Сияние снегов (сборник)

Проклятие петру

Будь проклят, император Петр,стеливший душу, как солому!За боль текущего быломупора устроить пересмотр.От крови пролитой горяч,будь проклят, плотник саардамский,мешок с дерьмом, угодник дамский,печали певческой палач!Сам брады стриг? Сам главы сек!Будь проклят царь-христоубийцаза то, что кровию упитьсяни разу досыта не смог!А Русь ушла с лица землив тайнохранительные срубы,где никакие душегубыее обидеть не могли.Будь проклят, ратник сатаны,смотритель каменной мертвецкой,кто от нелепицы стрелецкойнатряс в немецкие штаны.Будь проклят, нравственный урод,ревнитель дел, громада плоти!А я служу иной заботе,а ты мне затыкаешь рот.Будь проклят тот, кто проклял Русь –сию морозную Элладу!Руби мне голову в наградуза то, что с ней не покорюсь.1970

Венок на могилу художника

Хоть жизнь человечья и вправду пустяк,но, даже и чудом не тронув,Чюрленис и Врубель у всех на устах,а где же художник Филонов?Над черным провалом летел, как Дедал,Питался, как птица Господня,а как он работал и что он видал,никто не узнает сегодня.В бездомную дудку дудил, как Дедал,аж зубы стучали с мороза,и полдень померкнул, и свет одичал,и стала шиповником роза.О, сможет сказать ли, кому и про чтотех снов размалеванный парус?Наполнилось время тоской и враждой,и Вечность на клочья распалась.На сердце мучительно, тупо, нищо,на свете пустынно и плохо.Кустодиев, Нестеров, кто там еще –какая былая эпоха!Ничей не наставник, ничей не вассал,насытившись корочкой хлеба,он русскую смуту по-русски писали веровал в русское небо.Он с голоду тонок, а судьи толсты,и так тяжела его зрячесть,что насмерть сыреют хмельные холсты,от глаз сопричастников прячась.А слава не сахар, а воля не мед,и, солью до глаз ополоскан,кто мог бы попасть под один переплетс Платоновым и Заболоцким.Он умер в блокаду – и нету его:он был и при жизни бесплотен.Никто не расскажет о нем ничего,и друг не увидит полотен…Я вою в потемках, как пес на луну,зову над зарытой могилой……Помилуй, о Боже, родную страну,Россию спаси и помилуй.(1973)

«Тебе, моя Русь, не Богу, не зверю…»

Тебе, моя Русь, не Богу, не зверю –молиться молюсь, а верить – не верю.Я сын твой, я сон твоего бездорожья,я сызмала Разину струги смолил.Россия русалочья, Русь скоморошья,почто не добра еси к чадам своим?От плахи до плахи по бунтам, по гу́льбамзадор пропивала, порядок кляла, –и кто из достойных тобой не погублен,о гулкие кручи ломая крыла.Нет меры жестокости ни бескорыстью,и зря о твоем же добре лепеталдождем и ветвями, губами и кистьювлюбленно и злыдно еврей Левитан.Скучая трудом, лютовала во блуде,шептала арапу: кровцой полечи.Уж как тебя славили добрые люди –бахвалы, опричники и палачи.А я тебя славить не буду вовеки,под горло подступит – и то не смогу.Мне кровь заливает морозные веки.Я Пушкина вижу на жженом снегу.Наточен топор, и наставлена плаха.Не мой ли, не мой ли приходит черед?Но нет во мне грусти и нет во мне страха.Прими, моя Русь, от сыновних щедрот.Я вмерз в твою шкуру дыханьем и сердцем,и мне в этой жизни не будет защит,и я не уйду в заграницы, как Герцен,судьба Аввакумова в лоб мой стучит.1969

Печальная баллада о великом городе над Невой

Был город как соль у России,чье имя подобно звезде.Раскатны поля городские,каких не бывало нигде.Петр Первый придумал загадку,да правнуки вышли слабы.Змея его цапни за пятку,а он лошака на дыбы.Над ним Достоевского очии Блока безумный приют.Из белого мрамора ночинад городом этим плывут.На смерти настоянный воздух –сам знаешь, по вкусу каков, –хранит в себе строгую поступьпоэтов, царей, смельчаков.Таит под туманами шрамы,а море уносит гробы.Зато как серебряны храмы,дворцы зато как голубы.В нем камушки кровью намокли,и в горле соленый комок.Он плачет у дома на Мойке,где Пушкин навеки умолк.Он медлит у каждого храма,у мраморных статуй и плит,отрытой строфой МандельштамаАхматовой сон веселит.И, взором полцарства окинув,он стынет на звонких мостах,где ставил спектакли Акимови множил веселье Маршак.Под пологом финских тумановзагривки на сфинксах влажны.Уходит в бессмертье Тынянов,как шпага уходит в ножны́.Тот город – хранитель богатства,нет равных ему на Руси,им можно всю жизнь любоваться,а жить в нем – Господь упаси.В нем пре́дала правду ученость,и верность дала перекос,и горько, при жизни еще, насоплакала Ольга Берггольц.Грызет ли тоска петербуржцев,свой гордый покинувших дом,куда им вовек не вернуться,прельщенным престольным житьем?Во громе и пламени ляснувнад черной, как век, крутизной,он полон был райских соблазнов,а ныне он центр областной.(1977)