"Баламуты"

- Ладно уж! - согласилась свекровь.

И чувствуя, что черная кошка вот-вот пробежит между ними, Лена стала лицемерно благодарить свекровь за колбасу. Та немного оттаяла.

Чмокнув Алешку в щеку, Лена выскочила за дверь. Во дворе ее догнал голос Екатерины Акимовны. Свекровь нараспев кричала в форточку:

- После работы сразу ждать, чи задержитесь? - И было видно, что ей доставляет удовольствие вот так кричать через двор. Похоже, так она заявляла о себе, утверждаясь в роли нового жильца.

- Сразу, сразу! - крикнула в ответ Лена, оглядываясь по сто╛ронам, но, видно, ее голос прозвучал тихо, потому что из форточки опять раздалось:

- Я грю, чи задержитесь, чи шо?

"Как на базаре", - зло подумала Лена и, не ответив, только махнула рукой и поспешила пересечь двор, так как Алешка тоже лез к форточке, отталкивая бабку.

Захлопнув форточку и отогнав внука от окна, Екатерина Акимовна стала готовить борщ.

"Нешто такая жена Сашке нужна?" - в который раз думала про невестку Екатерина Акимовна. Сама была она женщиной крупной, жилистой и невестку мечтала видеть по вкусу своему, крупную, упитанную.

Лена была хоть и лицом и фигурой ладная, ничего не скажешь, но очень уж хрупкая, не работник. Того и гляди рассыплется. Екатерине Акимовне по душе были круглолицые веселые хохлушки с синими глазами. У этой же и глаза были зеленые, холодные, и вся она была неприветливая. "Матерью так ни разу и не назвала. Вы да вы", - вспом╛нила она и вздохнула, жалея сына.

Первое время молодые жили у Лены, в квартире матери. После ин╛ститута Александра, как комсомольского активиста, пригласили работать в горком комсомола, а вскоре он перешел работать в какую-то серьез╛ную организацию, и когда родился Алешка, им дали двухкомнатную квар╛тиру в крупнопанельном пятиэтажном доме. Жили они, в общем, дружно, если не считать мелких непринципиальных ссор.

Лена помнила, что еще когда они с Сашей ехали с юга и завернули на денек к его матери, та намекала, что хорошо бы им жить вместе.

Разговор был между прочим, и Лена пропустила слова свекрови мимо ушей. Но через неделю, после того как они приехали, получила от нее письмо и забеспокоилась.

"Здравствуйте, сыночек Сашенька, невестка Леночка и внучек Алексей, - писала свекровь. - Саша, я, слава Богу, жива и здорова, чего и вам желаю. Погода у нас по весне стоит хорошая, теплая. А мне все хворается. Маюсь ногами и сердцем. Одна я тут. Другой раз и погутарить не с кем. Вот я и надумала: хорошо бы с вами жить вместе. Дом можно продать. А я мешать не стану. Буду обед варить и с внучиком сидеть, а вы своим заниматься и гулять. А то соседи спра╛шивают, что ж, мол, сын тебя к себе не берет. Мать, мол, вырастила, а теперь не нужна стала. Я говорю, что нет, мой сын такого не может. И невестка у меня хорошая. На этом письмо писать кончаю. Что вы мне ответите? Здоровы ли сами? Здоров ли внук Алексей? Кланяется вам низко соседка Поля, хромой дядя Игнат, что петушков делает и продает, и все знакомые. Кляняюсь и я, мать ваша Катерина Акимовна".

Лена, прочитав письмо, вспыхнула:

- Если твоя мать приедет к нам, я уйду с Алешкой к маме.

- Успокойся, никто с тобой жить не собирается, - оборвал жену Александр.

- Но ты понимаешь, что это невозможно? Напиши что-нибудь, объясни.

- А почему невозможно? Она мне мать. Хочет жить с сыном, ходить за внуком. Вполне естественно. Дело к старости.

- А чем ей там плохо? Свой дом, огород, сад. Всех знает. А здесь все чужие.

- Она там одна. И зря ты возмущаешься.

- Но мы ездим к ней в гости. Она у нас была. Пусть еще приезжа╛ет. Но жить вместе с твоей матерью я не смогу. Ты это понимаешь? Мы от моей матери ушли... Я сама хочу быть хозяйкой. И меня не надо освобождать от обедов. Я согласна лучше готовить десять обедов в день...

- Лена, - перебил жену Александр, - я. не собираюсь приглашать мать жить с нами, Я просто говорю, что ее желание жить в семье сына - естественно, и она имеет право требовать от сына внимания и помощи,

- Но моя же мама не требует от нас помощи. Твоя хоть раз какую-нибудь тряпку купила Алешке? А моя одевает его и обувает, да еще нам жратву тащит.

- У моей нет такой возможности. Она пенсионерка, больной человек. Стыдно от нее чего-либо требовать, - обиделся Александр.

- Знаешь что? Пенсионерка. Моя бабушка до шестидесяти четырех лет работала. И мама, я знаю, будет работать. В нашей семье заведе╛но так, работать. А в пятьдесят лет отдыхать? С сорока рублями пенсии... Извини, но я этого не понимаю и, наверно, не пойму никогда.

- Ну, хватит! - вышел из себя Александр. - Успокойся. Она у тебя ничего не просит. А помогать здоровому сыну не обязана. Твою мать тоже никто не просит.

- Не просит. А когда гостила в прошлом году, на обратную дорогу денег не было.

- Стыдись, - краснея, сказал Александр и ушел в спальню.

Лена заплакала. Она и сама чувствовала, что наговорила лишнего, и теперь нужно думать, как загладить свою вину.

Вытерев слезы и немного обождав, она пошла в спальню. Александр лежал на кровати и делал вид, что читает книгу.

- Саша, - нерешительно сказала Лена. - Ну прости меня... Я виновата... Я не хотела.

Александр даже не поднял головы. Видно было, что он обиделся не на шутку. И Лена хотела встать и уйти, чтобы дать ему время остыть, но муж вдруг отложил книгу в сторону и сел на кровать.

- Нельзя так, - сказал он, и Лена вернулась и села рядом с ним. - Она моя мать. Конечно, у нее много своих недостатков. Но чего ты от нее хочешь? Она простая, необразованная женщина со своими понятиями о долге и со своими, пусть допотопными, взглядами на жизнь ... И то, что для тебя условности, для нее - образец поведения. И не надо подгонять ее под мерку твоего отноше╛ния к своей матери. Надо быть терпимей.

- Хорошо, больше не буду... - примирительно сказала Лена и поцеловала мужа в щеку. - Но ты же не хочешь, чтобы она действительно переехала к нам жить?

- Нет, не хочу. Завтра напишу письмо, все объясню... Я вообще не думаю, что она сама серьезно что-то решила. Там соседи обивают с толку. Из письма ясно ...

Но Лена уже не слушала мужа. Она гладила его по волосам, тере╛била пальцами кончик уха, и постепенно ее заполняло желание. Целуя мужа в шею, она покусывала кожу губами, и глаза ее, когда она их поднимала, чтобы поймать выражение его лица и найти в них согла╛сие, масляно поблескивали из полуприкрытых век. Он взял ее лицо в свои руки и стал целовать в губы ...

После близости с мужем она лежала обессиленная с закрытыми глазами и чувствовала, что вся она, каждая ее клетка заполнена благодарностью к нему. При╛поднявшись на локте, она дотронулась до его лица и нежно поцеловала в лоб, коснувшись его обнаженной грудью. Потом встала, чтобы под╛нять с пола свалившийся халат. Она не стеснялась своей наготы перед Александром, потому что все, связанное с вопросами любви, считала естественным и не стыдным, и Александр всегда с удовольствием смот╛рел на ее стройную фигуру, довольно массивную грудь, которая не вы╛делялась, когда Елена была одета, и узкие бедра, придававшие ее фигуре спортивный вид. Обнаженная, Елена впечатления хрупкой не производила ...

На следующий день Александр отправил матери письмо:

"Здравствуй, дорогая мама! Письмо твое получили. Признаться, письмо меня удивило. Ты пишешь, что хочешь продать дом и приехать к нам. Продать все можно, потом вернуть назад трудно. Так нельзя. Посуди сама. В Вязках тебе каждый кустик знаком, все тебе кланяются, все тебя знают, и родственники, какие ни есть, а рядом, областной центр близко, и Донецк - рукой по╛дать. Могилу отцову тоже не перенесешь. И за дом дадут гроши: дом не новый. А здесь за эти деньги ты даже шалаш не купишь. А в нашей квартире вчетвером жить тесно. А еще вот что я тебе скажу. Меньше соседей слушай, своей головой думать надо. В общем, пока повремени, а приедешь - поговорим подробнее. Пока все. Мы все здоровы. Алеша ходит в сад. Читать никак не научился. Буквы знает, а складывать не умеет. У меня очень много работы. Погода у нас стоит плохая: идут дожди, и грязь не просыхает, хотя снег давно сошел. Не обижайся на письмо. Целую. Твой, всегда любящий сын Саша.