Во имя Долга

В середине следующей недели я, проснувшись, обнаружила на столе небольшую коробочку с запиской сверху. Записка была короткой, и содержала всего пару фраз, от которых тем не менее ощутимо потеплело на сердце. "Я идиот, забыл о достижениях современной техники. Осваивай, а то очень хочется видеть тебя не только спящей". А в коробочке нашлась новенькая болталка.

С этой техникой мне прежде общаться не доводилось. На той станции Федерации, где я работала, они были запрещены к применению и имелись всего у нескольких старших офицеров, а кроме неё я почти нигде не бывала.

Болталка являлась прибором гражданским, сопровождалась подробной инструкцией и в эксплуатации оказалась несложной, так что разобралась я быстро. И где-то около полудня всё-таки сумела лицезреть физиономию Семёна Зуева, приславшего мне вызов. Физиономия была мрачная и осунувшаяся, но при виде меня мужчина улыбнулся. Получилось довольно кривовато, но стоило поблагодарить его хотя бы за попытку.

- Привет, - хмыкнул он. - Наконец-то я вижу твою мордашку бодрствующей.

- Наконец-то я тебя вообще вижу, - вздохнула я в ответ. Видеть, но не иметь возможности прикоснуться, было очень грустно и обидно, но зато я хотя бы удостоверилась, что он жив и его визиты мне не снятся. - Ты не слишком хорошо выглядишь.

- Хорошо, что выгляжу хоть как-то, - тихо засмеялся он. Потом, отвлекаясь от меня, бросил взгляд в сторону и проговорил явно кому-то рядом, уже громче. - Это всё? Отлично, спасибо, можешь идти.

- Секретарь? - уточнила я, почувствовав, что в голосе всё-таки проскользнули ревнивые нотки. Мужчина насмешливо хмыкнул и качнул головой.

- Нет, просто один из подчинённых. Во ФРУ нет должности секретаря.

- Как нет? - ахнула я. - А я же...

- А у тебя была, - засмеялся он. - Я же говорил, вас ужасно готовили! У нас с тобой был полный эксклюзив: у меня единственного имелась собственная секретарша, а у тебя -- единственная секретарская должность во всём ФРУ. Мне было чертовски интересно, когда же ты задашься этим вопросом, но так и не задалась.

- Тебе повезло, что ты сейчас далеко, - проворчала я. - А то я бы тебя стукнула. Или укусила.

- Суровая угроза, - с серьёзным видом кивнул он. - Я помню, как ты кусаешься; больно.

- Извини, пожалуйста; я тогда не сдержалась, уж очень зла на тебя была, - виновато хмыкнула я.

- Ну, сейчас я готов тебя за это даже поблагодарить! И за ту отравленную иголку, кстати, тоже, - мужчина задумчиво улыбнулся, чуть склоняя голову к плечу и внимательно меня разглядывая. - Где бы я сейчас был, если бы не она, страшно представить. И Ярика бы не было.

- И меня, - со вздохом добавила я.

- Бестолочь, - хмыкнул он. - Всё бы с тобой было в порядке, сидела бы сейчас со своими коллегами, ждала, пока домой вернут.

- Они что, живы? - растерянно вытаращилась я на него.

- Живы, живы. Ты только об этом не распространяйся, ладно? А то мне опять втык сделают. Так что вот тебе дополнительный повод страдать, что яд не подействовал, - насмешливо сообщил мужчина.

- Дурак, - проворчала я, опять испытывая огромное и почти болезненное желание крепко-крепко обнять этого человека. - Я очень рада, что так всё сложилось. А то я бы так и не узнала, какой ты на самом деле...

- Замечательный? - насмешливо сощурившись, уточнил он.

- Невыносимый! - пренебрежительно фыркнула я, но потом смилостивилась. - Но хороший, да. И Ярика бы не было, - я, не удержавшись, покосилась в сторону кроватки, где мирно дрых после обеда мелкий.

- Как он там? - поинтересовался Зуев.

- Хорошо. Тоже скучает, - улыбнулась я.

- Он тебе сам так сказал?

- Разумеется! - кивнула я. Несколько секунд мы помолчали, просто разглядывая друг друга.

- Ты очень красивая, особенно когда улыбаешься, - с задумчивой усмешкой проговорил он. - Очень хочется... ай, чёрт, всё, время разговора вышло, - поморщился мужчина. - Пойду я; постараюсь ещё выкроить пару минут, выйти на связь. Мелкому привет, - сообщил он и отключился.

А я ещё некоторое время сидела, пялясь в пространство, и настроение у меня было очень странное. С одной стороны, с губ не хотела уходить улыбка, а, с другой, сердце наполняла щемящая грусть. Какой он, всё-таки, замечательный, как мне с ним повезло, и как я о нём скучаю.

Удивительно, как быстро этот мужчина занял в моём сердце так много места, что я даже представить себя без него не могу. И остаётся только порадоваться, что это его ежедневное продолжительное отсутствие -- временная мера. А ведь некоторые так живут всю жизнь! Смогла бы я ждать его по полгода, не то что не видя днями, а вообще не получая никаких весточек, как, например, ожидала своего мужа Леся?

Да глупый вопрос, куда бы я делась! Конечно, ждала: если любишь, дождёшься всегда. Но очень надеюсь, что не придётся проверять это на практике.

Семён Зуев.

Как практика в очередной раз подтвердила теорию, человек ко всему привыкает. Матерится, дёргается, проклинает всех и всё, но привыкает. И я вот тоже привык по восемнадцать часов в сутки посвящать полезной деятельности, и бывшие мои коллеги и нынешние подчинённые -- начальники отделов моего направления, - тоже привыкли. Я ругал Мартинеса, они -- меня, но работали.

Ударная работа, однако, принесла нужные плоды. Через установленный месяц мне было, что предъявить генералу, и ещё через пару недель я даже сумел позволить себе выходной и хоть частично выспаться. А потом и вовсе освоился, втянулся, и жизнь приобрела определённую стабильность. Так что к концу зимы я сумел разгрестись настолько, что выбил из Мартинеса пару недель отпуска, на которые было назначено событие, и так безнадёжно откладывавшееся незнамо сколько времени. А я всё-таки привык доводить начатое до конца и планы реализовывать. Сказал -- женюсь, значит, надо.

Напрасно только я сообщил об этом родителям. Надо было по-тихому взять Рури за шкирку и утащить в регистрационный центр, оформить отношения и не дёргаться. О какой церемонии может быть речь, если у молодожёнов уже ребёнок во всю подрастает, и хоть не ходит, но ползает довольно бодро?! Так ведь нет, любимая мама сбила мою зверушку с истинного пути, и поставили меня перед фактом организации торжественного события по всем правилам. Как высказалась госпожа Зуева, "должна же я хоть на одного ребёнка под венцом с удовольствием полюбоваться".

Я напомнил ей про Варьку, которой, насколько я знал, были предъявлены те же аргументы, и сестрёнку удалось упаковать в подвенечное платье. На что мне возразили, что торжества не получилось, всё было скромно и тихо.

В общем, у мамы случился творческий зуд, ей хотелось активной деятельности и шумного разгула с пышным праздником. Учитывая, что меня клятвенно обещали в процесс подготовки не включать, и вообще лишний раз не трогать, я решил смириться и поступить мудро. Пусть женщины развлекаются, если им неймётся.

О том, какой это было ошибкой, я узнал непозволительно поздно.

Нет, поначалу всё было даже очень неплохо. Дома оживлённая суета, любимая женщина в приподнятом настроении и о чём-то своём радостно хихикает, малолетний отпрыск бодр и по большей части весел. Гармония!

А потом меня выгнали из дома. В пятницу, в заключительный мой рабочий день перед знаменательным событием и отпуском, меня вызвала мать и сообщила, что за невестой я могу приехать только завтра в назначенный час в парадном виде. А где буду болтаться до завтра, это никого не волнует, потому что, мол, я тогда всё испорчу, и плохая примета видеть невесту до свадьбы. Аргументы, что невесту эту я до свадьбы не только видел, но и вообще неплохо познакомился, а приметы -- пережитки древности, в расчёт не принимались. Похоже, мою мудрость дома приняли за покладистость и всепрощение, и решили торжественно сесть на шею.

Запоздало пришло осознание. Учитывая деятельную натуру мамы и некоторые её нездоровые порывы, которые сама Олеся Зуева называла "романтичностью", давая согласие на это безобразие я здорово облажался. Поскольку сам я довольно смутно представлял, как может выглядеть свадебное торжество "по правилам", - дефекты воспитания и свойства образа жизни, что поделать, - я заглянул в галанет.