Обманутые иллюзии

– Я заплачу за вазу, – неловко пробормотал он. – Обещаю.

– Ты уже заплатил. Теперь пойди и умойся. Нам надо здесь убрать, пока Леклерк не устроил еще один скандал.

Макс присел на ступеньки, а Люк убежал наверх в свою комнату. Спрятавшаяся в прихожей Роксана услышала, как ее отец вздохнул. И она заплакала.

6

В течение нескольких следующих дней Люк старался передвигаться по дому тихо и осторожно. Он побаивался Леклерка, зная про него только то, что кейджин[13] отвечает за порядок в доме. Люк предпочитал держаться от него подальше. Он тщательно следил, чтобы после него не оставалось ни крошек, ни вообще следов.

Он ходил вместе с Лили по магазинам, носил за ней коробки и сумки вверх и вниз по жарким улочкам. Он терпеливо сидел в магазинчиках, пока она примеряла новые наряды, стоял рядом, пока она охала и ахала над выставленными в витринах безделушками.

Его любовь к Лили была настолько велика, что он не стал сопротивляться, когда она решила выбрать экипировку и для него. Люк даже не поморщился, когда она накупила ему цветастых рубашек. В свободное время он бродил по Французскому кварталу, довольный, что может все изучить, послушать уличных музыкантов, посмотреть на артистов, выступающих на площади Джексона.

Но больше всего Люк любил репетиции.

«Волшебная дверь» была тесным, темноватым клубом, стены в котором пропитались запахом виски и сигарет. Стояли жаркие дни, и в полдень уставшие от солнца туристы напрасно искали в городе хоть клочок тени. В клубе мерно хрипел кондиционер, но вся его энергия уходила, по-видимому, на этот звук и слабый ручеек тепловатого воздуха. Немного больше толку было от вентилятора на потолке, но когда включались прожектора, клуб превращался в маленькую плавильную печь.

Стены клуба были оклеены красным с золотом вельветом, а за баром стояло огромное зеркало, чтобы создать ощущение свободного пространства. Здесь казалось, что ты – жучок, сидящий в разукрашенной коробочке, а поймавший тебя ребенок забыл сделать в крышке отверстия для воздуха.

Люк обожал это место.

Каждый день после обеда Лестер Фридмонт, менеджер, сидел за первым от сцены столиком с кружкой пива и огрызком сигары. Это был высокий мужчина, у которого весь его излишний вес сосредоточился в животе. На нем всегда была белаярубашка с короткими рукавами, галстук и ему в цвет – подтяжки. Его черные туфли всегда сверкали. Редеющие волосы были зачесаны назад и влажно блестели в свете ламп. Он смотрел на окружающий мир через затемненные стекла тяжелых очков с черной оправой, сидевших на конце его острого носа.

У его ног терся жирный пятнистый кот по кличке Фифи. Иногда Фифи вперевалку подходил к бару, подкреплялся с поставленной рядом со стойкой тарелочки и возвращался опять потереться о ноги хозяина.

На столике у Фридмонта стоял телефон. Он обладал удивительной способностью одновременно смотреть репетицию, делиться своими комментариями, ругать уборщицу клуба и разговаривать по телефону.

Люку понадобилось несколько дней, чтобы понять, что Фридмонт был букмекером.

Неважно, сколько раз они прогоняли номер, но Лестер мог после каждого раза одобрительно покачивать головой и покрикивать:

– О, Господи помилуй, вот это отлично! Расскажешь мне, как ты это сделал, Макс?

– Извини, Лестер. Профессиональный секрет.

И Лестер возвращался к своим делам: принимать ставки и чесать брюшко.

Макс собирался начать новую программу с ловкости рук и какого-нибудь фокуса с яркими разноцветными платками, как это было на карнавале. Потом он хотел показать свой вариант «Волшебного шарика», а затем вывести Роксану в новом номере – «Летающая девочка». Он добавил нечто новое и к номеру с распиливанием: теперь ящик должен был стоять вертикально, а Лили распиливали не пополам, а на три части. Все было уже почти доведено до совершенства.

Он использовал и Люка – как ассистента в разных номерах. Маг не сомневался, что у мальчишки быстрый ум и проворные пальцы. Но сейчас он хотел проверить егосердце.

– Наблюдай, – повторял он Люку, – и учись.

Стоя в центре сцены, Макс вытаскивал из кармана один за другим яркие шелковые платки разных цветов. Люк слегка скривил губы. Он не понимал, что это требовалось лишь для того, чтобы протянуть время. Чем дольше фокусник будет доставать платки, тем больше публика будет смеяться – и тем легче ее потом будет обмануть.

– Вытяни руки, – приказал Макс и обмотал платки вокруг рук Люка – вроде, как попало. – Сюда нам нужна какая-нибудь музыка. Лили?

Она включила магнитофон.

– «Голубой Дунай».

– Медленный вальс, прекрасно, – кивнул Макс. – Движения должны быть тоже медленными, под музыку. – Его руки пронеслись над платками, вверх, вниз, он обошел вокруг Люка. – Конечно же, если пригласить на твое место красивую женщину из публики, то этот номер станет еще лучше. А ее реакция подтолкнет зрителей, – быстрым движением кисти Макс схватил за шелковый уголок, дернул, и все платки потянулись за первым, аккуратно связанные друг с другом: пунцовый, желтый, сапфировый, изумрудный.

Люк широко раскрыл глаза и лишь потом усмехнулся.

– Превосходно, – Макс собрал платки вместе в большой разноцветный шар. – Так что ты видишь, даже в маленьком фокусе нужен элемент игры, представления, правильное поведение на сцене – каждый шаг так же важен, как и суть самого фокуса. Сделать фокус хорошо и правильно – этого никогда не будет достаточно. Но сделать его, как настоящий артист… – он подбросил шар вверх, и платки, уже больше не связанные друг с другом, медленно спланировали на сцену.

Роксана захихикала и захлопала в ладоши.

– Мне это нравится, папа.

– Мой самый лучший зритель, – он наклонился и собрал платки. – Попробуй-ка ты.

Роксана потерла руки и закусила нижнюю губку.

– Я так много еще не могу.

– Ну, сколько можешь.

Взволнованно и с гордостью Роксана выбрала шесть платков. Повернувшись к воображаемым зрителям, она развернула для них каждый платок, затем, после изящного взмаха в воздухе, обвязала по очереди шелковые треугольники вокруг рук Люка. В каждом ее движении было столько «сомненной женственности, что Макс невольно улыбнулся. Девочка провела ладонями над и под руками Люка и, пютаясь под музыку, изобразила несколько медленных пируэтов. Хоть она и танцевала, но казалась крайне :осредоточенной. В мире Роксаны не было маленьких рокусов. Любое чудо было огромно.

Опять повернувшись к Люку лицом, она улыбнулась, еще раз коснулась платков, как женщина гладит кошку, потом тотянула за уголок и взмахнула над головой разноцветной вязанной гирляндой. Победно засмеявшись, Роксана бросила платки вокруг плеч.

– Молодец, – Макс схватил ее в объятия и поцеловал. – Просто отлично.

– Ну, она дает, Макс! – закричал снизу Лестер. – Геперь ты должен попробовать ее на публике.

– Что скажешь, Роксана? – Макс опустил девочку погладил ее по голове. – Готова выступать с этим юмером?

– А можно? – она глядела на него умолящими глазами. – Папочка, пожалуйста, можно?

– Попробуем в первом представлении, а дальше – посмотрим.

Роксана взвизгнула от счастья и бросилась к Лили:

– Можно мне надеть сережки? Настоящие! Можно? Улыбаясь Максу, Лили ответила:

– Можешь выбрать те, которые тебе больше нравятся.

– Я уже выбрала. В витрине, вниз по улице. Такие синие.

– У вас есть двадцать минут, Лили, – предложил Макс. – Женщине требуется как минимум столько времени, чтобы выбрать аксессуары к ее костюму, – к тому же, он сотел остаться ненадолго наедине с Люком.

– Вот так, – когда Роксана увела Лили, Макс взял солоду карт и принялся подрезать ее одной рукой, – тебе, «верное, интересно, почему маленькая девочка умеет делать то, что не умеешь ты?

Люк вспыхнул, но задрал подбородок кверху.

– Я могу выучить все, что умеет она.

– Возможно, – чтобы во время беседы руки не скучали, не бездельничали, Макс развернул карты веером. – Я мог бы сказать, что ошибочно считать ее, или кого-нибудь фугого, эталоном для тебя, но ты ведь все равно не послушаешь.

13

Кейджин (Cajun French) – американцы французского происхождения, проживают в основном в Луизиане, сохранили французский язык.