Возвращение домой

Казалось бы, живи и радуйся! Не планета, а рай! Так оно поначалу и было, когда все «пришельцы» бросились делать одно общее дело, выполнять одну цель: изучать и обживать новую родину!

Выросло новое поколение, не знавшее Земли, свободное от влияния планеты‑матери, свободное от каких‑либо обязательств перед ней. Какие исследования? Какие отчёты? Какой обмен информацией? Решено было строить свой мир, свободный от руководства Земли, от её указок и советов…

Прошло лет тридцать, может, чуть больше, с момента заселения, как Ниобату – столицу нового государства, вместившего в себя весь континент, начало лихорадить. И как часто бывает в таких случаях, появилось несколько лидеров, изъявивших желание единолично править всей планетой. К компромиссу так и не пришли, но зато… дождались гражданской войны! Началось для всего государства грозное и тяжёлое время, с великим стыдом вспоминаемое потомками, да и в истории эти годы получили соответствующее название: Эпоха Великого Кризиса.

Длился этот Кризис долго, почти пятьдесят лет, с переменным успехом. Уже и забыли о причине войны, уже и идейные вдохновители, те, первые, кто с жаром воодушевлял народ на борьбу, перемёрли или погибли, вовлечённые в пучину народного волнения. Их места заняли другие, диктующие новые требования, выкрикивающие новые лозунги, зачастую диаметрально противоположные первоначальным, уже вошедшим в историю. За всеми этими «заботами» совершенно забыли о Земле. Научно‑техническое развитие откатилось далеко назад даже по сравнению с тем, ещё земным уровнем. Многое было безвозвратно утеряно, погибли многие деятели науки и культуры, а школы и институты стояли заброшенными и разбитыми, без учеников и преподавателей. Некому и негде было учить и тех и других… Такое отношение к собственной нации грозило деградацией, вымиранием, гибелью всей цивилизации.

Тем бы и закончился этот процесс, этот откатывающий назад всю планету ком всеобщего упадка, но к власти пришёл один человек, дитя своего времени… Он мог бы быть хорошим военным, но и военные Академии пустовали. Он мог бы быть отличным политиком, но и политика в то время мало кого уже интересовала. Он мог бы быть прекрасным педагогом, дипломатом, социологом…

Сложное было время!.. Время, когда главным становился самый сильный, самый умный, самый осторожный. Способный привлечь на свою сторону наибольшее число сторонников из влиятельных кругов, умеющий мастерски лавировать между другими, такими же сильными группировками, не наживая себе при этом новых врагов, а тех, кто наиболее опасен, стравливать друг с другом. Именно таким он и был, Амрнольд Хорклаус, внук того самого капитана, приведшего под своим командованием «Ковчег» в эту часть космоса. Тот капитан первым ступил на новую планету, был первым землянином, вдохнувшим свободный воздух Ниобы, тот ароматный и чистый воздух, которым может быть напоена природа, не знакомая с техникой и человеком…

Именно его внук волею судеб стал первым Императором Ниобы! Он сам себя им провозгласил, своими же силами сумел подавить остальных конкурентов и всех противников нового строя, всех, кто пошёл против самопровозглашённого правителя. Таким образом, на территории государства прекратилась многолетняя война.

Но мир – не единственное, что подарил Император своему народу. Правил Он долго, до глубокой старости, ещё при жизни застал то время, когда начала стабилизироваться экономика государства, когда постепенно число жителей возвратилось к тем цифрам, какие знали демографы до начала Великого Кризиса. Стала потихоньку подниматься культура, наука и искусство. Люди обратились к своему прошлому, стали интересоваться историей заселения и самой Землёй. Пошла в рост наука, медицина, техника…

Но до нормальной жизни ещё было очень далеко!

Первый Император – Арнольд Хорклаус – был обожествлён своим народом, так же, как и его дед, за то, что именно ему выпала честь совершить первый шаг и дать начало новому миру… Дед и внук – оба сделали первые шаги, только каждый – по‑своему, и у каждого они были разной – своей – длины. Главное: эти шаги оказали громадное влияние на ход истории всей цивилизации, всей Империи!

А уже внук Императора Арнольда, Император Говард, своим личным указом распорядился об открытии Личной Императорской Гвардии, и только позднее в её стенах уже в виду необходимости был создан Особый Элитный отряд. В него‑то как раз и отбирали особенных молодцов: с совершенной фигурой, с ростом обязательно 188 сантиметров, ни больше – ни меньше; светловолосых и синеглазых славян. Почему таких? Потому что, по сведениям исторических хроникёров, именно таким был легендарный капитан «Ковчега». Эти парни, таким образом, должны были даже внешностью напоминать о великом прошлом Императора.

Сам капитан и на Земле, видимо, был человеком неординарным, раз уж в архивах сохранились о нём такие сведения: его прошлое, начиная с древнейших времён, с раннего Средневековья; его причастность к королевской семье и герцогский герб его рода. Всё это изучали сейчас с особой тщательностью, собирали по крупицам, а герб Императора стал гербом Империи…

…Джейк молчал, вспоминал и думал обо всём этом: – «Как же всё‑таки приятно думать о чём‑то постороннем, о таком понятном и близком, и совсем не вспоминать о том, что их ждёт не сегодня‑завтра: о возможном плене, о провале всей этой нелепой операции, о скорой смерти при любом раскладе…». А уши привычно уловили знакомую вибрацию воздуха. Аэролёт! Ночью!

Джейк вскинул голову, прислушиваясь, заметил краем глаза, как капитан обеспокоенно слушает ночной лес, вытянув шею, задрав подбородок и чуть приоткрыв рот. Тоже услышал! Забеспокоился, насторожился!

Все птицы после дневного шума и такого огромного количества людей и техники даже сейчас, ночью, перекликались несмело, с опаской, а когда над деревьями пролетел аэролёт, низко и медленно, судя по гулу моторов, они затихли совсем. Словно разом никого не стало! Лес точно вымер, остекленел, лишь комары звенели, разбавляя этим звуком гнетущее ощущение нереальности.

Аэролёт пролетел, даже не различимый среди плотного ковра веток и листьев, а тишина и страх остались. Никто не шевелился и не дышал; никого не покидало томительное ощущение того, что после всего этого обязательно что‑то должно произойти, должно случиться что‑то страшное, – непременно должно! – и эти чувства никого не покидали, наоборот, с каждой секундой всё больше усиливались. Хорошо бы, если б сейчас где‑нибудь поблизости что‑то произошло, чтоб вывести всех из оцепенения. Взорвалось бы где‑нибудь, взревел бы двигатель машины, треснула бы сухая ветка, или птица с куста отозвалась, – ну, хоть какое‑нибудь проявление жизни! Оно бы ослабило натянутые до предела нервы!..

Первым не выдержал Моретти, чуть шевельнулся, еле слышно скрипнув кожей ремня, и только тут они все разом выдохнули, расслабились, вытирая украдкой пот со лбов, старались не глядеть друг на друга, словно каждый считал себя в чём‑то виноватым.

– Проверяли, наверное… – предложил вдруг Кордуэлл замирающим голосом. В этом голосе не было страха, но была готовность ко всему: к выброске десанта, взрывам, удушающему газу, обстрелу с неба! За один день они все научились тому, чего не могли усвоить за три предыдущих. Осторожность! Умение уловить любой посторонний звук, малейший шорох! Успеть вовремя заметить что‑нибудь необычное, вызывающее подозрение, затаиться, а потом тихо уйти и скрыться, не привлекая чужого внимания! Выдержке, терпению, рассудительности – всему тому, чего добивался от них Дюпрейн. Сейчас для них это была уже не просто игра, а игра со смертью. Игра за жизнь…

– Весь день крутились – не продыхнуть, не высунуться, и сейчас – покою не дают! – недовольно проворчал Кордуэлл. Дюпрейн промолчал, поднялся на ноги, проверяя свой автомат на ощупь, – в такой‑то темноте! – посмотрел на каждого из своих бойцов. Он ещё не заговорил, но Джейк по отстранённому взгляду капитана понял: «Собрался куда‑то! Задумал что‑то серьёзное…» И Дюпрейн подтвердил мысли Джейка словами: