Во имя Долга

Радовать генералов глупыми вопросами из разряда "вы точно уверены" и "может, это просто кто-то пошутил" я не стал. Надо думать, раз меня вызвали, и отец тут сидит ехидничает, всё давно проверили и уточнили. Генетический анализ на отцовство -- дело двух минут, и если я сейчас попрошу, мне даже вежливо предоставят его результаты.

Об ответе на вопрос "почему Рури поступила именно так" я тоже догадывался. Причём был совершенно уверен, что дело тут не в боязни ответственности и нежелании общения с ребёнком. Это насквозь благородное идеалистичное создание наверняка ужасно страдало и посыпало голову пеплом, но ребёнка забрать домой не могло. И причину подобного я видел только одну: генетически наш ребёнок оказался стопроцентным человеком, который не способен выжить в условиях Рунара.

Ответа не было на один-единственный вопрос. Мне-то теперь что делать прикажете?!

Чёрт побери, - не сказать грубее, - этого Айдара и этих иллурцев с их кривыми механизмами размножения! И моё клиническое раздолбайство, из-за которого эта история вообще произошла. Был бы чуть осторожнее, и со станции мы бы просто тихонько добрались до Земли, сдал бы я зверушку на опыты, и горя бы не знал!

- Если бы это была девочка, мы бы могли оставить её у себя, но мальчику там не место, - прервала мои панические мысли вторая монахиня. - Эта несчастная женщина, кроме вашего имени и адреса, оставила письмо. Желаете ознакомиться?

Я в ответ молча протянул руку. Судя по тону и манере изложения, я голову готов был заложить, что письмо написано от руки, причём как бы не на натуральной бумаге. То ли от неприятия в монастыре нормальных средств связи, а то ли для вящего усиления торжественности момента.

Было бы настроение, пожалел бы о несостоявшемся пари: догадка оказалась верной. Небольшой конверт был аккуратно заклеен. Хорошо ещё, сургучной печати на нём не стояло, а то я бы точно кого-нибудь придушил. Вряд ли этим "кем-то" были старшие офицеры. И плевать мне было бы, что женщин бить нехорошо!

В конверте обнаружилась коротенькая записка, а не подсознательно ожидаемая мной эпистола километровой длинны, и я с облегчением перевёл дух. Идиотизм ситуации и так зашкаливал, не стоило превращать это в совсем уж окончательный фарс.

"Прости, что так получилось. Я до последнего надеялась, что ребёнок унаследует мои гены, но он оказался почти чистым человеком. На Рунаре он просто умрёт, а я не могу позволить подобному случиться. Надеюсь, ты сочтёшь возможным если не позаботиться о нём, то хотя бы устроить его судьбу".

И подпись -- Рури из рода Рааш.

Я дважды пробежал записку взглядом, скомкал и сунул в карман, мрачно глядя в пространство прямо перед собой.

- Ну, что там? Признаётся в любви? - не выдержал Мартинас.

- Оставь парня; не видишь, у него культурный шок, - хмыкнул в ответ отец. - Семён, ты хоть слово скажи, мы же волнуемся!

- Где ребёнок? - я перевёл взгляд на монахинь. Те почему-то рефлекторно подались друг к другу, но в последний момент замерли, взяв себя в руки. Та, что сидела слева, качнула головой в сторону объекта, который я принял за суму, и который в итоге оказался небольшой переносной люлькой. Я рывком поднялся с места, отчего обе женщины синхронно вздрогнули, в один шаг преодолел расстояние до монахинь с их имуществом, заглянул в переноску. Там действительно спокойно дрых младенец, которого совершенно не волновало, что сейчас решается его судьба.

- Ну что, капитан? Похож? - иронично хмыкнул Мартинас.

- Да что там разберёшь в таком возрасте, - отмахнулся отец. - Вот к году уже можно будет судить. Ну что, парень? Признаешь мальца-то? - ехидно хмыкнул он.

- Знаете что, господа генералы, - мрачно пробормотал я, переводя взгляд сначала на одного, потом на другого. Они растерянно переглянулись; то ли выражение моего лица не понравилось, то ли ещё что. Мне в тот момент было плевать. - Пошли бы вы оба... в задницу!

Маршрут на языке вертелся более красочный и далёкий, но в последний момент я предпочёл его сократить. В конце концов, тут женщины и дети. И два великовозрастных дебила, устроивших балаган на ровном месте. Точнее, нет, три, но самого себя стесняться довольно глупо.

Аккуратно, чтобы не разбудить младенца, подхватив за ручки люльку, я под гробовое молчание покинул кабинет. Хотелось курить, материться и убивать. Жалко только, реализовать представлялось возможным только второй пункт, то есть -- самый бесполезный.

Далеко я, впрочем, уйти не успел. Буквально через пару шагов за моей спиной прозвучал спокойный голос отца.

- Семён, постой, что за детский сад? - у меня не было совершенно никакого желания стоять, разговаривать и что-то объяснять, но я всё-таки послушался и обернулся. - Ты куда ребёнка потащил?

- Топить, - мрачно буркнул я. - Слушай, я всё понимаю, без меня вы уже поржали, теперь очень хочется полюбоваться на мою физиономию, но сегодня я по печальному стечению обстоятельств не настроен работать шутом.

- Только не говори мне, что ты обиделся, - он насмешливо вскинул брови, а я скривился.

- Я бы на вашем месте тоже долго смеялся, а сейчас вот, -- удивительно, правда? - почему-то совсем не тянет, - я изобразил усмешку. Получилось, кажется, кривовато.

- Понимаю, - хмыкнул Зуев-старший. - А всё-таки, что ты планируешь делать с этим ребёнком? Хотя бы в общих чертах, - уточнил он. Поскольку и тон, и выражение лица на этот раз были совершенно серьёзными, я, поморщившись, ответил.

- Воспитывать, что с ним ещё делать можно?

- Ты по-прежнему уверен, что эта девочка для тебя ничего не значит? - резко сменив тему, отец вопросительно вскинул брови.

- А ты точно уверен, что это твоё дело? - огрызнулся я.

- Есть немного, - невозмутимо улыбнулся он, развернул меня за плечо, слегка подтолкнул, и мы вместе двинулись на выход. - Я, видишь ли, к старости стал ужасно сентиментален, и желаю устроить личное счастье своих непутёвых детей. А если включить элементарную логику, получается, что из вас двоих вышла бы неплохая пара.

- Включить логику -- это ты на иллурский Зов намекаешь? - уточнил я. А когда он согласно кивнул, со злорадством возразил. - Если включить логику, выключив неуместную романтику и прекратив выдавать желаемое за действительное, вот он, прямой результат этого несчастного Зова, - я кивнул на собственную ношу. - Генетическая совместимость и вероятность получения здорового потомства -- это немного не то же самое, что любовь до гроба и обещание счастливой жизни душа в душу, согласись.

- С тобой тяжело спорить, - тихо засмеялся он.

- Меня тяжело подловить и бесполезно хитрить, - поморщился я. - Это, опять же, разные вещи.

- Ладно, всё, я тебя понял, - отмахнулся отец. - Скажи мне, отец-героиня, чадо-то как называть будешь?

- Сюрприз, - усмехнулся я. - И попробуй придумать что-нибудь более подходящее! А если серьёзно, понятия не имею, и этот вопрос меня сейчас волнует меньше всего. Понять бы, что со службой теперь делать!

- Ну, как минимум на два года тебе полагается декретный отпуск, - рассмеялся он. - А там что-нибудь решится.

- И что ты мне предлагаешь делать эти два года? - уточнил я с содроганием. - Готовить и вести хозяйство?

- Да ладно, не дёргайся ты так, - благодушно отмахнулся он. - Не бросим же мы тебя в такой ситуации. Мать будет рада, опять же с Володькой вы умудрились очень синхронно размножиться.

- Я тронут, - язвительно проворчал я.

И вдруг понял, что больше всего сейчас скучаю о той одиночке без права посещений. Причём даже не из-за ребёнка и всей этой ситуации в целом, а, как ни странно, из-за отца. Терпеть не могу, когда ко мне пытаются лезть в душу, воспитывать и, особенно, помогать. Отец, конечно, человек умный, и по профессиональным вопросам с ним консультироваться сам Бог велел, но личная жизнь -- она на то и личная.

А вот, кстати, странно; прежде он действительно не вмешивался, и даже вопросов не задавал. Так что изменилось теперь?