Звёздный свиток

— Отец! — крикнул Поль, пытаясь вырваться из объятий Сьонед.

Бой закончился очень быстро. Мало кто мог превзойти Рохана в схватке на ножах; его нынешний соперник к их числу явно не относился. Обливаясь кровью от дюжины ран, он из последних сил взбежал по ступенькам, обернулся, широко открыл глаза, перевалился через перила и рухнул в быструю реку. Вскоре он вынырнул и принялся колотить по воде руками и ногами. Течение стремительно несло его вниз. На середине реки человек попал в водоворот, вскрикнул и тут же исчез.

Тем временем Оствель сумел одолеть своего противника и держал его голову под водой, заставив вдоволь нахлебаться. Рохан помог Оствелю выволочь человека на берег. Они трясли его, хлестали по лицу; через некоторое время мужчина зашевелился, и его вырвало.

Тем временем Сьонед выпустила Поля, и Мааркен вслед за ним спустился к реке. Вокруг толпились пораженные, что-то бормочущие люди. Никто, кроме Сьонед, не вспомнил про лежавшего на ступеньках моста.

Она подошла к нему и с первого взгляда поняла, что тут уже ничем не поможешь. Мужчине перерезали горло; сквозь зияющую рану, из которой уже не текла кровь, виднелась белая кость. Рукав мертвеца зацепился за гвоздь, тело поникло, а широко открытые зеленые глаза, казалось, смотрели сквозь Сьонед…

Сойдя со ступенек, она увидела, что через толпу пробивается женщина, таща за собой упирающегося пленника. Сьонед напряглась, поскольку на одежде женщины не было ни цветов, ни эмблем.

— Командир Пеллира, ваше высочество, из стражи принцессы-регента, — кланяясь, сказала женщина. — К сожалению, мы не успели схватить остальных.

— Кто это? — тихо спросила, Сьонед.

— Я не убийца! — перестав вырываться, закричал пленник. — Я возвращался с ярмарки, а она схватила меня!

— Не лги ее высочеству! — прорычала страж Пандсалы. — Он следовал по пятам за убитым. Я это знаю, потому что сама шла следом за ним .

— Отведите его в наш шатер и охраняйте, — сказала Сьонед, внезапно почувствовав, что ужасно устала. — Позже мы допросим его.

Она стояла рядом с Полем и Мааркеном и следила за тем, как Оствель откачивает второго убийцу. Когда тот задергался и принялся глотать воздух, Рохан помог ему сесть. На лице пленника читалась благодарность, смешанная со смертельным ужасом.

Рохан встал и встретился взглядом со Сьонед. Из пореза на его челюсти сочилась кровь. Жена покачала головой, и он тихо вздохнул.

— Этот будет жить, — сказал он ей.

— Цвета меридов, — хрипло произнес Оствель.

— Нет, — сказал Поль. — Отец, посмотри на свои руки и руки Оствеля. — Он жестом показал на их пальцы, испачканные коричневой и желтой краской. — Он не мерид. Его тунику перекрасили совсем недавно и не слишком тщательно. Видите, как она линяет? Да и когда мериды шли на убийство в одежде с их собственными цветами? Это на них не похоже.

— У тебя острый глаз, — признал Оствель. — Но если это не мерид, то кто же?

— Это надо у него спросить. — Носком сапога Рохан пнул в голень сидевшего на песке человека. — Отведите его в лагерь и обсушите. Оствель, я думаю, тебе тоже стоит переодеться, пока ты не умер от простуды. Захватите и труп, — добавил он.

— Он мертв? — Поль поднял глаза на мост.

— Да. Абсолютно. — Сьонед боролась со стихийным желанием прижать сына к сердцу и защитить его от этого безумного и страшного мира. Но было достаточно и того, что на плече мальчика остались синяки от ее пальцев. — Поль, ты не поможешь мне подняться на берег?

Поль молча обнял мать за талию, и Сьонед успокоило ощущение его близости, его тепла и жизненной силы. Этот неопытный, необученный, ни разу в жизни не проливавший кровь мальчик за лето стал одного с нею роста. Скоро он превратится в мужчину. Нечего и пытаться защищать мужчин от мира. Тем более, если эти мужчины — принцы…

Она слышала, как Мааркен приказывает разыскать в реке утопленника, слышала кашель Оствеля, визгливые протесты убийцы, бормотание медленно рассасывавшейся толпы. Но она не слышала голоса своего мужа и, оказавшись на берегу, первым делом принялась разыскивать взглядом Рохана. Он неподвижно стоял у моста, глядя, как несколько человек поднимают труп и спускаются с ним со ступенек. Принц поднял глаза, и Сьонед увидела в них усталый и бессильный гнев.

Он присоединился к Сьонед и Полю, который наконец решился прервать гнетущее молчание.

— Отец, я никогда не видел, как ты пользуешься ножами…

Когда они шли к палаткам, Рохан не смотрел в сторону сына.

— Неплохо, да? — спросил он с горечью, причину которой Сьонед понимала, а Поль нет. Мальчик вспыхнул и сжал губы. — Любой идиот может пользоваться ножом, Поль. Это очень эффектно и… героично. Только не приносит никаких результатов.

Мааркен не привык лечить нервы с помощью бутылки и бессознательно избегал людей, которые имели обыкновение заливать горе вином. Но сегодня вечером он дорого дал бы за то, чтобы оказаться в компании собутыльников. Он сидел в сгущавшейся темноте и в одиночку смаковал крепкое сирское. После осмотра трупа ему требовалось поддержать силы.

Дело совсем не в крови, сказал он себе, вновь наполняя чашу. Горло мужчине перерезали чрезвычайно искусно, и смерть его была мгновенной. Мааркен был моложе Поля, когда попал на войну, и видел там вещи куда страшнее — целые поля, усеянные искромсанными в куски телами мужчин и женщин, в которых с трудом можно было узнать когда-то живые существа. Так что ему приходилось встречаться со смертями и пострашнее.

Он встал и принялся расхаживать по личной палатке, которую занимал как без пяти минут лорд Белых Скал. Ноги его не слушались. Он слишком много выпил. Почему-то это убийство потрясло его больше, чем гибель Маэты в замке Крэг. Всю весну и лето он знал о трудностях, с которыми приходится сталкиваться дяде, но только при виде трупа мужчины с зелеными глазами понял, насколько близка и велика грозящая им всем опасность. Личные заботы Мааркена меркли по сравнению с угрозой, исходившей от самозванца.

Мааркен знал, насколько уязвимым было положение Рохана. И трудность заключалась вовсе не в претензиях самозванца. Самым главным здесь был дар фарадима. Авторитет Поля держался на всеобщем убеждении, что он не станет тираном и не будет пользоваться своим талантом «Гонца Солнца» наряду с властью верховного принца, чтобы подавить всякое сопротивление. Однако он был сыном не только отца-принца, но и матери-фарадима. И каков бы принц ни был с виду, многие боялись двух сил, объединенных в одном человеке.

Мааркен снова сел и закрыл глаза. Перед его глазами вновь возник труп высокого темноволосого человека с зелеными глазами, широко открытыми навстречу последнему лучу солнечного света. Едва ли имело смысл представлять труп в качестве доказательства: мало ли на свете зеленоглазых мужчин? Кто мог теперь утверждать, что именно этот мужчина был отцом самозванца?

— Проклятие… — пробормотал он, сжимая в кулаке чашу. Должен был существовать какой-то способ, с помощью которого можно было убедить людей…

— Милорд, почему вы в такой вечер сидите один? Женский голос прозвучал так неожиданно, что Мааркен от испуга расплескал вино.

Сквозь полумрак к нему приближалась хрупкая тень.

— Не стоит грустить в одиночестве, милорд. Поделитесь своим горем со мной.

Не успев подумать, молодой человек вызвал Огонь и зажег свечу.

— Чиана? — не поверил он своим глазам. — Что вы здесь делаете?

— Вы фарадим! Как интересно! — Она тихонько засмеялась и подошла ближе. Пальцы Чианы легли на спинку кресла рядом с его плечом, и почему-то этот жест показался более интимным, чем если бы она действительно коснулась его. — Я пришла скрасить ваше одиночество, милорд.

— Спасибо за заботу, миледи, — сказал он, наконец вспомнив про этикет. — Я не хочу вас обидеть, но предпочел бы остаться один. Сегодня вечером я не гожусь для того, чтобы составить даме подходящую компанию.

Она снова засмеялась, на этот раз низким, грудным смехом.