Во имя Долга

- Скажи мне, только честно, - решил я не гадать, а спросить в лоб. - Какого чёрта ты вдруг так настойчиво начал пытаться свести меня с этой зверушкой?

- Честно? - задумчиво переспросил он, искоса бросив на меня взгляд. - Потому что это первая женщина, из-за которой ты начал совершать глупости. Более того, потому что это -- первая глупость, совершённая тобой с начала службы. Согласись, при таких вводных довольно трудно поверить в отсутствие каких-то личных мотивов и личной заинтересованности.

- Личные мотивы, - протянул я. - Вот как ты думаешь, я похож на конченного неблагодарного ублюдка? Только честно.

- Не особо, - хмыкнул он с некоторой растерянностью.

- Эта девочка, будучи ничем мне не обязанной и, более того, довольно сильно на меня обиженной, спасла мне жизнь. При разнице в весе почти в два раза она доволокла меня через разваливающийся корабль до спасательной капсулы, а после этого самоотверженно зализывала мне раны, просто чтобы не было воспаления. Да ещё именно благодаря её присутствию иллурцы не выпотрошили меня как тушку кролика. Ты действительно думаешь, что после этого я должен был спокойно передать её в руки твоих архаровцев?

- Это именно то, о чём я говорю, - с ироничной улыбкой кивнул он. - Ты мог бы сообразить, что уж со мной-то точно можно договориться о таком пустяке, да и в принципе никто её есть и препарировать не собирался. Спокойно поговорили бы, да без нервов отправили домой. Но тебя за каким-то хреном понесло изображать благородного героя, угонять корабли и ложиться костьми на пути грозных преследователей, срывая давно обговоренные и согласованные планы дальнейшего взаимодействия с Танаей. Вот я и думаю, то ли Айдар тебе что-то в мозгах повредил, то ли Зов, то ли с девицей всё не так просто. Первое исключили медики, а третье значительно вероятней второго.

- То есть, получается, я всё-таки идиот, - через пару секунд молчания признал я.

- Слишком радикальный диагноз, - насмешливо возразил отец. - Все ошибаются и совершают глупости; это нормально, если не становится системой.

- Понять бы ещё причины подобных свершений, - поморщившись, я махнул свободной рукой. - Не косись на меня так ехидно; я согласен, влюблённость вписывается в картину идеально. И я бы даже не слишком возражал против такого варианта, - со всеми случается, - если бы не одно "но". Не чувствую я к этой девочке ничего, кроме некоторой ответственности и благодарности! И если я вдруг выясню, что до дома она так и не долетела, я ей посочувствую, но не более того. Да, это противоречит моему же собственному поведению, и, чёрт побери, мне подобный расклад категорически не нравится!

- Забавно, - с лёгкой растерянностью в голосе хмыкнул отец. - Надо подумать.

- Ты просто читаешь мои мысли! - язвительно протянул я. - Чем-то подобным я и пытался заняться, когда один из легендарнейших боевых офицеров современности вдруг начал отчаянно и самоотверженно меня утешать.

- Ещё скажи, что я не дал тебе полезной информации и пищи к размышлению, - не поддался генерал.

- Честно? Ты мне геморроя добавил. До сих пор мне надо было решить только, что делать с ребёнком, а теперь ещё у меня самого обнаружилось раздвоение личности, - насмешливо ответил я. Про то, что определённые странности собственного поведения я и сам уже заметил, говорить не стал. А смысл? Мне не высказаться надо было, а спокойно подумать!

Возможности это сделать, правда, пришлось ждать довольно долго. За разговором мы успели добраться до гравилёта, на котором сюда прилетел я, погрузиться в него и взлететь. А потом ребёнок решил, что он выспался, хорошего понемногу, и теперь можно задать взрослым жару.

- Ах ты, зараза мелкая, - ласково проговорил я, аккуратно извлекая крошечное, но удивительно громкое существо из люльки. М-да. То ли ребёнок слишком маленький, то ли с последней моей встречи с детьми подобного возраста я сам несколько подрос; в руки младенца я брал с некоторой опаской. - Ах ты ж скотина голосистая, и часто ты вот такие концерты планируешь? - продолжил я всё тем же мурлычуще-сюсюкающим тоном, неловко покачивая ребёнка на руке и прикидывая, что ему может быть нужно, коль он так разоряется. Вариантов было всего два; вспомнить бы, как нужно действовать в той или иной ситуации. - А если твой дедушка сейчас выскажется, я ему в морду дам, и мы разобьёмся, - продолжил вещать я, не глядя в сторону булькающего от смеха генерала.

В принципе, бить его было не обязательно, мы и так имели все шансы при необходимости перехода на ручное управление очень близко и с разгона встретиться с землёй. Похоже, я имел счастье наблюдать уникальное в своём роде событие: Дмитрий Иванович Зуев в истерике биться изволят-с.

Нет, по-хорошему, я вполне понимал его веселье. Даже разделил бы его, окажись героем этой трагикомедии кто-нибудь другой. Но, повторюсь, мне было решительно не до смеха.

Дальше, правда, стало ещё веселее, и я понял, что пора окончательно смириться с ролью комического персонажа и начать получать от неё удовольствие. Потому что сразу после представления внука мама побледнела, пошла пятнами и предприняла попытку брыкнуться в обморок. При виде такой реакции даже малец примолк; хотя, может быть, ему просто надоело изображать сирену.

Впрочем, тревожный инцидент имел множество положительных последствий. Во-первых, ничего объективно ужасного не случилось, а, во-вторых, и это главное, к отцу вернулась его обыкновенная ироничная рассудительность.

- А теперь, Лесь, может быть, ты всё-таки объяснишь, что это было? - насмешливо поинтересовался отец у возлежащей частью на диване, частью -- у него на коленях мамы. Я сидел в кресле напротив и на всякий случай продолжал покачивать ребёнка на локте; а то вдруг, если что-нибудь в окружающем мире опять переменится, он вспомнит, чем занимался последние минут двадцать?

- Извини, - очень смущённо хмыкнула она, осторожно садясь. - Я тут просто книжку только-только прочитала, и там в главной роли выступает одинокий мужчина с двумя детьми.

- Это настолько ужасно? - хмыкнул я.

- Нет, просто книжка уж очень страшная была, и про маленького ребёнка там тоже... всякие ужасы были, - она виновато вздохнула.

- А, так вот почему ты всю ночь пыталась уйти в грунт, закопавшись в кровать и заодно под меня? - фыркнув от смеха, уточнил отец. - Это кое-что объясняет. Вечером выдашь мне эту книгу; даже интересно, что там такое написано, если ты при виде ребёнка в обморок падаешь. На Алиску ты сегодня также реагировала?

- Не утрируй, - проворчала она, всё-таки поднимаясь с дивана и подходя ко мне. - Алиска своя, знакомая, а тут вдруг такое внезапное явление, точь-в-точь как в книге! - мама передёрнула плечами и аккуратно присела на широкий подлокотник рядом со мной. - Ладно, рассказывай давай, горе моё. Что это за ребёнок, куда делась его непутёвая мамаша и... дай сюда, он, по-моему, голодный.

- Ты это на взгляд определила? - с иронией уточнил я, передавая мелкого в опытные надёжные руки.

- Ага. На вас двоих один раз взглянуть достаточно, чтобы понять: заморите человека голодом, и не заметите, - отмахнулась она. - Да, мой сладкий? Бестолковый тебе папочка достался, но ты привыкай, они все такие, - воркуя с ребёнком, мама невозмутимо удалилась в кухню, откуда через пару минут появилась с ним же и с бутылочкой в руках. - А мамочка у нас, видать, тёмненькая, и хоро-ошенькая, краси-ивая такая, да?

- Про тёмненькую, положим, ты догадалась по масти ребёнка, - медленно кивнул отец. - А всё остальное?

- Что я, сына своего не знаю, что ли? - проворчала она. - Ему же роковых красоток подавай; какой внутренний мир, какой характер? Ноги от ушей и грудь третьего размера, и весь характер! А учитывая, что мамочки я тут не наблюдаю, а наблюдаю маленького кукушонка, портрет вполне ясен.

- Тут немного другой случай, - поморщился я от приведённого описания. Во-первых, с подобной выжимкой собственных вкусов я был категорически не согласен, а, во-вторых, почему-то было весьма неприятно слышать подобную характеристику в адрес зверушки. Чёрт, правда что ли я так избирательно влюбился? - Рури не могла забрать с собой ребёнка из соображений его безопасности.