Страница 43 из 69
Позвольте снова сказать вам, что обещания Лью совершенно правдивы. Эйфо сделает все, что он обещал. Счастье, которое он дает, совершенно и несокрушимо перед лицом любых катаклизмов. Опасность трагедии, как при первом эксперименте, легко устранима с помощью часового механизма, включающего и выключающего прибор. Вижу, прибор, стоящий перед вами на столе, уже имеет такой механизм.
Вопрос не в том, работает эйфо или нет. Он работает. Вопрос в том, войдет ли Америка в печальную историческую эпоху, когда люди больше не будут бороться за счастье, а станут просто покупать его. Не время сейчас превращать забытье во всенародное помешательство. Единственная польза, которую мы могли бы извлечь из эйфо, — это каким-то образом обрушить на наших врагов шквальный огонь благодушия, одновременно защитив от него собственное население.
В заключение я хотел бы указать, что Лью Харрисон, потенциальный повелитель эйфо, — человек непорядочный и недостойный доверия общества. Я бы нисколько не удивился, если бы он установил часовой механизм вот этого самого эйфо так, чтобы тот повлиял на ваше решение во время обсуждения вопроса… Кстати, кажется, аппарат как-то подозрительно загудел, и я так счастлив, что хоть плачь! У меня самый славный сынишка, лучшие в мире друзья и самая прекрасная старушка жена на всем белом свете. А старина Лью Харрисон — вот кто, поверьте, поистине соль земли! И я от всего сердца желаю ему всяческих успехов в его новом предприятии!
1951
Возвращайся к своим драгоценным жене и сыну
Глория Хилтон и ее пятый муж недолго прожили в Нью-Гемпшире, но заказать мне душевую кабину успели. Вообще-то я специализируюсь на алюминиевых противоураганных окнах и ставнях — но любой, кто торгует противоураганными окнами, обречен торговать и душевыми кабинами.
Душевую кабину заказали для личной ванной комнаты Глории Хилтон. Пожалуй, то был зенит моей карьеры. Некоторым людям на роду написано возводить дамбы или величественные небоскребы, сражаться с эпидемиями страшных заболеваний или вести в бой полчища солдат.
А я…
Я должен был уберечь от сквозняков самое знаменитое тело в мире.
Люди часто спрашивают, насколько близко я был знаком с Глорией Хилтон. Обычно я отвечаю: «Я видел эту женщину живьем всего раз в жизни, да и то через вентиляционную решетку». Так в их доме отапливалась ванная: через вентиляционную решетку. Она не была подключена к отопительной системе. Теплый воздух просто сочился в ванную из комнаты снизу. Неудивительно, что Глория Хилтон постоянно мерзла.
Я устанавливал кабину, когда снизу зазвучали громкие голоса. Щекотливый был момент: я как раз приклеивал водонепроницаемый уплотнитель к краям ванны и не мог оторваться, чтобы закрыть решетку. Волей-неволей пришлось слушать чужую ссору.
— Не говори мне про любовь, — заявила Глория Хилтон. — Ты ничего не понимаешь в любви, ты и слова такого не знаешь!
Я еще не успел заглянуть в решетку, поэтому представлял себе Глорию только по фильмам.
— Может, ты и права, — ответил пятый муж.
— Поверь мне, это я тебе говорю!
— Ну… тогда и говорить не о чем. Где мне спорить с великой Глорией Хилтон?
Как выглядит муж, я знал. Именно с ним я договаривался об установке душевой кабины. В нагрузку я продал ему два противоураганных окна «Флитвуд трипл-трак» со встроенными ставнями. Жену он называл исключительно «мисс Хилтон»: мисс Хилтон хочет то, мисс Хилтон хочет се. Ему было всего тридцать пять, но из-за кругов под глазами он выглядел на все шестьдесят.
— Мне жаль тебя, — сказала Глория Хилтон. — Мне жаль всякого, кто не умеет любить. Они самые несчастные люди на свете!
— Тебя послушать, так мне впору вешаться.
Он был сценарист, разумеется. Моя жена в курсе всех голливудских сплетен: она рассказала мне, что сначала Глория Хилтон вышла замуж за патрульного, потом за сахарного магната, потом за актера, игравшего Тарзана, потом за собственного агента и, наконец, за сценариста. Звали его Джордж Мурра.
— Все говорят, что мир катится в тартарары, — продолжала вещать Глория Хилтон. — Я знаю почему: мужчины разучились любить.
— Отдала бы мне должное: я хотя бы пытался научиться. Целый год только этим и занимался. Ну, еще душевую кабинку заказал.
— Ах, значит, в этом я тоже виновата? — вопросила Глория.
— В чем?
— В том, что со дня нашей свадьбы ты не написал ни строчки! Ну да, конечно, это все из-за меня.
— Надеюсь, я не настолько глуп, — ответил Мурра, — чтобы не заметить банального совпадения. По ночам ругань, днем налеты фотографов и так называемых «друзей»… Все это не имеет никакого отношения к моему творческому кризису.
— Ты просто любишь страдать, получаешь от этого удовольствие!
— В самом деле, что может быть приятней, — кивнул Мурра.
— Если откровенно, я в тебе разочаровалась.
— Я знал, я знал, что рано или поздно ты расхрабришься и выложишь все как на духу.
— Скажу больше: я решила положить конец нашему фарсу.
— Приятно узнать об этом в числе первых, — съязвил Мурра. — Мне сообщить Лоуэлле Парсонс, или она уже в курсе?
Я закончил приклеивать уплотнитель к ванне и мог наконец закрыть решетку, но первым делом все-таки заглянул в нее: внизу стояла Глория Хилтон. В волосах папильотки, на лице никакой косметики — даже брови не потрудилась нарисовать, — сорочка какая-то, шелковый халат нараспашку. Словом, та еще красавица, страшнее продавленной кушетки.
— Очень смешно, — сказала Глория.
— Ну, ты знала, что выходишь замуж не за комика, а за серьезного писателя.
Она встала и вскинула руки — ни дать ни взять Моисей, возвещающий иудеям, что Земля обетованная уже рядом.
— Возвращайся к своим драгоценным жене и сыну! — воскликнула она. — Я тебя не держу.
На этом я закрыл решетку.
Пятью минутами позже Мурра поднялся ко мне и велел выметаться.
— Мисс Хилтон нужно в ванную.
Я еще никогда не видел мужчину с таким лицом. Мурра покраснел, в глазах стояли слезы, но сам он давился истерическим смехом.
— Я еще не закончил, — сказал я.
— Зато мисс Хилтон закончила. Убирайтесь!
Я спустился, сел в машину и поехал в город пить кофе. В открытом кузове моего пикапа стояла стеклянная дверца для кабинки в деревянной раме — внимание, надо сказать, она привлекала изрядно.
Нормальным людям хватает на дверце какого-нибудь розового фламинго или морского конька. На заводе, где производят сами кабинки (он находится в городе Лоуренсе, штат Массачусетс), уже навострились рисовать морских коньков и фламинго пескоструйной машиной — берут за это всего шесть долларов. Но Глория Хилтон решила, что на дверце ее кабинки должна красоваться огромная буква Г, а посредине, как в раме, — ее портрет в натуральную величину, причем на высоте ровно пяти футов двух дюймов от дна: именно на этом уровне окажутся ее глаза, если она встанет босиком в ванну. В Лоуренсе от моего заказа ошалели.
В тот день я пил кофе в компании Гарри Крокера, водопроводчика.
— Надеюсь, вы собственноручно сняли мерки? — шутливо спросил он. — Досадно будет ошибиться.
— Мерки, Гарри, снимал муж, — ответил я. — Не везет, так с детства.
Я пошел к телефонному автомату: хотел спросить у Мурры, когда можно закончить работу. Линия была занята.
Не успел я вернуться за столик, как Гарри Крокер воскликнул:
— Ты где бродишь? Самое интересное пропустил!
— Что случилось?
— Глория Хилтон со своей горничной только что промчались мимо со скоростью двести миль в час!
— Куда они ехали?
— На запад, — ответил Гарри.
Я снова попробовал дозвониться до Мурры, рассудив, что, раз Глория укатила, на телефоне висеть некому. Как бы не так! Линия была занята еще больше часа. Я даже подумал, что кто-то оборвал шнур, но нет, телефонистка сказала, что линия исправна.