Потерявшиеся в России

- Эх, жизнь хороша... хоть в кармане ни шиша.

Мила тоже засмеялась. Ей было хорошо и покойно. Она чувствовала себя уверенно рядом с этим сильным и мудрым человеком, и ощущение, что это и есть ее, богом данный ей, мужчина, прочно сидело теперь в ней. 'Вот с ним я буду счастлива. Умен, талантлив, обаятелен. И не в одних деньгах счастье, чтобы там ни говорили! - думала Мила. - Нелюбимый, но с деньгами - это для дур'.

Мила украдкой посмотрела на Владимира Сергеевича, и если бы он видел ее глаза, он прочитал бы в них и вос-торг, и нежность, и любовь. Она вдруг взяла его под руку, и он благодарно прижал ее руку к себе.

- Мила, у меня предложение! - сказал Владимир Сер-геевич, когда они стояли у ее подъезда, слегка замялся, но пересилил себя. - Мои родители просили привести вас к ним. Они очень хотят с вами познакомиться. Вы не против, если мы зайдем к ним, хоть ненадолго?.. - Владимир Сер-геевич был немного смущен, но Милу, как ни странно, и, более того, неожиданно для нее самой, не удивило это предложение, и она, чуть помедлив, больше для приличия, угадывая женским кокетливым чутьем, именно эту, а не другую манеру поведения, просто спросила:

- Когда?

- Да хоть завтра! - просиял Владимир Сергеевич, ко-торого все терзали сомнения, и он думал, удобно ли пред-лагать девушке такое и как она отнесется к его приглаше-нию? Согласится ли? А может быть обидится на то, что он, как говорится, 'не зная броду, суется в воду'? Ведь их еще ничего не связывает, и она не давала повода на какие-то более близкие отношения с ним. А он так пылко рассказы-вал о ней родителям, что они просили, более того, настаи-вали, чтобы он привел и показал им девушку. И теперь Владимир Сергеевич был на седьмом небе от счастья. Она согласна, и все сомнения позади. Ее согласие - это не про-сто согласие уважить стариков и отозваться на их пригла-шение, это ответ на его немой вопрос: 'Я тебе нужен? Я что-нибудь для тебя значу?'

- Только не завтра, - возразила Мила. Завтра у моей подруги небольшая вечеринка. Ее отца перевели в Москву, и она в честь своего отъезда устраивает что-то вроде от-ходной. Но у меня тоже предложение. Я хочу познакомить вас со своими друзьями. Согласны?

- А это удобно? У вас там все свои, а я - чужак. Вдруг заявлюсь: 'Здрасте'.

- Раз я приглашаю, удобно. Более того, если вы отка-жетесь от моего предложения, я окажусь там в неловком одиночестве, потому что все будут с мужьями. Да и подруг уже не остается. Одна в Бельгии, другая теперь в Тунисе, еще одна вот-вот в Америку укатит. Теперь вот и еще одна, Эля, уезжает. Слава богу, хоть в Москву. Так что, будем хоть изредка видеться. Одни мы с Танькой остаемся.

- Ну, не надо грустить. - Владимир Сергеевич заме-тил, что Мила как-то сникла, и даже плечи опустились. - Жизнь на месте не стоит. Все течет, все изменяется. Это нормальный процесс. Сами говорите, что с Элей будете видеться. К тому же, вот из Бельгии, вы рассказывали, ва-ша подруга часто приезжает. Значит и из Америки приле-тит. Самолетом через океан, что через Ла-Манш парохо-дом.

- Обидно. Лина уехала, потому что здесь у ее мужа не было никаких перспектив, а там сразу предложили выгод-ный контракт. И для Лины там нашлась хорошая работа. Ленкин Реваз стал в России чужим: в Азербайджане трави-ли как инородца, и в России тоже оказался инородцем. А Даша, после того, как националисты избили ее Фархата, решила, что в незнакомом Тунисе ей хуже, чем в России не будет.

- Да, агрессивный национализм - зло для нации. Это сродни антисемитизму или расизму... Какая разница, ев-рей ты, русский или араб! В мире существуют не коммуни-сты или капиталисты, арабы или китайцы и не евреи, нем-цы или американцы, а хорошие и плохие люди. Важно, чтобы ты сам был человеком. Ведь убеждаемся мы в кото-рый раз при поездке в соседнюю страну, что если ты ве-дешь себя достойно и уважаешь культуру и традиции на-рода, среди которого оказался, к тебе будут относиться точно с таким же уважением... Я вырос на интернацио-нальной улице среди евреев, татар, греков, русских и ар-мян. Мы все дружили, и у наших родителей даже в мыслях не было отличать нас по национальному признаку... Вы знаете, на нашей улице стояла синагога, а недалеко от нее молельный дом баптистов... Извините, Мила, - спохватил-ся Владимир Сергеевич. - Опять я со своими рассужде-ниями.

- Ну, это же не политика. Это скорее из области об-щечеловеческой морали, - успокоила Мила. - И потом, есть вещи, которые лежат на поверхности, и мимо которых не пройдешь.

- Так как же нам быть с моими стариками? - чуть по-молчав, и испытывая неловкость, спросил Владимир Сер-геевич.

- А если мы сходим к ним где-нибудь днем, скажем, часика в три, четыре? - предложил Владимир Сергеевич и застыл в ожидании ответа.

- Хорошо! Днем, так днем, - согласилась Мила.

- Договорились. Я позвоню и заеду за вами.

Они попрощались. Когда за Милой захлопнула дверь, Владимир Сергеевич чуть постоял, прислушиваясь к стуку каблуков, которые замерли где-то на следующем этаже, и ему даже показалось, что он слышал, как хлопнула дверь наверху. В мальчишеском порыве он пнул ногой полиэти-леновую бутылку из-под пепси-колы, и она отозвалась глухим стуком и покатилась по асфальту тротуара, нару-шая полуночную тишину. Владимир Сергеевич устыдился своего порыва, сошел с тротуара на дорогу и, ускорив шаг, пошел домой.

Глава 21

Мила с удовольствием оглядела серебристую 'девят-ку', на которой за ней заехал Владимир Сергеевич, села рядом с ним на переднее сидение, попробовала на упру-гость, чуть покачавшись на нем, и озорно спросила:

- А почему серебристая?

- А какой она должна, по-вашему, быть?

- Вишневой, конечно, - улыбнулась Мила. - Как в песне: 'Твоя вишневая 'девятка' свела совсем меня с ума'.

- Вот я и не хочу, чтобы моя 'девятка' сводила с ума, - засмеялся Владимир Сергеевич. - А если серьезно, когда я покупал машину, были только серебристые и белые, да еще неприятно синие. А, кроме того, на серебристой ма-шине меньше заметна пыль, а наши дороги, сами знаете, в дождь грязные, а в солнце пыльные. А потом, по статисти-ке, машины серебристого цвета стоят в ряду наименее ава-рийных... Знаете, вспомнил анекдот. Разговаривают два европейца. Один спрашивает другого: 'Говорят, ты недав-но был в России. Это правда, что там очень плохие доро-ги?' 'Дорог не видел, - отвечает другой, - но на джипе проехать можно'.

- Я знаю другой анекдот, смеясь, отозвалась Мила. 'Европейский водитель делится впечатлениями о России: 'Асфальт у них такой же черный, как у нас, только в дождь пожиже'.

- В самую точку, - захохотал Владимир Сергеевич, чуть помолчал, сосредоточенно глядя на дорогу, где перед ними маячил грузовик, никак не желая взять вправо и про-пустить их машину. Наконец, Владимир Сергеевич обо-гнал его и после небольшой паузы спросил:

- Значит, вам серебристый цвет не нравится?

- Ну, что вы, Владимир Сергеевич, очень даже нра-вится.

- А хозяин? - поддерживая шутливое настроение Ми-лы, спросил Владимир Сергеевич.

- Что хозяин? - делая вид, что не поняла вопроса, пе-респросила Мила.

- Хозяин машины вам хоть немного нравится? - это уже невольно прозвучало серьезно, и Мила, отбросив ко-кетство, также серьезно ответила:

- Хозяин тоже нравится.- Мила почувствовала, что краснеет.

Дальше ехали молча. Это нечаянное объяснение от-крывало какой-то новый этап их отношений. Мила чувст-вовала неловкость от того, с какой поспешностью она про-изнесла это 'нравится', но это была правда, которую она уже не в силах была держать в себе, не могла сказать ниче-го другого, и не ответить тоже не могла.

Уже у девятиэтажки в новом микрорайоне, где жили родители Владимира Сергеевича, он сказал:

- Мила, вы можете называть меня по имени? Мне не хочется, чтобы вы при родителях звали меня Владимиром Сергеевичем. Да и в вашу компанию я не хочу входить как умудренный жизнью ученый муж. Я ведь не настолько стар, чтобы меня считали вашим папой, - в глазах Влади-мира Сергеевича промелькнула веселая искорка.