Возвращение домой

Откуда?! Кто?!

Джейк так и не понял: кто же выстрелил первым? Кто не сдержался?

Но потом всё смешалось в стремительном круговороте. Выстрелы со всех сторон, отовсюду, и – крики… Рёв газующей машины, и визг покрышек по криолитовому покрытию… Алмаар успел увернуться от машины, чуть не сбившей его с ног; одна очередь прошла у него над головой, пули от второй – рикошетили от криолита у его ног… Но Алмаар всё ещё оставался жив, когда Джейк зажмурился и, инстинктивно закрывая голову рукой, бросился через кусты.

Что‑то случилось! С Дюпрейном!..

Джейк это сразу понял, как только увидел ошалевшие глаза Моретти, белое, как мел, лицо Кордуэлла, и… капитана, скорчившегося на земле с руками, прижатыми к животу… Подстрелили?! Капитана подстрелили?!.. Нет! Не может этого быть!..

Джейк упал на колени рядом с Дюпрейном молча, ни слова не говоря.

– Алмаар… Ты видел Алмаара?.. – синие глаза смотрели на Джейка в упор. Живые глаза, властный требовательный взгляд и привычный сильный голос, голос, который Джейк из тысячи тысяч узнал бы…

– Нет, господин капитан! – Джейк чуть не возликовал в душе: «Живой! Прежний капитан!.. Пронесло!.. И на этот раз пронесло!.. Может, ранение несерьёзное?.. Он же сильный… Он не может быть ранен…»

– Я хочу точно знать: мёртв он или нет! – Дюпрейн упрямо нахмурил брови, потом перевёл взгляд на Кордуэлла, глянул на Моретти. – Все живы? Никто не ранен?

Поднялся он сам, так и не убирая руки, сделал несколько шагов и вдруг качнулся… Но не упал – привалился плечом к стволу дерева, устало закрыл глаза. Джейк смотрел на капитана снизу, он так и стоял ещё на коленях, смотрел с надеждой во взгляде, с ожиданием, и уже всё понимал: «Зря! Всё зря!..» Зря он надеялся на благополучный исход. Всё куда серьёзнее, всё намного хуже…

Автомат Дюпрейна остался лежать на земле; опустив взгляд, Джейк уставился на оружие… «Ведь он никогда не оставил бы свой автомат, не забыл бы про него… Дюпрейн не такой, не та выучка… А тут?.. Всё намного серьёзнее, всё намного хуже…»

– Тайлер, подай автомат! – приказал неожиданно Дюпрейн, словно мысли Джейка угадал, сам же даже не шевельнулся. Джейк выполнил приказ, и Дюпрейн, с заметным усилием отлепившись от дерева, снова пошёл вперёд.

Но надолго его не хватило… Шагов на пять от силы… И он внезапно начал падать вперёд, молча, без единого звука…

Джейк сам подскочить на помощь не успел, далеко стоял, успели Моретти и Кордуэлл, сам он только автомат, выпавший из руки Дюпрейна, подхватил у самой земли…

___________________________

Солдат было – тьма! Лес прочесывали буквально метр за метром. И эти поиски смогли приостановить только сумерки, медленно сгустившиеся в лесу. Они заполняли ложбинки, низинки и даже самые маленькие углубления в земле, ложились мягким тёмным ковром. Сумерки! Вечерние сумерки! Они говорили о скором приближении ночи, о конце этого бесконечного дня…

До темноты они сидели в своём убежище, не шевелясь и почти не дыша. Сколько раз за это время сионийцы проходили так близко, что можно было сквозь листву заметить движение камуфлированной формы, услышать скрип кожаных ботинок, уловить такие близкие голоса и человеческое дыхание!..

Они и капитана‑то смогли осмотреть лишь сейчас, в темноте. Дюпрейн держался просто отлично, но несколько раз терял сознание, и, чем ближе к вечеру, тем чаще и дольше продолжалось время его беспамятства.

И при этом – ни стона! Ни звука! И это при двух пулях в животе!..

Всякий раз, когда он затихал, Моретти поднимал на Джейка свои огромные, наполненные немым ужасом глаза, в которых читался один вопрос: «Всё?» А Джейк, державший Дюпрейна за руку и прислушивающийся к еле уловимым толчкам пульса, лишь слабо‑слабо двигал подбородком и без слов говорил взглядом: «Нет!»

А потом, когда лес, наконец‑то, затих, Кордуэлл и Моретти одновременно кинулись к рюкзакам распаковывать аптечки. А Джейк невольно сжался в предчувствии и ощутил, как напрягся, насторожился Дюпрейн. Из всех необходимых средств, обычно входивших в любую аптечку, подходящим оказался только бинт для перевязки. Остальное – ампулы, уложенные в специальные гнёзда ровными рядами, – не походили ни на что ранее известное… Это была жидкая взрывчатка, прозрачная, как вода. Опасная вещь, детонирующая на специально заданный сигнал. И всё! А ведь на первый взгляд и не заметишь ничего подозрительного, никакого подвоха. Что антибиотики, что обезболивающие, они так и выглядят, но у них одно отличие – пометки и дозаторы, а здесь – ничего!.. Даже Алмаар в своё время не увидел ничего странного.

Надежды спасти капитана не было теперь никакой. Время потеряли, вакцину тоже теперь не ввести, и обезболивающего нет. Да и вообще ничего нет! Ни‑че‑го!!!

Зато появилась масса вопросов, на которые мог ответить один Дюпрейн. Он и отвечал… Его не пришлось заставлять признаваться во всём, он по лицам своих солдат понял, что скрывать хоть что‑то – бесполезная затея, да и нет уже никакого смысла.

Он рассказал всё, всё, что знал сам, от получения указаний ещё на Ниобе и необходимых разъяснений в штабе, в Чайна‑Фло, и до самого последнего момента, вплоть до своего решения нарушить приказ о подрыве рудника при их удачном прорыве из «кольца». Рассказал всё, что томило его все эти дни, рассказал без утайки и почувствовал большое облегчение…

Говорил он очень медленно, часто затихал, отдыхая, раза два на несколько минут терял сознание, но никто его не перебивал, не встревал и ни о чём не спрашивал, все слушали молча, боясь пропустить хоть слово.

Джейка несказанно поразило то, как близок он был к разгадке. Даже с индикаторами личности он оказался прав, и невольно подумал: «Как хорошо, что Алмаар этого уже никогда не узнает… ничего не услышит… А иначе он давно закатил бы здесь настоящую истерику, скандал с выяснением отношений, припомнил бы все обиды… И был бы прав!.. Хотя, был бы он, как и прежде с нами, не был бы ранен Дюпрейн, и ничего бы мы не узнали, а готовились бы сейчас к прорыву через магистраль…»

Кто‑то из ребят тоскливо вздохнул, и Джейк поднял голову: Алмаар!.. Алмаар – живой и как будто даже невредимый – тихо, очень тихо сидел у самого входа, привалившись спиной к стенке ямы. Прежний живой Алмаар!..

Когда он появился? Как сумел? Откуда взялся? Здесь? После такого прочёсывания? Как он прошёл? И много ли слышал из рассказа Дюпрейна?

Ну, почему, даже после такой перестрелки, он жив до сих пор?!

Дюпрейн заметил его тоже только сейчас, увидел и даже привстал, попытался сесть, стягивая с себя одеяло. Его рука, схватившаяся за плечо Джейка, ищущая опору, показалась вдруг неимоверно тяжёлой, как свинец, а пальцы стиснули до боли. Но Джейк не замечал этого – смотрел на Алмаара во все глаза, и никак не мог им поверить, словно бы видел пришельца из Запредельного мира.

– Я же выпустил в него такую очередь… – Дюпрейн сокрушённо прошептал чуть слышно одними губами, и смог его услышать только Джейк. Сколько же в этих словах было изумления, отчаяния и странной горечи!

Да, Дюпрейн действительно хотел убить Алмаара, теперь уже точно, без сомнений и сожалений. Догнать и убить, тихо, не привлекая внимания, без ругани и криков, и даже без выстрелов… Сломать шейные позвонки, например, или – ножом… Но Алмаар и здесь – прыткий, чёрт, как на зло, – успел опередить и тут, выскочил на дорогу, предпочтя сионийский плен. До последнего момента Дюпрейн надеялся, что сионийцы застрелят Алмаара сами, но не вышло… А уж когда тот потянул вверх руки, Дюпрейн не выдержал, не смог удержаться – выстрелил первым!.. И ведь видел же своими глазами, как он крутанулся на месте после выстрела, как схватился за плечо… Видел, что попал! Так почему же он жив до сих пор?!!

Дюпрейн уже не мог ненавидеть, он теперь только удивлялся. Сколько везения на одного человека! Невиданный случай, даже для его богатой подобными эпизодами жизни!.. Сколько везения!

Дюпрейн молчал долго, очень долго… Сколько мыслей и вопросов за это время успело пронестись в его голове! Сколько догадок и соображений! Аж голова разболелась, и очень сильно захотелось пить…