Потерявшиеся в России

Фархату о своем разговоре с родителями Даша, ко-нечно же, не говорила, сказала только, что родители не хо-тят, чтобы она уезжала из России в чужую страну. Когда Даша окончила институт, она вернулась в свой родной го-род, а Фархату оставалось учиться еще год. В течение это-го года они встречались. Раза два она ездила к нему в Во-ронеж, несколько раз он приезжал к ней, останавливался в гостинице, но свидания их проходили где-нибудь в другом месте. Даша изворачивалась, снимала квартиру и платила при этом за месяц, хотя они с Фархатом оставались там от силы дня три. Еще выручали девчонки: Мила уходила к родителям, или Элька давала ключи от дачи. Подругам Фархат нравился, а Элька шипела:

- Дура! Что ты раздумываешь? Выходи за него, пока зовет. Обеспечен, хорош собой. Настоящий мужик, не то, что наша шантрапа. Опять же, Средиземное море. В январе 12 градусов. Рай.

Дашу подобные разговоры выводили из равновесия. Она нервничала, думала, перебирала всякие варианты, в конце концов, ничего не могла решить и плакала. Фархат настаивал на том, чтобы Даша познакомила его со своими родителями, и не понимал, почему она под всякими пред-логами отказывает ему в этом.

После института Фархат уехал на родину. Даша про-вожала его в Москве. Он улетел, но сказал, что через год приедет за ней. За год она получила от него всего два письма. Письма были теплые, с заверениями любви, но расстояние притупляло чувства, и Даша как-то вяло реаги-ровала на горячие заверения Фархата. Время было вытес-нило Фархата из сердца, и Даше уже стало казаться, что и любви никакой не было, а было простое увлечение моло-дой девушки, душа которой открылась для высокого чув-ства, и, окажись рядом с ней кто-то другой, она потянулась бы к нему так же, как к Фархату. Но вот звонок из Москвы, и голос Фархата всколыхнул в ней прежние чувства. По-лыхнули жаром щеки, учащенно забилось сердце, и она поняла, что любит его и ждет.

Весь день Даша находилась в состоянии нетерпеливо-го ожидания, и все делала как во сне: принимала больных, заполняла медицинские карты, выписывала рецепты. Вре-мя, казалось, остановилось, и она едва дождалась конца своей смены. Уже из дома Даша позвонила Миле.

Вечером следующего дня они втроем сидели у Милы дома за столом, уставленном деликатесами, которые ни Мила, ни Даша в обыденной жизни позволить себе не мог-ли. Фархат притащил полную сумку продуктов. Здесь были и копчености вроде сервелата, и куры, и фрукты: виноград, груши, гранаты и хорошее вино. Фархат глаз не сводил с Даши, а та краснела как школьница и опускала глаза. 'Прямо в лучших традициях мусульманского мира. Только чадры не хватает', - с улыбкой подумала Мила, и поймала себя на мысли, что невольно завидует подруге. Она здесь была лишняя, и, выпив с Фархатом и Дашей вина, чуть по-сидела, неторопливо пробуя от всего обилия стола, и за-спешила уходить. Даша уже в коридоре запихнула ей в сумку гроздь винограда, две груши и плитку шоколада для Катьки. Мила чмокнула подругу в щеку, попрощалась с Фархатом и ушла, шепнув Даше, что чистое белье в ниж-нем ящике шифоньера.

- Что ты решила? - спросил Фархат, когда они оста-лись одни.

- Не знаю, Фархат, я боюсь, - тихо ответила Даша.

- Чего ты боишься? Ты не любишь меня?

- Люблю, Фархат, люблю! - страстно возразила Даша.

- Тогда, что тебе мешает быть со мной? Я говорил своим родителям о тебе... Твоя фотокарточка стоит у меня на столе. Ты моей маме понравилась, и родители согласны, чтобы я тебя привел в наш дом.

- Фархат, - разрыдалась вдруг Даша. - Я не знаю, что мне делать. Я тебя люблю, но мои родители не хотят, что-бы я выходила за тебя замуж.

- Почему? Я для тебя неподходящая партия?

- Нет, Фархат, они не хотят, чтобы я выходила замуж за человека другой национальности.

- Они у тебя расисты?

- Нет, что ты. Просто они люди традиционных убеж-дений... и они боятся за меня. У нас в городе тоже учатся иностранцы, среди них много темнокожих из Африки, и девушки, которые выходили за них замуж и уезжали с ни-ми, попадали чуть не в рабство. Они оказывались в таких условиях, что не чаяли, как оттуда выбраться.

- Тунис - не Конго и не Уганда или Заир, а арабы - не африканцы. У нас в столице - половина европейцев. У нас богатая культура. В Тунисе живут французы, итальянцы, евреи.

- Не обижайся, Фархат, - нежно прижалась к Фархату Даша, беря его под руку. - Я уеду с тобой. Но я не хочу обижать родителей. Они меня воспитали, дали образова-ние. Они тоже любят меня. Я хочу еще с ними поговорить. И если они не дадут согласие на наш брак, я уеду с тобой.

- Мне очень обидно, - сказал Фархат, гладя руку Да-ши. - Они не видели меня и не хотят даже поговорить со мной.

- Я сделаю все, чтобы убедить их, Фархат.

- Ладно, любимая, давай сегодня забудем обо всем. Пусть наша встреча будет безоблачной и счастливой, а там, что Аллах даст. Положимся на него...

На третий день, когда Фархат уже собирался уезжать, Даша ждала его звонка. Он должен был позвонить ей ут-ром. Но прошло утро, и заканчивалась вторая половина дня, а Фархат не звонил. Даша изнывала от неясного пред-чувствия. И только в конце рабочего дня, когда она уже собиралась уходить, раздался звонок. Даша вздрогнула и не сразу сняла трубку. Ей почему-то стало страшно.

- Мне Короткову Дарью Васильевну, - услышала Да-ша незнакомый женский голос.

- Я Короткова, - глухо произнесла Даша и почувство-вала, как сильнее забилось вдруг сердце.

- Я звоню из больницы скорой помощи по просьбе господина Фархата Хафида. Только вы не пугайтесь. С ним все нормально. Так, ушибы, сотрясение мозга. Он в созна-нии, только ему пока нельзя вставать.

- А что случилось?.. Почему? А вы кто? - мысли Да-ши стали вдруг путаться, и она почувствовала, как поплы-ла стена с плакатом 'Раннее выявление заболевания - ус-пех лечения!', и поспешила сесть.

- Я дежурная медсестра. Я не знаю толком, что случи-лось, похоже, его избили. Да вы не волнуйтесь. У нас бы-вает и хуже. Он сейчас вне опасности.

Даша с трудом воспринимала слова, которые звучали потусторонне.

- В каком отделении он лежит? - язык плохо слушал-ся.

- Неврологическое отделение. Восьмая палата.

До Даши дошло, что это отделение, где работает Лен-ка, и она глухо сказала:

- Девушка, извините, пожалуйста, вы не могли бы пригласить Елену Николаевну? Скажите, Даша Короткова просит. Я тоже врач. Мы подруги.

- Ой, я вас помню, - обрадовался голос на другом кон-це провода. - Только у Елены Николаевны сегодня отгул после ночного дежурства.

- Спасибо! - Даша повесила трубку. Она огорчилась, что Ленки нет в больнице, но не стала звонить ей домой, сняла с вешалки, куда уже успела повесить, собираясь до-мой, свой белый халат, свернула его, сунула в сумку и бро-силась в больницу к Фархату.

Глава 11

Посетители сновали по отделениям, как им вздумает-ся, в повседневной обуви, без халатов. Они мешали нор-мальной работе медперсонала, и днем, когда врачи были на месте, их гоняли: гоняли в дверь, а они лезли в окно. В конце концов, врачи и медсестры махнули на все рукой, и перестали обращать внимание на посетителей, которые в любое время шастали по палатам. Медицину накрыла вол-на всеобщего пофигизма.

Фархат лежал навзничь с закрытыми глазами на узкой кровати на тоненьком ватном матрасе у окна. В обшарпан-ной палате с облупившейся синей масляной краской на стенах стояло еще пять кроватей. Кто-то лежал, кто-то, су-дя по разобранным постелям, гулял где-то по коридорам. Даша взяла стул, стоявший возле дверей и села в изголовье кровати Фархата. Был он бледен. Один глаз заплыл лило-во-синим подтеком, на распухших губах запеклась кровь. Фархат открыл глаза. Увидев Дашу, он вымученно улыб-нулся и сделал попытку приподняться.

- Лежи, лежи! - мягко сказала Даша, нашла его руку, и он ответ сжал ее ладонь.