Страница 3 из 18
Саймон так же понимал, что, статистически, большинство из них ошибается.
- Теперь я бы хотел, чтобы вы подняли руку, если считаете себя образцовым Сумеречным охотником, который бы сделал всё что угодно для Конклава. – Сказал Роберт.
Как и следовало ожидать, на этот раз намного больше рук взлетело вверх, рука Джона Картрайта была выше всех.
Роберт невесело улыбнулся.
- Именно самые законопослушные из нас и вступили первыми в ряды Валентина, - сказал он им. – Именно мы, самые преданные своему делу Сумеречные охотники, и оказались самой лёгкой добычей.
В толпе начали шептаться.
- Да, - сказал Роберт. – Я говорю «мы», потому что я был одним из сторонников Валентина. Я состоял в Круге.
Шёпот превратился в шторм. Некоторые студенты не удивились этому заявлению, но многие выглядели так, будто у них в голове только что взорвалась ядерная бомба. Клэри говорила Саймону, что Роберт Лайтвуд раньше состоял в Круге, но очевидно многим было тяжело примириться с этим, учитывая что этот высокий, грозный мужчина теперь занимал должность Инквизитора.
- Инквизитор? – выдохнула Джули, широко раскрыв глаза. – Как ему могли позволить…?
Беатриз выглядела ошеломлённой.
- Мой отец всегда говорил, что с ним что-то не то, - пробормотал Джон.
- На этой неделе я расскажу вам о злоупотреблении властью и о великом зле, которое может принимать самые разнообразные формы. Моя дочь, Изабель Лайтвуд, поможет мне с этой работой. – Он указал на Изабель, которая взглянула мельком на толпу. Ее донельзя свирепый взгляд каким-то образом стал ещё жёстче. - Больше всего я буду говорить о Круге, как всё это началось и почему. Если будете слушать внимательно, то возможно некоторые из вас даже чему-то научатся.
Саймон не слушал вообще. Он пялился на Изабель, желая, чтобы она посмотрела на него в ответ. Изабель старательно смотрела на свои ноги. И Роберт Лайтвуд, Инквизитор Конклава, главный судья, следящий за исполнением законов, начал рассказ о Валентине Моргенштерне и тех, кто когда-то его любил.
***
1984 год
Роберт Лайтвуд растянулся во дворе, стараясь не думать о том, как проводил эту неделю год назад. Дни после экаменов и перед началом летних каникул традиционно были наполнены свободой и разгульным весельем, преподаватели же наоборот вынуждены были наблюдать, как студенты то и дело нарушали всевозможные правила Академии. Год назад они с Майклом Вэйландом смылись из кампуса и совершили крутую противозаконную вылазку на озеро Лин, где в полночь искупались нагишом. Даже несмотря на то, что они держали губы плотно сжатыми, вода всё равно оказала свой галлюциногенный эффект, раскрашивая небо разными цветами. Они лежали на спине бок о бок, представляя падающие звезды, которые прокладывают неоновый путь через облака, и воображали, что находятся в незнаком мире.
Это было год назад, когда Роберт ещё считал себя юным и вольным тратить своё время на детские забавы. Это было до того, как он понял, что независимо от возраста, у него есть обязательства.
Это было год назад, до Валентина.
Члены Круга заняли тихий, тенистый уголок школьного двора, который защищал их от любопытных глаз, и где они были избавлены от вида своих сокурсников, занятых бессмысленными и бесцельными развлечениями. Роберт напомнил себе, что он счастливчик, раз может находиться здесь в тени, слушая речи Валентина Моргенштерна.
Он напоминал себе, что это особая привилегия – быть членом группы Валентина, осведомленным о его революционных идеях. Год назад, когда Валентин неожиданно начал дружески к нему относиться, Роберт чувствовал лишь глубокую признательность и ловил каждое его слово.
Валентин говорил, что Конклав насквозь прогнил и обленился, что его больше волнует поддержание уже существующего положения вещей и подавление любого инакомыслия, чем следование благородной миссии.
Он говорил, что Сумеречные охотники должны прекратить прятаться во мраке и с гордостью заявить о себе миру примитивных, в котором они живут и за который умирают.
Он говорил, что Соглашения никуда не годятся, и Чаша Смерти была создана для того, чтобы её использовали для нового поколения Сумеречных охотников, которое станет нашей надеждой на будущее, а занятия в Академии – это пустая трата времени.
Из-за Валентина мозг Роберта усиленно работал, а сердце пело. Валентин заставил Роберта почувствовать себя борцом за справедливость. Словно он был частью чего-то выдающегося, будто все они были избраны не только Валентином, но самой судьбой для того, чтобы изменить мир.
И все же, временами, Роберт чувствовал тревогу из-за Валентина.
Валентин хотел от Круга непоколебимой преданности. Он хотел, чтобы их души наполняли вера в него и убежденность в деле. И Роберту безрассудно хотелось дать ему всё это. Он не хотел сомневаться в логике или намерениях Валентина; он не хотел беспокоиться из-за того, что слишком слабо верит в речи Валентина. Или, наоборот, что верит в них слишком сильно. Сегодня, купаясь в солнечном свете, с безграничными возможностями лета, открытыми перед ним, он вообще не хотел ни о чём волноваться. Так что, когда до него доносились слова Валентина, Роберт пропускал их мимо ушей. Лучше не обращать внимания, чем сомневаться. Его друзья сейчас слушают, так что потом смогут рассказать ему всё, что он пропустил. Разве друзья нужны не для этого?
Сегодня их было восемь, только самые доверенные лица Круга: Джослин Фэйрчайлд, Мариза Трублад, Люциан и Аматис Греймарк, Ходж Старквезер и, конечно, Майкл, Роберт и Стивен. Все они сидели молча, пока Валентин разглагольствовал о доброте Конклава к жителям Нижнего мира. Стивен Эрондейл был самым новым пополнением как в их компании, так и в Академии. Он прибыл из Лондонского Института в начале года и был очень преданным и делу, и Валентину. Он приехал в Академию в одежде примитивных: кожаная куртка с заклёпками и узкие потёртые джинсы. Его светлые волосы, уложенные при помощи геля, шипами торчали во все стороны, как у примитивных рок-звёзд, плакатами которых были завешаны стены его комнаты. Только месяц спустя он приобщился не только к простому чёрному стилю в одежде, но и к манерам Валентина. Так что теперь, по внешнему виду, их главными различиями были только белые волосы Валентина и голубые глаза Стивена. А уже к первым морозам, Стивен отказался от всех своих примитивных вещей и уничтожил на жертвенном костере плакат своей любимой группы «Sex Pistols».
- Эрондейлы не делают ничего наполовину, - говорил Стивен, когда Роберт начинал подкалывать его по этому поводу. Но Роберт подозревал, что под беззаботным тоном Стивена скрывается что-то ещё. Что-то темнее - какой-то непонятный голод. Роберт заметил, что Валентин умеет выбирать себе сторонников, нацеливаясь именно на тех студентов, которым чего-то не хватало, у которых внутри была какая-то пустота, которую он смог бы заполнить. В отличие от большинства студентов их компании, Стивен казался самим совершенством: красивый, обаятельный, талантливый Сумеречный охотник с хорошей родословной, которого все уважали. Это заставило Роберта задуматься… что же в нём увидел Валентин?
Его мысли унеслись так далеко, что когда Мариза вздохнула и шёпотом спросила у него: «Это не опасно?», он не понял, о чём она говорит. Однако сжал ободряюще её руку, так как бойфренды обычно именно так и поступают. Мариза лежала, положив голову ему на колени, её шелковистые чёрные волосы разметались по его джинсам. Он убрал несколько прядок с её лица, это была только его привилегия.
Прошёл почти год, но Роберту по-прежнему с трудом верилось, что эта пылкая, смелая, грациозная девушка, с острым как лезвие бритвы умом, выбрала именно его. Она скользила по Академии словно королева, оказывающая услугу и потакающая своим обожателям. Мариза была не самой красивой девушкой в их группе, и определенно не самой милой или очаровательной. Ей было наплевать на такие вещи, как добродушие и очарование. Но когда дело доходило до битвы, ей не было равных, и уж точно никто не умел обращаться с кнутом лучше, чем она. Мариза была не просто девушкой, а силой. Другие девушки боготворили её; парни хотели её – но только Роберт её заполучил.