Рифейские горы

В таких доспехах конный воин казался недосягаемым и для меча, и для копья. Что уж тут о стрелах говорить!

Доспехи одного из передних выделялись роскошью отделки, золотыми бляхами на сбруе. Наверняка, не простой воин. К нему Велианас попытался пробиться, протал-киваясь вперёд. Мощный Арис хрипел, круто изгибая шею, расталкивал грудью своих и чужих. Вот он уже, тот аран в белом плаще! Ещё немного - и мечи скрестят-ся.

Велианас видел со стороны, как легко его будущий соперник выбрасывает руку с длинным мечом, рубит и колет сверху вниз. Молодое лицо, открытая голова, даже без шлема, длинные ниже плеч светло-русые волосы.

Нет, это были не мараги! Они были правы, решив, что это какой-то незнакомый народ. У них длинные мечи, тяжёлые, не марагские...

Велианас уже предчувствовал схватку с сильным противником, равным себе по мастерству, но на него бросился другой аран, лишившийся-таки своего закованного в панцирь коня. Нет! Не ты мне нужен! Ищи себе пешего из наших... Грудью Ариса столкнул воина с дороги и тут забыл о нём.

И зря! Это пренебрежение стоило Велианасу жизни. Именно этот аран ударил его мечом под левую руку, высоко поднявшую щит. Просто пырнул со всей силы снизу вверх между завязками панциря, с громким хрустом ломая рёбра.

Велианас даже со смертельной раной в груди ещё сумел парировать атакующий выпад молодого варвара. Сквозь багрово-чёрную пелену, застившую свет, последнее, о чём подумал, было: "Кэйдар? Он-то как? Ах, ты, старый дурак!.. Погнался за сла-вой, а того, ради чего ехал, не сделал, попросту забыл. Бросил его! Бросил своего мальчишку непутёвого... Как он теперь будет?.. Что с ним-то будет?.."

А Кэйдар в горячке боя увлёкся, выпустил из виду Велианаса, а от Лидаса лишь голос слышал: приказы воинам сплотиться, держать выше щиты и копья. Они и так уже все собрались вокруг него, под его командование. А Кэйдар, один из немногих, кто ещё был на коне, ввязался в самую гущу боя.

О, об этом он мечтал! Ждал этой минуты! Возможности скрестить свой меч с ору-жием врага в честном открытом бою. Он сам бросал своего Сервуса туда, где варва-ры напирали сильнее всего. Звенящая смерть пела в его руке. Разящая, беспощадная сила, скрытая в каждом ударе.

Как же он ненавидел этих чужаков! За всё! За смерть Вимания! За гибель каждого из его воинов! За все те трудности и лишения, какие им пришлось перенести. За неудачный поход, за бесславное возвращение. За всё!

А ещё он впервые чувствовал, что бьётся не ради славы, не ради богатой добычи, не ради желания испытать сладостное чувство риска, - нет! - он впервые боролся за свою жизнь.

Уже с первых минут столкновения Кэйдар опытным глазом оценил их шансы на победу, сразу понял, что перевес и в людях, и в тактике не на их стороне. А значит, им суждено погибнуть тут, среди голых скал, в непроходимых снежных сугробах, но погибнуть в бою, с оружием в руках, погибнуть так, чтоб ещё долго вспоминали варвары этот день с дрожью, со страхом.

Чувствуя одно лишь упоение, пьянея от опасности, от запахи и вида крови, он не мог видеть, как лучник-аран выпустил в него стрелу, направленную прямо в грудь, чуть правее бокового края щита. Это была дальнобойная стрела, она пробила бы и панцирь, и тело насквозь. Но в эту минуту другой варвар подрубил жеребцу Кэйдара передние ноги. С пронзительным ржанием Сервус вскинулся на дыбы, и стрела, предназначенная его хозяину, вошла коню в шею.

- Кэйдар!!! Отец Небесный!

Лидас видел, как опрокинулся под Наследником его вороной красавец. Видел, как они оба рухнули в мешанину пеших воинов, и своих, и вражеских. И аэлы, и араны сцепились между собой над телом Кэйдара. Одни пытались отбить у врага тело На-следника, другие - надеялись помешать.

- Кэйдар!!! Кэйдар...

Лидас с криком бросился в ту сторону. Он про всё на свете забыл.

Наследник пал! Империя лишилась Наследника на его глазах, а он не был рядом, не заслонил его собой от предательского удара, не принял этот удар на себя.

А Велианас?! Где он был в это время?! Они же вместе держались сначала!

Его нет! Его уже нет среди конных аэлов! Даже Арис его, и тот не попался на глаза при беглом осмотре поля боя.

Лидас отвлёкся, про всё забыл, и тот аран, с которым они только что рубились на мечах, ударил его коротким колющим ударом, ниже панциря. Метил в живот, но Лидас в последний момент успел закрыться щитом, зато пропустил удар другого арана. Невиданное оружие - тяжёлый шар с шипами на короткой цепи - опустилось ему на щит. И железный умбон в самом его центре буквально проломило. Это был добрый удар - Лидас невольно вскрикнул от боли, а левая рука плетью повисла вдоль тела. Тяжёлый щит, лопнувший по середине, заскользил вниз по руке, кожа-ные ремни уже не могли удержать его.

Кэйдара больше нет! Нет больше Велианаса! И воины твои, они тоже почти все полегли в этом бою. Да и сам ты остался один против двоих врагов, беспомощный, с перебитой рукой.

- Ну, давай! Кто из вас первый?

Бросился вперёд, управляя кобылой без помощи рук, лишь коленями. Но с ним не стали драться. Его решили оставить вживых. Оба арана, похожие друг на друга, как родные братья, светловолосые, широкоплечие, мощные, действовали слаженно про-тив одного противника.

Тот, что с мечом, отвлёк на себя обманным выпадом, а второй - попросту сшиб Лидаса с лошади своим шипастым шаром.

Удар принял на себя нагрудный панцирь. И рёбра вместе с грудиной. Лидас пока-тился по залитому кровью снегу, спиной наткнулся на тушу мёртвой лошади. Под-няться сам не смог, смотрел на представителей чужого народа снизу уже без всякой ненависти, с безразличием даже. Лишь хватал воздух сухими растрескавшимися губами, но никак не мог сглотнуть, протолкнуть его в повреждённую ударом грудь.

Лица у обоих молодые, гладко выбритые, светлая кожа, тёмно-серые глаза. Эти араны были такими же людьми, ничего в них не было особенного. Просто сейчас они победили - и всё!

А Кэйдару повезло. Он хотя бы не будет свидетелем их позора. Никто не будет разглядывать его вот так, с насмешливым интересом, с любопытством, лишённым всякой опаски. Такими глазами диковинных животных изучают, когда зверь посажен в клетку или на цепь с ошейником.

Уж лучше б убили, честное слово!

Лидас глаза закрыл с невольным стоном. Ничего он больше не хотел, только смер-ти и покоя.

А бой постепенно подходил к концу. Последние аэлы гибли под стрелами или копьями. Раненых добивали, в плен не брали вовсе.

Айвар, брошенный всеми в окружении мёртвых тел, осторожно подполз к одному из убитых аэлов. Он так и не знал их всех по именам, не знал и этого. Хотя не в лицо ему он собирался смотреть, хотел перерезать верёвку на запястьях. Меч в сжатой руке погибшего лежал очень неудобно. Айвар никак не мог приловчиться. А тут вдруг услышал скрежет снега под чьими-то шагами и окрик, громкий, властный окрик на чужом языке:

- Хамот! (Стой! Не двигайся!)

Увидели! Заметили-таки! Какой смысл прятаться уже или притворяться?

Обернулся, перекатываясь на спину. Они встретились с араном глазами. Молодой мужчина в забрызганной кровью одежде, в длинным кинжалом в руке. Он добивал раненых, понял Айвар, понял, что это ждёт и его самого: по-своему милосердный удар кинжалом в печень или в горло.

А аран глянул сперва в лицо, окинул быстрым взглядом фигуру, потом только спросил, непонимающе хмуря брови:

- Аран?! Сут - аран? (Аран?! Ты - аран?)

Подошёл, помог подняться, цепко схватив за локоть, снова глянул в лицо - и сморщился пренебрежительно:

- Ми-аран! Сут - ми-аран...

Оттолкнул от себя таким движением, будто к змее или к трупу прикоснулся.

Айвар, потеряв равновесие, упал в снег. Он был настолько изумлён тем, что пони-мал смысл каждого слова, понимает незнакомый язык, даже не успел испугаться.

Он знал язык аранов! Знал, потому что учился ему с детских лет от матери, от дру-гих храмовых женщин. Язык жертвенника и молитв, на нём творились службы в храме Матери-Создательницы. Это был родной язык твоей родной матери, она при-несла его с собой из этих земель, она называла его "священной речью перворождён-ных". Поэтому храмовые прислужницы тоже учили его, заучивали молитвы на нём, особые песни и благодарственные заклятья...