Поиски

Когда он уехал, я, естественно, с еще большим рвением взялся за Шериффа. Я регулярно посылал ему свои советы и замечания, и в марте, как раз перед нашим отъездом, он приехал в Лондон на симпозиум и вновь привез с собой Одри погостить у нас.

Шерифф был полон кипучей энергии. Он вернулся с заседания и выпалил:

— Они заинтересовались! Они задавали вопросы! Они спрашивали мое мнение и кивали своими лысыми головами. Ха! Я им еще покажу, этим седовласым занудам.

Это происходило уже около полуночи, мы сидели и пили чай. Шерифф присел, взял чашку чаю и рассмеялся.

— Ты рассказал им, что последует за этой работой? — спросил я.

— Я был изумителен, — сказал Шерифф. — Я держался скромником и сказал, что не хочу связывать себя преждевременными заявлениями, но полагаю, тут заложен ряд интересных возможностей. Они опять кивнули своими головами, на этот раз весьма мудро.

Я рассмеялся.

— Константин был там?

— Конечно. Он взял слово, как только я кончил, и подчеркнул, насколько существенной является одна из открывшихся возможностей. Он объяснял страшно подробно, и никто его не слушал. Он дал им понять, насколько важен тот факт, что я именно открыл эту возможность, на самом же деле мне она никогда не приходила в голову. Да и тебе тоже, я думаю.

— Очень может быть, — сказал я, — но тем лучше.

— Конечно, — сказал Шерифф, — я очень доволен. Человек должен иметь работу, которая чего-то стоит. Чтобы можно было получать от нее удовольствие. Я рад, что у меня есть такая работа.

Я заметил, как блестят глаза Одри; даже теперь мысль о том, что Шерифф упорно и систематически работает, казалась ей довольно забавной, она-то знала, что только совместные усилия нас обоих и его сотрудника не позволяют ему каждый месяц пытаться взять отпуск, «чтобы встряхнуться».

— Да, — хихикнул Шерифф, — старый Остин представил меня своей жене. Я одержал еще одну победу.

— Старые дамы всегда любили его, — заметила Одри.

— Я подкупил ее, — сказал Шерифф, — согласившись с ней по поводу России. Она мне рассказала, что только что прочла одну книгу, которая, по ее мнению, трактует эту тему непредвзято. До чего же смешно, как все эти старые дамы хватаются за все, что написано о России. Я спросил ее, как называется эта книга. Она считает, что название могло бы быть лучше, — она называется «Бегство от красных дьяволов».

— И что же ты сказал? — спросила Рут.

— Конечно, обещал прочитать. Сказал, что мне никогда еще не удавалось найти книгу о России, которая произвела бы на меня впечатление непредвзятой. Мы с ней очень поладили. И Остин остался мною доволен.

Рут была несколько шокирована.

— А это действительно необходимо? — спросила она.

— Это помогает, — сказал я, — когда борешься за место, как Чарльз. Это не имеет значения, когда ты талантлив, как Константин. Он может быть выше этого.

— Мне хотелось бы узнать, что значит бороться за место, — сказала Рут. — Когда это имеет значение?

— Я могу вам сказать. — Глаза Шериффа улыбались ей, исполненные решимости убрать сердитую морщинку с ее лица, а у меня мелькнула мысль, что в лице его сейчас выражена необычная для него сила. — Я не честолюбивый человек, Рут. Но чтобы заработать себе прочное положение и принести какую-то пользу человечеству… что ж, я могу отрицать то, во что я верю, не говоря уже о России, которая меня вообще не интересует. Есть лишь несколько вещей, которых я не стал бы делать…

— Чего бы вы не стали делать? — спросила Рут.

— Я не стал бы, к примеру, попусту трепать имя Артура. И еще кое-какие святые вещи… — он опять превратил все в шутку.

Одри прервала наш разговор, сказав, что она устала, и они обе ушли. Мы с Шериффом заварили еще один чайник, и я набросал на листке бумаги направление дальнейших исследований. Объем работ был довольно велик, но зато в течение года можно было бы опубликовать две или три солидные статьи.

— Это укрепит твое положение, — сказал я.

— Да, — ответил Шерифф, но по его интонации было ясно, что он совсем не так уж в этом убежден.

— В чем дело? — спросил я.

— Послушай, Артур, — начал он с некоторым колебанием, — разве эта идея Константина не меняет дела — отчасти? — Он поспешил объяснить. — Я хочу сказать, что если она оправдает себя, то не будет ли эта работа выгоднее, чем то, что ты предлагаешь.

— Во много раз, — сказал я.

— Тогда я кое-чего добился бы.

— Да, — сказал я.

— И заняло бы это только месяцев шесть вместо года, — сказал он.

Это, конечно, важно, думал я, но дело еще в том, что он покорно выполнял мои инструкции в течение года, а теперь у него есть возможность проявить самостоятельность. Большинство людей на его месте попыталось бы сделать это раньше.

— Рассуждая со всей объективностью, я считаю, что тебе следует избрать более долгий вариант, — сказал я. — Это дело верное, понимаешь. А в идее Константина такой гарантии нет. Весьма возможно, что в ней все правильно. Его идеи обычно оправдывают себя. Но у него их так много, что всегда есть опасность выбрать ошибочную. Против данной идеи у меня есть предубеждение. Когда-то я пытался разработать вариант, довольно близкий к этому, начав, правда, несколько иначе. Дело выглядело перспективным, но потом начались всякие неувязки, и я отказался от этой темы. Может быть, что-то и вышло бы, если бы я проработал еще несколько месяцев, но я считал, что игра не стоит свеч. Поэтому я решительно против варианта Константина. Ты можешь на этом потерять шесть месяцев, и при том, что все сейчас у тебя идет хорошо, это будет катастрофа.

— Да, — сказал Шерифф, — но может и получиться.

Вид у него был крайне удрученный, помню, как он без всякой нужды мешал и мешал ложкой в чашке. Неожиданно его лицо осветилось. Он торопливо улыбнулся.

— Ладно, — сказал он, — я пойду тернистым путем. И буду закалять характер.

До их отъезда нам с Одри удалось перекинуться несколькими словами с глазу на глаз.

— Чарльз добьется своего раньше, чем я предполагал, — сказал я.

— Это правда? — спросила она. — Он настроен очень оптимистически. Впрочем, он почти всегда так настроен.

— Он сейчас превосходно работает, — сказал я.

— А как у тебя?

— Я тоже кое-что сделал. Но Чарльз на самом деле творит чудеса.

— Ты ведь знаешь, он может все. Если только его заставлять.

Она улыбалась, в глазах у нее светилась гордость, лишенная иллюзий.

— Дорогая моя, в том-то все и дело. Ты ведь понимаешь, я не хочу тебя обманывать. За ним и сейчас нужно присматривать, — сказал я. — И это должна сделать ты. Я слишком далеко. Видишь ли, есть две проблемы. Предложенная мною, которая является абсолютно надежной и довольно трудоемкой, и идея Константина — ее можно осуществить быстрее, и она эффектнее, но она может не сработать. Чарльз, конечно, предпочел бы эту вторую. Пойми, Чарльз не имеет права рисковать. Поэтому я взял с него обещание, что он будет работать над моей проблемой. Но я немножко беспокоюсь…

— Естественно, — улыбнулась Одри.

— Мне кажется, что это твоя забота.

— Конечно, — сказала она. — Я прослежу, чтобы он работал над твоей проблемой.

Одри выглядела усталой, она смирилась, не утратив чувства юмора, и — я неожиданно понял — сильно постарела.

— И много тебе еще понадобится времени, чтобы довести его до цели? — спросила она.

— Год или два по крайней мере, — ответил я.

— У меня гора с плеч свалится, — сказала она.

Глава V. Прочь от звезд

В начале лета я несколько раз писал Шериффу, спрашивая его, как продвигается работа. Он отвечал мне бодрыми письмами, но меня беспокоило, что он не касается подробностей. Когда же в ответ на некоторые специальные вопросы я получил открытку: «Все идет отлично. Нет времени писать», — у меня возникли подозрения. Я убедил Рут написать письмо Одри, с тем чтобы я мог добавить несколько строк. В ответном письме Одри писала: