Потерявшиеся в России

- Кто тебя, Фархат? Спросила Даша

- Ваши расисты, - нахмурился Фархат.

- Скинхеды? - уточнила Даша.

- Говорят, что так, - согласился Фархат.

- За что?

- За что убивают расисты? Ни за что. За то, что у меня другой цвет лица.

- Где это случилось? - Даша хотела знать все.

- Я хотел купить цветы. Мне сказали, что лучше схо-дить на рынок. Здесь же близко. В сквере ко мне подошли четверо молодых здоровых парней. Из рукавов они выта-щили короткие дубинки. Один сказал: 'Ну что, чернома-зый? Дома не сидится? В Россию потянуло? Из-за вас, жи-дов, русскому человеку жизни не стало'. Я сказал, что я не еврей и не черномазый, а араб' 'Какая разница? Не еврей, так 'азер'. Россия - для русских' Ты знаешь, Даша, я по-чувствовал такую злость, что весь мой страх растворился в ней. Я дрался с ними и больше всего боялся упасть. Но четверо молодых здоровых и натренированных подонков не оставили мне никаких шансов. Когда я упал, они стали бить меня ногами. Я закрывал лицо, но мне доставалось по голове. А потом я ничего не помню. Очнулся уже в маши-не скорой помощи. Фархат устало закрыл глаза и с минуту молчал. Потом сказал:

- Знаешь, мимо проходили люди, и никто из мужчин не остановился, не говоря уже о том, чтобы вмешаться. Только какая-то женщина закричала и стала звать мили-цию. Дальше я уже ничего не помню.

- Надо заявить в милицию, - решила Даша. - Эти скинхеды обнаглели. А власть, похоже, глаза закрывает. Среди бела дня людей убивают, а куда милиция смотрит, непонятно.

- Даша, - Фархат словно пропустил ее слова мимо ушей. - Я дам тебе телефон. Сообщи в мое посольство. Я завтра с утра должен быть в Москве. Меня будут искать. Расскажи им все.

- Не беспокойся, милый, я все сделаю, как скажешь.

Даша всхлипнула и полезла в сумку за платком.

- Ну-ну! Все хорошо. Я ведь жив, - стал Фархат успо-каивать Дашу.

- Голова болит? - заботливо спросила Даша.

- Немного. Когда поднимаю голову или поворачива-юсь, ребра болят - дышать трудно... Ничего, до свадьбы заживет - попытался шутить Фархат.

- Фархатик, я теперь тебя никуда не отпущу, - голос Даши дрогнул, и она еле удержалась, чтобы не зареветь.

- Я завтра утром приду. Отпрошусь с работы и приду. Что тебе принести? Чего ты хочешь?

- Если только соку. А так ничего не надо... Деньги и документы, слава Аллаху, целы. Возьми в тумбочке. Там доллары. И возьми визитку с телефоном посольства.

Деньги Даша не взяла, нашла визитку, тисненную зо-лотом, поцеловала Фархата и пошла искать дежурного врача. Врач, полный, с виду добродушный мужчина сред-них лет, сидел в ординаторской, пил чай и смотрел телеви-зор. Раньше Даша, когда ей случалось приходить в боль-ницу к Лене, его не видела.

- Здравствуйте, - поздоровалась Даша. - Я знакомая Фархата Хафида, араба, которого привезли с сотрясением мозга.

- Да, - врач оторвался от телевизора и внимательно посмотрел на Дашу. - И что же вы хотите?

- Простите, как вас зовут? А то как-то неудобно. Я разговариваю, не зная вашего имени.

- Семен Моисеевич, - назвал себя дежурный врач. - Больной не тяжелый, хотя недельки три ему придется по-лежать. Ребра срастутся, синяки и ссадины скоро пройдут. Если бы не сотрясение, можно было бы через пару недель выписывать. А так еще полежит.

- Семен Моисеевич, там проветрить бы палату нужно. Я попробовала, окно не открывается.

- Правильно, не открывается. А как оно откроется, ес-ли забито?

- Зачем забито? - удивилась Даша.

- Так сигают со второго этажа.

- Как это 'сигают'? - у Даши даже глаза округлились.

- А весной один больной сиганул. К нему дружки пришли пьяные. Он под капельницей лежал. Они ему гово-рят: 'Брось придуриваться. Там кореша заждались, а ты тут с трубкой какой-то лежишь'. Отсоединили капельни-цу. Сестра вовремя заметила. Дружков этих вытурили, дверь в отделение на ключ закрыли, а больной оделся и в окно. Некоторые больные держат одежду в палате. Здесь всех, которые ходячие, отпускают на субботу и воскресе-нье домой. Ну, помыться, то, да се.

И что больной? - поинтересовалась Даша.

- Руку сломал. А мог бы и голову. Привезли-то его с синдромом сильного алкогольного опьянения. А чуть ото-шел, водкой поманили, он бы и с пятого этажа сиганул. Ну и отправили его в травматологию. Нам-то он зачем?

- Так, что ж теперь противогазы надевать? - возмути-лась Даша. - Воздух спертый, как в солдатской казарме.

- Зачем? На это фрамуга есть.

- Так до нее не долезешь. Стремянку нужно ставить.

- А веревка?

- Да нет там веревки никакой.

- Да? - в свой черед удивился Семен Моисеевич. - Я и не обратил внимания. - Надо сестре-хозяйке завтра ска-зать... Так чем я могу быть полезен? - повторил вопрос Семен Моисеевич.

- Семен Моисеевич, Фархат Хафид - иностранец. В наш город он приехал всего на пару дней, и вот видите, что случилось? Завтра он должен был быть в Москве. Его бу-дут ждать. Сегодня я, кстати, буду звонить в их посольст-во.

- И что? - насторожился Семен Моисеевич.

- А то, что его можно было бы поместить в более при-личные условия, а не в палату на шесть человек.

- А чем это ваш Фархат лучше других? - вдруг оби-делся Семен Моисеевич.

- Может быть и не лучше, но он все же иностранец и наш гость. К тому же, он ваш коллега, врач. В Москву приехал за медицинским оборудованием для своей клини-ки.

- Прошли те времена, когда мы перед иностранцами стелились. Для них все условия: гостиницы, кондиционер, икра. 'Добро пожаловать, ваша иностранная значимость!' А мы, как хотим. Вот пусть посмотрит, как нашему чело-веку жить и болеть приходится!

- Так теперь, что? 'Россия - для русских?', 'Бей чер-номазых?'

- Только не надо, а? Вот этого не надо! Тоже мне, на-циста нашли... В больницах ни ваты, ни бинтов, ни меди-каментов. Шприцы с иголками кипятим для многоразового использования. Вот и пусть иностранный врач на своей шкуре испытает наше житье.

- Даша решила не продолжать бессмысленный разго-вор и повернулась, чтобы уйти.

- Я не могу решить этот вопрос сам, - догнал ее голос Семена Моисеевича. - Завтра утром придет зав отделени-ем, и я ему доложу. Лично в мои планы не входит обижать вашего араба.

Попрощавшись, Даша было ушла, но вспомнила, и уже в дверях обернулась:

- Семен Моисеевич, у него в тумбочке доллары и за-граничный паспорт. Вы бы положили куда-нибудь в сейф. А то, мало ли что? Я смотрю, у вас в отделе проходной двор.

- Ну, знаете! - вспыхнул Семен Моисеевич. - Это вы главврачу скажите. Лечащий врач копейки получает. Ня-нечек не хватает, потому что за такие деньги никто в нянь-ки идти не хочет. Да кто вы такая? - возмутился Семен Моисеевич. - Ходят здесь, указывают.

Но Даша уже шла по коридору. Напряжение, в кото-ром она находилась последние несколько часов, вдруг от-пустило ее, и она теперь чувствовала только усталость и пустоту в душе. Она вспомнила, что сегодня не обедала, все ждала звонка. Потом она вспомнила свой разговор с Семеном Моисеевичем, и ей стало стыдно за то, что свое раздражение она вылила на рядового врача, своего колле-гу, который меньше всего был виноват в том, что твори-лось в больнице. Ее больница ничем не отличалась от этой и многих других. Поликлиники и больницы являли собой жалкое зрелище. Облупленные стены, подтеки на потол-ках, разбитые тумбочки и убогие кровати, которые поку-пались раз и навсегда. Туалеты - это вообще особый разго-вор. Как говорила Лена: 'Нашим больным после выписки можно давать разряд по акробатике'. Мало влезть с ногами на унитаз, еще нужно удержаться на его тонких стенках. В некоторых туалетах стали прикреплять к стенам что-то вроде поручней, чтобы больному легче было балансиро-вать. 'Господи, да у нас почему-то все общественные туа-леты приспособлены именно к ногам, а не к тому месту, которое и должно размещаться на унитазе', - усмехнулась Даша. И где это видано, чтобы больной приходил в боль-ницу со своими бинтами, шприцами, а его родственники бегали по аптекам в поисках лекарств, которые назначал лечащий врач! И кому нужна тогда эта наша хваленая бес-платная медицина? А зарплата? Больные обижаются, что врачи не всегда внимательны к пациентам, обвиняют в равнодушии и отступлении от клятвы Гиппократа. А врач получает 280 тысяч рублей. И это при прожиточном мини-муме в четыреста тысяч, на которые тоже невозможно про-жить.