Бури

Он очнулся от боли. Ему показалось, что болит всё: начиная от неестественно вывернутой ноги и заканчивая волосами. Над ним склонился Алеард, и как только Кристиан приподнял голову – друг влил ему в рот густую тёмную жидкость, по вкусу похожую на варенье.

– Очень больно? – спросил Алеард. Сам он выглядел не лучшим образом: повязка на голове пропиталась кровью, правую руку он прижимал к груди. Конлета рядом не было.

– Терпимо, – уговорил себя Кристиан.

– Сейчас станет легче, только тело онемеет. Леонид умеет делать лекарственные настои.

– Алеард, что там? – и штурман медленно кивнул на свою ногу.

– Сломана. Но я тебя починю.

– Алеард, я ведь не смогу теперь убегать, – сказал Кристиан хрипло. Он ощутил внутри сердца странную опустошённость. Всё равно, – эти два слова крутились в голове. Уже всё равно...

– Мои ноги пока что целые. Цепляйся! – и он вскинул его на плечи.

– Что у тебя с рукой?

– Я не знаю, кажется, вывих. Если найдём Конлета – он мне её вернёт на место.

– Иногда твоё спокойствие выводит меня из себя, – проворчал штурман. – Может, поорем немного?

– Ну да, – фыркнул Алеард. – Давай, начинай, и сюда съедутся роботы со всей округи.

И он быстрым шагом пошёл в сторону ближайшего здания. Миром правила тишина, только ветер шевелил черные листья черных деревьев, да откуда-то приходил невнятный унылый звон. Штурман понял, что это звенит у него в ушах. Он плохо помнил, что происходило потом – сквозь дурман зелья пробивалась боль, дышать было трудно. Алеард развёл небольшой костёр и уложил его поблизости, потом ещё долго возился с его ногой. Кристиан часто терял сознание. Его мутило. Еды не хватало, в этом царстве камня почти ничего не росло, черные деревья не плодоносили, лишь лохматые кустарники давали пищу в виде засохших сморщенных ягод. Внизу было куда опасней, чем в зданиях, но здесь имелась вода, и им рано или поздно пришлось бы спуститься, чтобы пополнить запасы. Вот они и спустились...

Когда Кристиан в очередной раз открыл глаза, Алеард уже осматривал собственные раны. Одна такая, на руке, выглядела ужасно. Это был глубокий и длинный порез, и он сильно кровоточил. Алеард недолго думая промыл его водой и небрежно замотал куском не особо чистой тряпки. Немного погодя они поели горьковатых кореньев и стали отдыхать. Конечно, отдых не заладился, и тот и другой часто морщились от боли, и Кристиан пытался шутить.

– Мне бы мою тюлюку, – говорил он мечтательно. – Жалостливая музыка сейчас была бы кстати. Ой-ёй-ёй! Судьба-кручина! Мы с тобою молодчины!..

– Подбодри меня ещё, а то я какой-то небодрый, – отвечал Алеард. Ни тому, ни другому не было особо весело, но не жаловаться же. С этим или жить – или умереть, или плакать – или смеяться. Выбор у них был. Другое дело, говорить о том, что всё кончено, никто не хотел.

– Крис...

– А?

– Как думаешь, как там остальные?

– Думаю лучше, чем мы.

– Хе... Это точно.

– Я бы хотел выбраться отсюда. Наверняка ведь в иных мирах для нас найдётся много интересных дел. Опять же люди, о которых ты говорил.

– Например, твоя кареглазая красавица? – хитро улыбнулся Алеард. В горле было сухо и жёстко, говорилось с трудом, но это был нужный разговор.

– О, да... – улыбнулся штурман. – И она, конечно.

– А если у неё будут зелёные глаза?

– Не будут, – проворчал Кристиан. – Мне лучше знать.

– Ну, а голубые тебе чем не угодили? – нарочно поддразнил его Алеард.

– Ни голубые, ни синие, ни черные. Говорю тебе, у неё будут карие глаза!

Это была их давняя шутка.

– Рано отчаиваться, да? – вздохнул штурман.

– Надо бороться.

– Надеюсь, с Конлетом всё в порядке.

– Я тоже на это надеюсь. Думаю, одному ему легче скрываться от железяк.

– Согласен.

– Но всё-таки мы пришли не зря.

–Хочется в это верить, – устало отозвался Кристиан. – Как думаешь, она вся такая, эта Смерть?

– Думаю, она бывает разная, – ответил Алеард. – Это лишь часть Пропасти, и я очень надеюсь, что остальные её мрачные уголки мы не увидим.

Они задремали на пару часов, и проснулись, когда к ним из-за угла здания вышел абсолютно невредимый Конлет. Он тотчас принёс воды, неумело вправил Алеарду руку и сел сторожить. Кристиан подумал, что сон – это лучшее, что случилось с ними за день, и крепко и спокойно уснул.

         …И снова этот сон. Он идет в темноте, пробираясь по черному лесу, и босые ноги утопают в подернутой инеем листве. Небо над головой серое, косматое от надвигающейся бури, но он знает, что грозы не будет. Этот лес бесконечный, он лишен какого-либо направления, как лабиринт без входа и выхода.

Он просто знает, что нужно идти. Несмотря на усталость, на боль, на холод. Он пытается согреть руки, убрав их под мышки, и ветер, непонятно откуда взявшийся в лесу, треплет его волосы. Ему двадцать лет. Почему именно двадцать, он не знает. За его спиной висит длинный меч, но больше у него нет ничего. Он знает, что совсем скоро налетят тени, и он будет сражаться, но пока что нужно идти. Каждый раз он пытается добраться куда-то, где его очень ждут – и не успевает. Потому что Они, пришедшие из темноты, сильнее. Им нет нужды выбирать направление. Они поджидают его, чтобы снова начать этот последний бой.

Он летает по холодной земле, кружась и выгибаясь, и ни одна тень не может достать его. Но Они и не желают этого. Им нужно только время. Его время. Они хотят, чтобы он не успел.