Возвращение домой

– Так! – это короткое слово тут же заставило всех насторожиться и посмотреть в сторону капитана. – Нам необходимо разведать обстановку, проверить, что и как… И я сейчас попробую подобраться к магистрали, посмотрю охрану, оцепление… – перечисляя все предстоящие ему действия, он как бы давал и им возможность обдумать всё и оценить, добавил решительно: – Пойду один! – при этих словах они все с заметным облегчением выдохнули, и Дюпрейн не смог удержаться от усмешки, но вслух добавил только: – Ждать меня здесь! Тайлер, ты за старшего…

Он отошёл всего на несколько метров, когда они услышали его короткий, по‑птичьи, призывный свист. Именно так Дюпрейн научил их распознавать появление любой опасности, предупреждая, таким образом, своих солдат о столкновении с чем‑то неизвестным. Но сейчас этот свист звучал как призыв… И они все разом сорвались с места, словно давно уже ждали этого и были готовы. Разделяющие их с капитаном метры пролетели и не заметили: без звука, без лишнего шума, без бестолковой суеты.

Джейк остановился сразу, как только заметил поднятую руку Дюпрейна – сигнал «Стоять!» Стоять на расстоянии! Моретти ткнулся в спину, глянул поверх плеча, встревоженно сглотнул. Рядом, почти не дыша, замер осторожный Кордуэлл. И где‑то за спиной переступил на месте Алмаар. Любопытный и нетерпеливый, он стоял от Дюпрейна дальше всех, соблюдая какую‑то свою дистанцию, но, тем не менее, тянул шею, насторожившись всем телом, пытался хоть что‑то разглядеть из‑за спин товарищей.

В руке Дюпрейна был фонарик. Маленький, он легко умещался в ладони и зажигался при сильном сжатии корпуса. Стиснешь пальцы – и вперёд выбросится тонкий луч света. Откуда он у него? У нас таких нет! Или в его рюкзаке нашлось место и не таким вещам? Странные мысли крутились в голове Джейка в то время, как капитан медленно приближался к чему‑то. Это была явно человеком созданная вещь. Матовый шарик, небольшой, но весь плотно истыканный тонкими длинными иглами, а на кончике каждой – как шляпка от гвоздя.

Мина! Ловушка!

Что‑то новое, из недавних изобретений сионийских военных конструкторов. С такой штукой Джейк столкнулся впервые, да и Дюпрейн, судя по всему, не был знаком с подобной игрушкой. Что же она обещает? К чему готовиться? Как она действует? Сильно ли опасна? Может, мы уже попали в зону её действия? Что тогда делать?

Дюпрейн медленно приблизился к ней, уже вытянул руку, ещё мгновение – и коснётся одной из игл. Но тут Алмаар, протолкнувшись вперёд, закричал:

– Не трогайте! Капитан…

Именно в этот момент и сработала какая‑то невидимая система. Что‑то случилось, Джейк не успел и сам ничего понять, а Дюпрейн крикнул, срывая горло:

– Назад!!!

Белое облако ядовитого газа выплеснулось со всех четырёх сторон, повисло над головами, рассеиваясь в воздухе, опускаясь вниз тяжёлыми мутными каплями. Вот оно что! Ядовитая дрянь, конденсирующаяся в считанные доли секунды!

Джейк зажмурился, пряча лицо в рукав согнутой в локте руки, бросился куда‑то в сторону, наугад. А открытую кожу лица и рук уже щипало нестерпимо, больно и едко. Главное – не дышать! Не дышать!!!

Он бежал, не разбирая дороги, ничего не видя перед собой, до тех пор, пока лёгкие не стали гореть, требуя кислорода. Но сначала Джейк бухнулся в какие‑то кусты, только потом осторожно втянул сквозь зубы воздух. Горло не обожгло, значит, – «чисто!», медленно отнял от лица руки, открыл глаза и огляделся.

Точно, кусты! Плотный многолетний кустарник на дне небольшой лощинки. «Чёрт! Что это было? – Подумал с невольным удивлением, сейчас лишь и почувствовав, как накатывает холодная волна страха, – Они раскидали ловушки с отравляющим газом! Значит, воевать решили до полного нашего уничтожения… Видать, дошло до них, что мы сдаваться не собираемся…»

Руки и лицо жгло до сих пор разъедающей нестерпимой болью, словно муравьи – крошечные злобные насекомые – вцепились всем муравейником и жалят, жалят, и не смахнуть их никак.

Джейк озадаченно потёр лоб, щёки, всё лицо рукавом комбинезона, но боль ничуть не утихла, посмотрел на руки, на маленькие, шершавые пузырьки на тыльной стороне кистей, там, куда попали капли яда. Это были лучевые ожоги! Радиоактивная дрянь! Вот ведь, чёрт возьми! Напоролись!..

Срочно надо назад возвращаться, к месту ночёвки, искать свой рюкзак, аптечка нужна, что‑то же в ней должно быть для такого случая.

Джейк вскочил, пошёл назад, хоть и торопился, но старался лишний раз не шуметь. Шёл быстро и всё же заметил краем глаза – или даже затылком – движение слева, и горло тут же передавило, словно кто невидимый и сильный воздух из лёгких выдавил… Кто там? Свой? Чужие? Может, они по лесу не только ловушки эти разбросали?

Джейк резко остановился, замер, но развернуться не успел: кто‑то ударил по ноге неожиданно и больно, как каблуком сапога или ботинка. Падая, Джейк успел перекатиться, чтоб, не дай Бог, не попасть под очередь, и ещё в падении передёрнул затвор автомата… Но выстрела не последовало, только рядом, не дальше чем в метре, раздался негромкий насмешливый смешок и голос Алмаара:

– Что, гвардеец, опять встретились? Ну и везёт же мне на неприятности…

Джейк выругался про себя, вздохнул с облегчением и сел. Всё‑таки в груди потеплело как‑то радостно: уж лучше Алмаар, чем кто‑нибудь из сионийцев. Алмаар тоже зашевелился рядом, чуть слышно брякнул автоматом. Встречей с Джейком он тоже был удивлён не меньше, разбегались‑то все кто куда, а они вдвоём даже сейчас понеслись в одну сторону, в одни кусты почти что. Вот уж точно – везуха!

– Как тебе эта игрушка? Здорово придумали, правда? – Янис с невольным уважением прищёлкнул языком, покачал головой с задумчивым видом. Был он сейчас без кепки, поэтому свободно копался пятернёй правой руки в отросших волосах, нервно, да ещё и с болью, и смотрел в землю с глубокомысленным видом, словно и не здесь был сейчас, а в другом месте.

– Не знаешь, как остальные? Видел кого‑нибудь? – спросил, наконец, первым Джейк. Алмаар перевёл на него глаза, хотел сказать что‑то резкое, но передумал и ответил с усмешкой, со своей вечной презрительной ухмылочкой. – Ну и вид у тебя!

– Сам‑то лучше? – обиделся немного Джейк, осторожно подушечками пальцев коснулся щеки; кожа горела, стала неровной от ожогов, даже это легкое прикосновение вызывало нестерпимую боль. Вздохнул и сказал устало. – Аптечку нужно…

– Вот, хорошая вещь, помогает сразу! – Алмаар покопался в своём рюкзаке, бросил что‑то. Джейк поймал ампулу на лету, на ней не было надписи, но это оказался «Антирад». И вправду хорошая вещь. Небольшая ампула из высокопрочного пластика, в ней как раз на одну дозу. Ампула, совмещающая в себе и шприц. Под отвинчивающимся колпачком находился тонкий, как игла шприца, заострённый кончик. Попадая в тело, он растворялся под действием тепла, и лекарство под давлением впрыскивалось внутрь. Такой укол можно было поставить и в антисанитарных условиях, не имея никаких навыков в медицине, хотя в армии их всех кое‑чему научили.

Джейк зажал ампулу в кулаке правой руки, левой медленно открутил колпачок и одним ударом – коротким, прямо через ткань, – ввёл «Антирад» в плечо левой руки. Через несколько минут после инъекции должна навалиться общая слабость, об этом Джейк знал из личного опыта, а сейчас пока было хорошо, даже боль сразу прошла. Да оно и понятно, ведь «Антирад» ещё и обезболивающее содержит…

– Спасибо… – чуть слышно одними губами поблагодарил Джейк. Алмаар только плечами в ответ пожал. Он и сам не понял, даже не ожидал от себя самого такого, но отдал Тайлеру последнюю, вторую ампулу «Антирада». Почему? Чем руководствовался? А чёрт его знает? Он с детства не привык отчитываться перед собой самим за свои действия. Отдал последнее – и подумаешь! О собственных ошибках и просчётах Янис вспоминал обычно только тогда, когда бывало уже слишком поздно, но и тогда он винил лишь себя одного. Он не был жадиной или эгоистом, но сейчас он спасся, и остальное его интересовало мало, да и кто его знает, что завтра будет, зачем тогда об этом думать? Всю свою жизнь он жил одним днём, прожил – и ладно, прожил сегодня, даст Бог, проживёт и завтра. Будущее его интересовало мало, и он всегда старался, все усилия свои прикладывал для разрешения проблем дня сегодняшнего. А их он привык решать только по мере появления. Это правило выработалось у него с годами, прожитыми на улице, в неблагополучной среде, где Янис действительно радовался каждому прожитому дню.