Трудный ребенок

– Не будут, – ответила я, выхватывая у него из-за пояса нож.

Он вошел мягко, с каким-то булькающим звуком, и я едва сдержала тошноту. Мои ладони окропила теплая и вязкая жидкость.

Кровь. Кровь колдуна.

– Ты – вождь, а я пророчица. Первозданные оставили нам право... Проклятие... Символично, не находишь? Твоя мать наложила его, а ты разрушишь.

Мне не было жаль Чернокнжника. Только откуда-то издалека, словно из параллельной реальности послышалось, что всхлипнула Кира.

Я поднялась на ноги. Тан шумно выдохнул и улыбнулся. Агония? Предсмертные судороги?

Не похоже было. Колдун посмотрел на нож, а потом на меня, и взгляд по-прежнему оставался ясным и умным. Тан качнулся, но не упал. У него еще были силы.

– Ты все придумала.

– Когда у тебя появляется серьезный противник, начинаешь размышлять, как он, – сказала я.

– Ты всегда мне нравилась, пророчица...

Тан уже не мог оставаться на ногах, поэтому упал на колени. Теперь он стоял передо мной – раненый, почти мертвый. И все равно улыбался.

Окровавленная ладонь крепко обхватила мое запястье, и Чернокнижник прохрипел:

– Не отдавай ему то, что получишь от меня... Сохрани. – Он несколько раз глубоко вдохнул и резким движением выдернул нож. – Выживи!

А затем повалился навзничь.

Медленно, словно боясь поверить в то, что натворила, я перевела взгляд на свои окровавленные ладони, и меня тут же стошнило на гладкий пол, прямо рядом с мертвым телом колдуна.

Глава 21. Тень Чернокнижника

Желудок скрутило в узел, спазмы не прекращались, в висках стучало, а к лицу прилила кровь.

Кровь...

Липкая, чужая субстанция высыхала на ладонях. А я сидела на коленях и старалась не смотреть на тело человека, которого только что убила. Потому что понимала: если посмотрю, то осознаю. И пожалею.

Я ведь не убийца.

Кому я вру? Влад еще тогда довольно ясно выразил мнение на счет сольвейгов. Возможно, я не хочу быть такой, но природа берет свое. Вот она – твоя суть, Полина. Оставляешь отметины в виде белесого пепла и крови на полу.

Любовь. Ха! Смерть – твое предназначение. Ты – гребаная машина для убийств.

– Держи.

Я подняла глаза. Лара протягивала мне бутылку воды с таким видом, будто я просто упала где-то в пустыне от жары. На тело колдуна защитница не смотрела, но и не избегала, как я. Словно труп посреди спортзала – мусор, недостойный ее внимания.

– Спасибо.

– Это всего лишь минералка.

– Не за воду. За помощь, когда Тан...

Она безразлично пожала плечами.

– Мы – атли. Должны помогать друг другу.

– Вставай. – Ира подошла, протянула руку, и я неуверенно приняла ее помощь. – Великолепный план!

– Спасибо, – сдавленно ответила я.

Что-то я слишком часто благодарю девушек, с которыми у меня были контры. Неужели я разрушила все проклятия на свете?

Мельком взглянула на Влада. Даже сердце ёкнуло от вида избитого лица, подавленного и уничтоженного поражением. У каждого из нас есть что-то важное, незыблемое, и для Влада это была непокоренность. Произнеся слова присяги, он изменил себе. Прогнулся под обстоятельства, наплевав на собственные принципы.

Я знала, как это больно. И огромной теплой волной во мне проснулось сочувствие, заполонило грудь и выступило слезами на глазах.

Я усилием воли отвела взгляд и нервно улыбнулась Ире.

– Иди, вымойся, – спокойно и как-то тепло произнесла она. Повернулась к атли и королевским тоном приказала: – Уберите тут все.

Замашки наследницы. Жены вождя. Впрочем, вождя у атли пока нет...

Но, как ни странно, Иру послушались. Девушки засуетились, обходя стороной окровавленное тело, а ко мне подошел Глеб.

Ну, я сегодня прям звезда. Если бы живот так не крутило, а перед глазами не плыли черные круги, наверное, загордилась бы.

– Ты как? Держишься?

– Плохо, – простонала я.

Я не врала – становилось все хуже, жила ныла неистерпимо, с ней вместе саднили ладони и почему-то колени. Круги перед глазами слились в одну черную пелену, которая стала практически беспросветной. В ушах загудело, внешние звуки, наоборот, притихли, слились в далекий и однообразный гул.

Я зажмурилась и услышала искаженный голос Глеба:

– Ты в порядке?

Меня хватило лишь на то, чтобы помотать головой и опереться на него.

– Кен Тана, – сказала Кира совсем рядом, и в ее голосе мне послышалась скорбь.

– Ритуал выкачки жилы, – задумчиво сказал откуда-то справа Филипп. – Что ж, действительно умно.

А дальше мир завертелся цветным калейдоскопом, звуки стихли, тактильные ощущения исчезли – я будто парила в невесомости где-то далеко от земли.

Когда разлепила глаза, на меня смотрел потолок. Мой потолок, вернее, потолок моей комнаты у атли, от которой я уже успела отвыкнуть.

– Вот это тебя торкнуло! – выдал Глеб и всмотрелся мне в лицо.

Я слабо улыбнулась. Тело больше не болело, но усталость растеклась по нему сладкой, сонной негой.

Огляделась: все тут осталось по-прежнему. За исключением совят – широкий светлый подоконник пустовал, и на него так и просился хотя бы кактус.

– Слишком близко к сердцу я восприняла реализацию своего плана, – тихо сказала я.

– Скорее, близко к желудку.

– Мой желудок меня предал. Я с ним больше не дружу. Это же надо, так опозориться на виду у всего племени.

– Шутишь? Они до сих пор в шоке. Вермунд в шоке, надо было видеть его лицо!

– Видела. – Я поморщилась. – Оно избитое.

– Ну а ты? – Глеб деланно отодвинулся и посмотрел на меня с хитрым прищуром. – Чувствуешь себя хозяйкой планеты?

– Я? С чего бы?

Только теперь заметила, что руки все еще измазаны в крови. Как и одежда.

Какая гадость! Придется теперь выкинуть, а я так любила эти джинсы.

– Как с чего? В тебе теперь кен колдуна. А ты не поняла – из-за этого тебя так плющило. Ножичек-то непростой оказался. Протыкаешь жилу – и вуаля – пользуйся силой. Уверен, Вермунд этого и добивался от поединка. Так что ты не только Тану нос утерла, Полевая.

– Кен Тана? Во мне? – Я прислонила ладонь к животу, не в силах поверить в то, что сказал Глеб. Вязкая, темная, смолянистая субстанция теперь во мне.

От этих мыслей я невольно дернулась и села.

И что теперь делать с ней?

Душ я приняла быстро. Терлась мочалкой минуты две до красноты кожи, затем выбросила ее вместе с одеждой в мусор. Надеюсь, Влад запрячет тот нож подальше – не хочу, чтобы что-то напоминало мне о поединке.

Жаль, что изнутри не отмоешься, не вычистишь жилу от темноты.

Вспомнились последние слова Тана. Кому он просил не отдавать его кен? Впрочем, тут и так понятно – Владу. Еще бы колдун хотел, чтобы его наследие получил заклятый враг.

Выживи...

Очень странное пожелание тому, кто его убил. Вот ни капельки не верю в альтруизм Тана. Впрочем, за тысячу лет он вполне мог свихнуться. Ведь не якшался Влада вызывать, хотя, по сути, зачем ему атли? Потешить самолюбие? Кроме мыслей о навязчивой идее, ничего в голову не приходило.

Я переоделась и вернулась в спальню. Глеб ушел, а у окна, глядя вдаль, как ни странно, стояла Лара.

– Глеб помогает внизу, – пояснила защитница, даже не обернувшись. – Тело нужно убрать.

Тело. Странное слово... Ведь совсем недавно был живой человек. Двигался, думал, говорил. А теперь его нет. И только тело – грузное, тяжелое – лежит на полу в луже крови.

– Хорошо, что ты его убила! – зло произнесла Лариса и повернулась ко мне. – Это был твой самый полезный сумасшедший поступок.

– Почему ты так ненавидишь его? Что Тан тебе сделал?

Лара вздохнула и опустила глаза. По ее лицу пробежала непонятная тень. Испуг? Отвращение? Боль?

– Единственное, что охотники не могут тронуть у нас – разум, пророчица. Пока ты соображаешь, можешь умереть достойно. Когда колдун похитил меня, он подчинил мой разум. Все, что я делала в его темной пещере – даже не знаю, пещера то была или мне привиделось – я делала по собственному желанию. Я резала себя и танцевала, измазанная в собственной крови. А потом он заживлял мои раны, и все начиналось по новой. Я лежала на грязном полу и плакала, так как не могла подняться. Хотела, но не могла. Стригла себя – по пряди в день, избавляясь от волос, а ведь именно они во многом делают меня защитницей. Готовила ему еду, стирала его вещи, словно он был... словно...