не хуже других! И не надо на меня дуться, сэр Перси, все, что делается мной, осуществляется исключительно в целях конспирации…

— Мне приходилось пару раз бывать в Макапе, и я прекрасно знаю, что представляет из себя этот городок, — заметил я холодно. — И мне не совсем понятно, как нам печься о конспирации, которой вы уделяете так много внимания, когда в нас там пальцами тыкать станут. Поймите, Вывих, людей в Макапе — кот наплакал, посторонние — все наперечет. Каждого чужака — видать издали…