Правосудие в Калиновке

— Видел пару раз в Калиновке, — буркнул доктор без особого энтузиазма. Я открыл, было, рот для следующего вопроса, но прапор, заглянув в транспортный отсек через щель, оставленную шторкой, уже стучал по стеклу с моей стороны. Я опустил окошко. Он поздоровался. Мы с Афяном ответили тем же, доктор еще и назвал милиционера по имени. Оказывается, его звали Сергеем. На милиционера это не произвело впечатления. Он откровенно хмурился.

— Далеко едете?

Афян сообщил название районного центра, лежащего, насколько мне представлялось, километрах в пятидесяти впереди. При этом Док слегка откинулся на сидении, спрятав голову в тень, вероятно, чтобы в глаза не бросились его кровоподтеки. Я решил, это хороший знак. Доктор поверил моему обещанию убить его и теперь сотрудничал.

— Перевозите кого? — как бы невзначай осведомился прапорщик, и я догадался — он таки разглядел Ольгу.

— Больная, в коматозном состоянии, — отчеканил доктор.

— Случилось чего? — спросил прапорщик, еще сильнее хмурясь.

— Поражение электрическим током, — пояснил Афян. Сделав полшага вправо, прапорщик, приподнявшись на цыпочках, снова заглянул в транспортный отсек.

— А медсестру где позабыли?

Лицо Афяна пошло пятнами.

— Не было необходимости отвлекать. У нас штаты урезаны, вы же знаете.

— Угу, — протянул прапорщик. — А как же. Сами, значит, решили сопроводить?

Посмотрев вперед, я заметил, что толстый сержант, перед которым вытанцовывал водитель автопоезда, раз за разом бросает тревожные взгляды в нашем направлении. Час от часу не легче. У меня засосало под ложечкой.

— Это моя больная, — буркнул доктор. — Я договорился с коллегами, надеюсь там, — он махнул на запад, куда уходила дорога, — ей смогут помочь. У нас такой возможности нет.

Слегка подавшись вперед, прапорщик оперся запястьями о кромку окна.

— Смотрю, водитель у вас новый…

Меня бросило в пот.

— Лицо незнакомое, — продолжал прапорщик, словно размышляя вслух. — Не видал вас ни разу в городе. Вы не из Калиновки, верно?

Я пару раз открыл и закрыл рот, просто не представляя, что сказать.

— Глафиры Ивановны племянник, — скупо улыбнулся Афян, — Попросила пристроить парня. Он из-под Джанкоя родом. Там, после того, как военный аэродром закрыли, с заработками вообще труба.

Я почему-то подумал, речь о медсестре, которую я сначала захватил в заложницы вместе с Афяном и обоими бандитами, старым и молодым, а потом заставил хорошенько поработать скотчем. Метрах в десяти впереди толстый румяный сержант махнул водителю автопоезда, мол, езжай уже, пока я добрый, и тот впорхнул в кабину, вероятно, радуясь, что дешево отделался. Милиционер поспешил к нам, решительно поправляя портупею с тяжелой кобурой.

— Вы нас не задерживайте, пожалуйста, — попросил Афян тоном, каким принято отдавать распоряжения. — Нам человека доставить вовремя надо.

Прапорщик ответил мрачным, чтобы не сказать, враждебным взглядом, вернулся ко мне.

— На права ваши можно взглянуть?

— А как же, — откликнулся я и слегка вибрирующей ладонью полез за солнцезащитный щиток, где водители зачастую держат документы, а, параллельно, силясь понять на ходу, что же такое происходит? Я сомневался, будто прапорщик с Афяном ломают комедию персонально для меня, чересчур это было бы сложно, прямо как в киношных детективах. А коли так, вероятно, не все было у Дока схвачено и подмазано на том уровне, как я раньше думал. Значит…

За щитком не оказалось ничего, кроме пыли. Я нырнул в бардачок, громко бормоча про память, с которой что-то стало, точно, как в песне Фрадкина на стихи Рождественского. Тем временем отпущенный «КамАЗ» отчалил. Миновал кольцо и, выбросив на прощание, немедленно прибитое дождем облако недогоревшей соляры, покатил на запад, в сторону родной «КалиХворнии», как, по аналогии с автомобильными номерами серии КХ, киевляне порой называют всю киевскую область. В шутку, естественно.

Второй милиционер составил компанию прапору, приветливо кивнул доктору.

— Здравия желаю Артур Павлович.

— Здравствуйте, Вася, — вежливо отозвался Афян.

— Нарушают, Сергей Николаевич? — почти весело осведомился сержант. Прапорщик, не приняв его шутливого тона, продолжал глыбой нависать надо мной:

— Так что с правами, водитель?

— Черт их знает, куда-то запропастились, — сокрушенно признался я.

— Запропастились, значит? А с путевкой у вас как?

— Да ладно вам, Сергей Николаевич, — вступился розовощекий сержант. Он продолжал улыбаться. Как ни странно, от этого его лицо не казалось добрее.

— Что значит, ладно, Василий?!

— Да свои ж мужики, Николаич, — вступился за нас сержант.

Вот это новость, — мелькнуло у меня. Дело принимало совершенно неожиданный оборот.

— Может, и твои, да не мои, — парировал прапорщик, медленно огибая микроавтобус в направлении широкой двери транспортного отсека. Положил руку на клыкастую никелированную ручку, потянул на себя.

— Дверь отомкните, — приказал он Афяну.

— Нет, это переходит всякие границы! — взорвался Артур Павлович. — Я, кажется, сказал, мы везем больную в клинику. А вы нас задерживаете!

— Дверь, — упрямо повторил прапорщик. — И сопроводительные документы давайте сюда.

— Да по какому праву?! — взвился Афян. — Я сейчас же свяжусь с вашим руководством…

— Нет, правда, Серега, ты чего завелся? — примирительно начал розовощекий сержант. Вместо того чтобы прислушаться к коллеге, прапорщик потянул дверь на себя, она со скрежетом подалась. Он заглянул внутрь, склонился над Ольгой. Ее лицо казалось восковым.

— Молодая, — произнес прапорщик одними губами, скорее для себя, чем для нас.

— Да пускай себе едут с Богом, — подал голос розовощекий сержант.

— Когда им понадобится адвокат, будут знать, к кому обратиться, — фыркнул прапорщик. В следующее мгновение Ольга подняла веки, уставилась на нависшую фигуру в кителе и погонах полубезумными глазами, и заголосила. Издала такой душераздирающий вопль, что прапорщик, отшатнувшись, врезался затылком в потолок и начал оседать, схватившись за ушибленное место. Продолжая вопить, Ольга ринулась к выходу. Сержант, машинально выбросив вперед руку, поймал край простыни и сдернул ее, как драпировку со статуи. Секунду или две мы вчетвером, как зачарованные, наблюдали за ее удаляющимися розовыми ягодицами, первым опомнился прапорщик.

— Эй, женщина, стойте!! — крикнул он, а затем повернул ошеломленное лицо к доктору. — Током ударило, говоришь?! Василий, а ну, за ней! Живо!

Мы все высыпали на дорогу. Я впопыхах выронил пистолет, и он со скрежетом полетел по асфальту. Заметив оружие, прапорщик рванул из кобуры свое так быстро, словно ожидал чего-то подобного. Передернул затвор.

— А ну, ты, племянник Глафиры Ивановны, или как там тебя, руки на капот, живо! — Судя по высокому тембру голоса, он был готов застрелить меня, не колеблясь. Дергаться не имело смысла, я бы немедленно схлопотал пулю.

— Доктор, вас тоже касается, — добавил прапорщик, хлопая меня по карманам, — А теперь руки за спину, бегом!

Афян попытался качать права, прапорщик и слушать не стал. Пока мы с Доком стояли в позе физкультурников, собравшихся отработать наклоны, и скрюченных за этим занятием жесточайшим приступом остеохондроза, толстый сержант гонялся за Ольгой. Если бы в ее действиях присутствовал хоть какой-то смысл, она бы, я думаю, легко улизнула от этого неловкого деревенского увальня. Но, похоже, Ольга действовала как лунатик. В конце концов, милиционер настиг ее и подставил ножку. Ольга растянулась в грязи. Сержант повалился сверху. Затем, сграбастав ее в охапку, потащил обратно, к микроавтобусу.

***

В Калиновку возвращались процессией из двух машин. Прапорщик — за рулем кареты скорой помощи, куда они посадили и Ольгу (предварительно связав, чтобы не сбежала), и нас с Артуром Павловичем. Сержант Вася ехал в патрульной машине. Распределяя нас, милиционеры крепко разругались. Афян, как только на моих запястьях защелкнулись стальные браслеты, назвал меня террористом и головорезом, захватившим его и заложницу, одну из пациенток больницы, в доказательство продемонстрировав им свое избитое лицо. Как ни странно, только теперь милиционеры заметили синяки, украшавшие его физиономию, надо сказать, они произвели на обоих сильное впечатление. Сержант Вася, воспылав праведным гневом, в порыве чувств, приложил меня в область почек прикладом автомата, и добавил, пока я корчился на асфальте, что это, мол, только для начала. Прапорщик, хмурясь, сковал в наручники поскуливавшего доктора, заявив, что, мол, и тот — под подозрением. Сержант Вася попытался вступиться за Афяна, упомянув безупречную репутацию Артура Павловича, заслуги перед Калиновкой и все такое. Прапор и бровью не повел.